Последняя глава
Шрифт:
Без больших приготовлений вступила она в новую жизнь на сэтере и старалась не удивляться непривычной обстановке. Ни гримас, ни жестов; она отлично проспала ночь и встала поздно утром следующего дня. Нельзя было отрицать этого: она вошла в своего рода гавань. Она окинула взором немногочисленные, стоявшие в комнате предметы; кроме ее сундука, там были: кровать, стол, пара скамеек, у печки белый таз, усаженный, как бы жемчугом — то был таз для умывания. Смешное приданое, но, во всяком случае, чисто и не без изящества; такова была обстановка на сэтере. А вокруг была полная тишина; Даниэля не было в доме, а Марта, если и занята
— Даниэль, — сказала она, — что ты думаешь обо мне, что я только что встаю?
— А что тебе было делать? Я был рад, что ты еще лежишь. Хорошо ты спала?
— Как мертвая.
— Мы старались устроить все как можно лучше для тебя, — сказал Даниэль, — мы вот принесли сюда все эти вещи, которые тебе могут пригодиться. — Он с гордостью оглянулся, словно в комнате было невероятное количество мебели и всяких вещей, — и,- шепнул он, — если тебе еще что-нибудь нужно, скажи только.
Редкий парень, совершенно неиспорченный, наивный и неопытный, но очень симпатичный; она была тронута и устроила так, что он стал целовать ее.
— Я люблю тебя и хочу, чтобы ты была моею, — сказал он.
— Ну и прекрасно, — сказала она.
И она снова подумала, что если бы этого самого Даниэля хорошенько умыть, он был бы не из уродов.
— Да, теперь тебе место здесь, — сказал он.
— Как это?
— Твой дом: сэтер, Торахус, гора и лес. Нравится тебе здесь?
Она улыбнулась и ответила, что еще очень мало знает его.
— Спроси меня об этом через год!
Ей дали поесть, и она съела больше, чем ожидала; то были не консервы, но горная, жирная пища.
— Сколько с меня в месяц? — спросила она. Вопрос этот сорвался с ее уст и показал, как мало вошла она еще в свою роль супруги и хозяйки.
Даниэль взглянул на это со смешной стороны:
— Ха-ха! Да, да, справься об этом.
А, Марта, хорошо, по-видимому, знавшая все отношения, тихо улыбалась.
Они пошли в теплый, маленький хлев; коровы и свиньи повернули головы и посмотрели на них.
— Славный бык это будет к осени, — сказал Даниэль, потрепав бычка. — У него совсем другой характер, чем у прошлогоднего человекоубийцы, можешь смело пролезть у него под брюхом.
Они пошли к лошади. Даниэль очень хвастался своей маленькой лошадкой, кобылицей, наделенной почти человеческим умом и могучими силами: невозможно было вычислить, сколько поклажи она могла тащить.
— Посмотри, какие у нее блестящие глаза, ты можешь глядеться в них. Бедная Фоля, ты после получишь свой галет.
Сказавши это, он вдруг спохватился.
— Подожди здесь минуточку, фрекен, я сбегаю сейчас за галетами, я не хочу обмануть ее, бедняжку.
Через минуту он явился с галетом, который сунул лошади в зубы.
— Дай ты ей, фрекен, — сказал он,
— Юлия, — поправила его фрекен.
— Дай ей это, почувствуешь, какая у нее мягкая морда. И только когда они вышли из конюшни, он заговорил об имени.
— Юлия, говоришь ты, тебя зовут Юлия? Какое хорошенькое имя, в селе нет никого, кто
Они обошли все и все осмотрели, он все показал ей, наконец откинул крышку ларя и сказал:
— Здесь простыни. Здесь припасы. Впрочем, здесь шерсть. У нас, на горе, слава богу, разное есть; здесь шерсть для тебя.
— Да, вижу.
Он показал ей свои два ружья на стене и объяснил ей, что одно из них было дробовик, а другое винтовка; показал ей свертки ткани — грубую шерстяную ткань и белую — для нижнего платья.
— Юлия, — сказал он, — я не могу забыть твоего имени. Когда говоришь его, то оно мягко, как бархат.
— По-французски выговаривается Сюли, — сказала она [4] .
— Все-то ты знаешь, — качая головою, сказал он. — Ты мне и лошадь доставила.
— Ну, лошадь ты имел бы и без меня.
4
Норвежцы не выговаривают буквы «Ж».
— Да, конечно, на лошадь у меня хватило бы, но помогли мне все-таки твои деньги,
Так вступила Юлия д'Эспар в свою новую жизнь.
ГЛАВА XIII
Так прошло мирно несколько недель, и дальше могло бы идти таким же образом, но случилось нечто, нарушившее эту жизнь. Но… пока все еще шло хорошо. Фрекен д'Эспар вела простой образ жизни, это зашло так далеко, что она обходилась без кофе в постели. Так как ей незачем было долго сидеть по вечерам, то она рано ложилась спать и вставала в восемь часов утра, и когда некоторое время прошло, она стала испытывать известную гордость, словно это было необыкновенно смело. И Марта очень хвалила ее и предсказывала, что из нее выработается со временем великолепная хозяйка горного пастбища.
Пока она занималась одним только домашним делом — стиркою. Она надевала один из Мартиных фартуков и стирала свое белье, свои носовые платки, воротнички и блузки. Дни, в которые она занималась стиркою, были для нее не из самых скучных. Наоборот: стоя над лоханями, они с Мартой заводили долгие и интересные разговоры.
— Он такой славный парень, какой только может быть, — сказала Марта, — я его от рождения знаю; стыд и срам, что Елена так поступила с ним.
Странно, фрекен д'Эспар несколько поздновато стала испытывать неприязненное чувство к Елене; она ее невзлюбила и даже стала, наконец, ревновать. Насколько она знала, у Елены еще и признаков беременности не было, хотя она уже порядочно времени была замужем за писарем ленсмана, значит, она продолжала походить на молодую девушку, не изменилась и была попрежнему хорошенькой — совсем не то, что другая несчастная.
— А красива Елена? — спросила она.
— О, да! — отвечала Марта, — светловолосая, красивая, дочь хуторянина.
— Что, она высокого роста?
— Высокая.
Фрекен д'Эспар вдруг захотелось разыскать Даниэля. На нем постоянно в это время была надета белая с голубыми кантами шерстяная куртка, связанная Мартою; куртка была вся белая и очень шла ему.
— Слушай-ка, Даниэль, — сказала фрекен д'Эспар, — не пора ли нам повенчаться?
— В самый раз! — отвечал Даниэль. — Я давно думал об этом, да не хотел ничего сказать. Когда же ты хочешь венчаться?