Посмотри в глаза чудовищ
Шрифт:
– На поверхности земли – да.
– Тогда, как я понимаю, вы идете со мной?
– Разумеется, – сказал Флеминг.
– А вот тот самый Блазковиц, сэр! – Сержант Грейнджерфорд стоял с таким видом, словно он лично зачал великого героя и вскормил его кровью своего сердца. – Тот самый, сэр!
Филя смотрел уверенно и твердо. Челюсть у него за годы испытаний стала совсем квадратная.
– Вот как? – Я сделал вид, что удивляюсь. – Я слышал, что вы в звании капитана, мистер Блазковиц.
– Никак нет, сэр, – ответствовал он с чудовищным всемирным
– Я отыскал его в грязном майамском кабаке в компании бичкомеров, черномазых портовых шлюх и приблудных гаитян. Вы не представляете себе, сэр, как быстро Америка забывает своих героев!
– Ну почему же, – сказал я, глядя на Филю. – Очень даже представляю…
Так вот, оказывается, кто поверг в прах хитроумную и опасную затею барона…
– Отлично, – я перевел взгляд на сержанта. – Разумеется, вы, сержант, разумеется, рядовой Блазковиц – и еще трое по вашему усмотрению. Операция обещает быть весьма сложной. Через три часа жду вас на борту «Гранта».
«Генерал Грант» был одним из уцелевших эсминцев времен Первой мировой. В тридцатых годах котлы ему заменили с угольных на нефтяные, сняли часть вооружения, и он стал посыльным судном с очень хорошей скоростью и мореходностью. Бирд присмотрел его для своей экспедиции еще перед войной, но тут началась вся эта катавасия, и об экспедиции пришлось забыть надолго. «Грант» был приписан к береговой обороне. Ему удалось таранным ударом своего стального кованого форштевня потопить немецкую лодку «U-256». За этот форштевень «Гранта» все очень любили. Плавучие льдины были не страшны ему даже при полном тридцатиузловом ходе.
М. оставался на борту. В его годы бегать по торосам было не с ноги.
– Майор Бонд, – обратился он к мне, когда вся моя группа уже спустилась в бот. – Я желаю вам удачи. Но не переусердствуйте там. Пусть усердствует адмирал.
– Разумеется, сэр.
– И еще вот. Последняя разработка наших ученых… – Он протянул мне янтарный шарик размером с райское яблочко. – Подземный компас. Видите иглу внутри? Белый конец ее всегда смотрит на север, черный – на юг. Не на магнитные полюса, заметьте – на географические.
– Спасибо, сэр, – улыбнулся я.
Наших ученых… Это устройство было известно еще строителям Города Мертвых в Египте.
Что ж, лишнее доказательство сотрудничества М. с Союзом Девяти.
– И еще вот это, – на правое запястье он нацепил мне плоский кристалл на стальном браслете. – Есть подозрение, что противник ведет опыты с радиоактивными веществами. В присутствии жесткого излучения кристалл начинает светиться. Будьте осторожны.
– Тоже последняя разработка ваших ученых? – не удержался я от шпильки.
– Разумеется, – с достоинством кивнул М. – И это гораздо чувствительнее и надежнее штатных счетчиков Гейгера – я уж не говорю об электроскопах.
Последним в бот сбросили Трумэна-младшего. Филя похлопал парня по заднице и запнул под банку, где его принялись сосредоточенно и молча обнюхивать эскимосские лайки, взятые нами на берег для вящей убедительности. Зафыркал мотор, черный ободранный борт «Гранта» стал медленно удаляться. Берег – коричневая полоска вдоль воды, зеленые склоны холмов и белая стена, нависающая над эфемерным здешним летом, – лежал милях в трех.
От воды тянуло вечным холодом.
– Разрешите
– Конечно.
– Вы, как я понял, знаете, что за хреновину я добыл?
– В замке Ниренберг?
– Ну да.
– А вам не объяснили?
– Может, и объяснили, да я тогда почти не знал английского.
– Боюсь, рядовой, вы и сейчас его знаете недостаточно, чтобы я мог вам все растолковать. Но будьте уверены: ваша миссия предотвратила очень неблагоприятное развитие событий.
В самом деле: как объяснить человеку с неполным средним советским образованием, что так называемое «копье судьбы» (чрезвычайно далекий от оригинала перевод с санскрита) является особым типом ваджры, могущей переломить логический исход любого сражения? Если бы замок Ниренберг брала настоящая штурмовая группа, то полегла бы там вся до последнего бойца. И чем больший перевес создавали бы нападающие, тем печальнее становился бы результат. Операции в Арденнах и под Балатоном были спланированы в расчете на применение «копья».
Но Филя пошел один…
– Спасибо, сэр. И родная мать не могла бы утешить меня лучше, сэр.
– Боюсь, более подробно нам удастся поговорить только после акции, – сказал я со значением.
– Есть, сэр.
Прошел положенный срок, и галька заскрежетала под килем бота. Матросы попрыгали на берег, до половины выволокли суденышко из воды. Моя группа важно спустилась по сходням.
Собаки радостно запрыгали по траве, но не разбежались. Дисциплина в упряжке была вполне армейская.
– Ребята! – обратился я к своей группе: Флемингу, радисту-канадцу и восьми американским морпехам. – Мы отправляемся в поиск в район вероятного местонахождения противника. Наша главная задача – найти замаскированные входы на их базу. Подозреваю, что сделать это можно единственным способом: выманив наци на поверхность. Поэтому ведем себя как обыкновенные картографы: шумим, разбредаемся – ну и так далее. При этом, разумеется, ни на секунду не теряя бдительности. Придется быть подсадной уткой и охотником одновременно. Вопросы есть?
– Нет, сэр!
Мы взвалили на плечи огромные рюкзаки, рядовые подхватили еще и нарты, сержант свистнул собак – и экспедиция направилась в глубь шестого континента.
И черт его знает, почему – но я вдруг почувствовал себя как в юности: первооткрывателем и первопроходцем…
Нога утопала во мху по щиколотку. Трава с широкими листьями не поднималась, а стелилась, переплетаясь стеблями. Идти было трудно. Мы поднялись на невысокий холм. Я оглянулся. Бот уже направлялся к эсминцу, оставляя седые усы на спокойной зеленой воде. Впереди нас ждало дефиле между двух крошечных ослепительно-синих озер.
– Ебена мать! – воскликнул вдруг Филя, забыв от восторга английский. – Цветок!
И правда, это был цветок, простенький, невзрачный, похожий на цветок земляники, – но самый настоящий…
До границы снегов нам оставалось пройти метров восемьсот.
Собачья упряжка – устройство на первый взгляд примитивное, но без капрала-радиста по фамилии Андервуд, чемпиона «Юконской тропы» тридцать восьмого года, нам бы с ним никогда не справиться. Теперь, когда основной груз ехал сам, а мы догоняли его на коротких широких лыжах, все стало напоминать воскресную прогулку. Если верить карте, до аэродрома было рукой подать.