Повелитель гномов
Шрифт:
Осмотрев карту, он увидел вход в двухстах милях отсюда.
«Вот оно! На это он не рассчитывает».
— Мы пойдем в Аландур!
— Что? К ушастым?! — вскинулся Боиндил, вытряхивавший снег из бороды. — Зачем?
— Вход в тоннель находится в той части эльфийского королевства, которая, возможно, еще держится, — объяснил он. — Мы попросим эльфов вступить с нами в союз против армии Нод'онна, как того и хотел Верховный король Гундрабур. Или у тебя есть идеи получше, Боиндил?
— Нет, — помедлив, признал Бешеный. — Просто… нужно сперва свыкнуться с этой мыслью.
— Я чувствую то же самое, — кивнула Балиндис, протягивая руки к огню.
— Поразительно, как просто невзлюбить кого-то, — философски отметил Родарио, гладя себя по животу.
В животе у него урчало. Актеру хотелось есть, как, впрочем, и всем в пещере. Отломив сосульку, он принялся ее сосать.
— Боги сделали нас слишком разными. Ситалия, создательница эльфов, вложила в ушастых любовь к зелени, к солнцу, к жизни на поверхности; Враккас подарил нам пещеры гор. — Гномка подтянула ноги к груди. — Они смотрят на нас свысока, они презирают нас, потому что мы не столь прекрасны, как они.
— И за это вы их не любите? — удивился актер. — Значит, если эльфы не будут вас презирать, у вас не будет причин их ненавидеть. Все просто. И конец вражде. — Ухмыльнувшись, он схватился за бок. — Проклятый орк! Ну что, есть у вас еще враги, с которыми вас нужно помирить?
— Третьи, — медленно протянул Боиндил. — Племя Лоримбур. Ты слышал от Гизельбарта. Но с ними я уж точно не пойду на мировую. — Его кулаки сжались. — И точно не теперь, когда я узнал правду о поражении Пятых.
Родарио уселся, прислонившись к стене.
— А в чем причина этой вражды? Насколько я понял, мы, люди, слишком мало знаем о гномах. — Он вытащил письменные принадлежности. — Но только прошу вас, покороче, а то чернила скоро закончатся.
— Мы их ненавидим, — ухмыльнулась Балиндис.
Его перо замерло в воздухе.
— Боюсь, что это слишком коротко, досточтимая леди-кузнец из племени Первых, — обворожительно улыбнулся он.
— Я так и думала. — Она встала, чтобы рассказать ему эту историю.
Враккас создал отцов-основателей пяти племен, и каждый из них получил от него имя. Но основатель племени Третьих не хотел принимать имя от Кузнеца и выбрал себе имя сам. С тех пор он стал именоваться Лоримбур.
Враккас наделил каждого из четырех братьев особенным талантом, и они основали цеха каменотесов, ювелиров, кузнецов по железу и кузнецов по золоту. Но Лоримбуру Враккас сказал: «Ты сам выбрал имя, а значит, сам изучишь искусство по душе. Я же не стану наделять тебя талантом».
Лоримбур старался чему-то научиться и пошел в подмастерья к братьям, но все валилось у него из рук. Железо крошилось, золото сгорало, драгоценные камни разбивались, а скалы ломались под его пальцами.
Он стал завидовать, в его подлом сердце поселилась ненависть ко всем гномам. Он втайне посвятил себя изучению боевых искусств, но не только для того, чтобы уничтожать врагов Потаенной Страны, но и для того, чтобы стать лучшим из воинов и уничтожить других гномов, чтобы не было никого из его народа, кто был бы лучше его самого.
Родарио все внимательно записал.
— Вот это пьеса, — пробормотал он. — Этого материала будет достаточно для следующей сотни солнечных циклов.
Балиндис откашлялась.
— Теперь ты знаешь, почему мы боимся и не любим Третьих. Им нельзя доверять.
Андокай попыталась устроиться поудобнее.
— В данный момент мне плевать на Третьих. Главное сейчас — убедить эльфов, — заявила она. — Их правитель Лиутасил известен тем, что не любит заводить новых друзей. То, что за помощью обратятся гномы, сделает задачу намного сложнее. — Она заложила руки за голову.
Тунгдил улыбнулся, глядя на танец теней на стене.
— Во время нашего путешествия я понял, что многое возможно, даже то, во что я раньше не верил. Это дарит мне надежду, что мы добьемся успеха в королевстве эльфов.
Балиндис попросила у Нарморы Огненный Клинок и осторожно сняла следы отделочных работ, а затем начала полировать металл. Тунгдил с восторгом наблюдал за ней, но в какой-то момент она остановилась.
— Мои пальцы, — виновато сказала она. — Здесь слишком холодно, и я не могу работать с надлежащей точностью.
Он покосился на Фургаса и Нармору, обнимавшихся под одеялом.
— Если тебе холодно, можешь погреться рядом со мной, — предложил он, чувствуя, как у него пересохло во рту.
Придвинувшись, Балиндис прильнула к Златорукому.
— Тепло, как в кузнице, — удовлетворенно вздохнула она.
Тунгдил осторожно опустил руку ей на плечо, и близость Балиндис подарила ему нечто большее, чем просто приятные ощущения.
Они двигались очень быстро и, когда это позволяла местность, переходили на бег. Вскоре они пересекли южную границу Серых гор и очутились на холмистых равнинах Гаурагара, оставив за спиной горные вершины.
На разговоры времени не было, стремительный марш всех утомлял. Когда Тунгдил передал Боиндилу последние слова Баврагора, Бешеный ничего не сказал, лишь поджал губы; на глазах у него выступили слезы.
В дороге отряд старался обходить деревни, и лишь однажды Фургаса и Родарио отправили на хутор за провиантом. Актер и техникус назвались бродячими сапожниками, хотя Родарио и предпочитал роль обедневшего дворянина. Тунгдил настоял на том, чтобы они привлекали к себе как можно меньше внимания.
Пища, которую им удавалось найти, была не очень вкусной. Мертвые Земли портили урожай, и сморщенные зимние яблоки с жестким хлебом свинцом ложились в желудки путников, но этого было достаточно, чтобы придать им силы. Жажду они утоляли талым снегом, его вкус был получше, чем у колодезной воды.
Джерун изловил исхудавшую косулю, и гномы поджарили ее на костре. Все жевали, стараясь не обращать внимания на сладковатый привкус тления.
Орков они не встречали. Сперва они радовались этому, но уже через неделю пути их радость превратилась в удивление. Им не попадались даже богглины, хотя отряд находился во владениях Мертвых Земель.