Повелители лошадей
Шрифт:
— Конечно, и поездка в орду Томке тоже была честью, — добавила Баялун, останавливаясь. Они были уже рядом с ее юртой. Вторая императрица повернулась и посмотрела в сторону кахана. — С тех пор как ты уехал, Ямун провел много времени с иностранцем. Он назвал священника своим великим историком.
— Я знаю, — угрюмо пробормотал Чанар. Он проследил за взглядом императрицы туда, где сидели двое мужчин.
— Произошли и другие вещи, пока ты разносил сообщения, — зловеще заметила Баялун. — Ямун обращается за советом к священнику, прислушивается к его слову. Возможно, священник заколдовал Ямуна.
— Баялун, ты же
— Есть способы зачаровывать не только заклинаниями, генерал, — напомнила Баялун Чанару, поворачиваясь, чтобы войти в свою юрту. — Священник опасен — для нас обоих.
— Не для меня. Я анда Ямуна, — поправил ее Чанар. Он не смотрел Баялун в глаза.
— Чанар, все изменилось. Многое могло измениться. Посмотри туда. Это ты должен был говорить с Ямуном, а не Хазарец. Баялун откинула полог юрты. — Кахан забывает тебя, забывает все, что ты сделал... забывает тебя ради ламы. Она снова сделала эффектную паузу.
Чанар опустил голову так, что его подбородок почти уперся в грудь. Он наблюдал за второй императрицей уголком своих полузакрытых глаз. Свет утреннего солнца подчеркивал ее фигуру, стройность которой просматривалась даже сквозь тяжелую одежду, которую она носила.
— Ты права, — признал Чанар, — Ямун должен слушать своих ханов, своего анду, а не чужаков.
— Конечно, — великодушно согласилась Мать Баялун. — Кахану нужны хорошие советники, а не плохие. Если Ямун не будет осторожен, он может забыть путь Туйган. Тогда, Генерал Чанар, что с нами будет? Заходи в мою юрту, — проворковала Баялун, переступая порог. — Я думаю, нам следует еще поговорить.
С холодной, лишенной дружелюбия улыбкой Чанар наклонился и шагнул внутрь. Полог юрты бесшумно опустился на место.
5. Доблестные люди
— Иди сюда, Коджа, — позвал Ямун, — сядь здесь, рядом со мной!
Под ночным небом Ямун сидел в полутьме, освещенный мерцающим пламенем большого, дурно пахнущего костра. Густой дым от горящего кизяка лениво поднимался в холодное, усыпанное звездами небо. Коджа завернулся в дубленку и вошел в кольцо света, окружающее костер Ямуна.
К тому времени, когда прибыл Коджа, пир в честь возвращения Чанара уже начался. Был уже поздний вечер. Небо было черным, а луна полной на три четверти. Сегодня вечером она сияла красноватым оттенком, тускло освещая пейзаж, отбрасывая на все густые тени цвета сепии. За луной тянулась вереница сверкающих огней. В сказках Туйгана говорилось, что это были девять старых поклонников, которых презирала Бекал, луна. Согласно легенде, она, в свою очередь, преследовала Тенгрис, солнце.
Празднование было непростым делом. По пути на вершину холма, где стояла юрта Ямуна, Коджа прошел мимо дюжины или больше, костров. Вокруг каждого был круг мужчин, которые ели и пили. У нескольких костров солдаты пели жалобные непристойные песни. У одного из них двое приземистых крепышей, раздетые по пояс, боролись в грязи, обхватив друг друга руками. Их товарищи ревели и выкрикивали ставки. Более чем несколько солдат уже напились до одури и теперь лежали вокруг костров, храпя отрывистыми очередями. Коджа поспешил мимо этих костров.
Во время своего прохода Коджа заметил изменения в качестве празднующих людей. У подножия холма находились воины, у которых были железные пайцзы — самый низкий пропуск, выдаваемый каханом. Коджа понял это, потому что узнал в нескольких мужчинах командиров джагуна из ста солдат. Служа писцом у кахана, Хазарец видел этих людей перед Ямуном на аудиенциях. Также вокруг этих костров были обычные дневные стражи, сейчас свободные от дежурства. Солдаты дневной стражи были наименее важными из элитных телохранителей Ямуна, но они имели больший статус, чем остальная армия Ямуна.
В следующем кольце были младшие нойоны, командиры минганов из тысячи солдат. Коджа не узнал большинство из этих людей, но догадался об их ранге по их разговору. Священник ответил на приветствия тех немногих, кого он встретил.
В самом внутреннем круге, сгрудившись вокруг костра Ямуна, находились великие нойоны, командиры туменов численностью в десять тысяч человек. Все эти люди были ханами различных племен, важными сами по себе. Время от времени кто-нибудь покидал свой костер и медленно приближался к центру, где сидел кахан. Однако даже ханы заботились о том, чтобы не потревожить ночную стражу, стоявшую вокруг лагеря Ямуна.
— Подойди и сядь, Коджа, — повторил Ямун священнику, который все еще стоял на краю света от костра. — Ты будешь моим гостем. Он махнул на пустое место слева от себя. Хранитель колчана быстро расстелил коврик и поставил табурет для Коджи.
Священник украдкой огляделся, ища Чанара. Этот пир был в честь генерала, и Коджа не хотел случайно оскорбить этого человека. Чанар и так был достаточно раздражен.
Коджа не мог разглядеть генерала среди лиц вокруг костра. Несколько жен Ямуна, старый Гоюк и еще один хан, которого Коджа не смог идентифицировать, сидели рядом с каханом. Железный котелок, подвешенный на треноге над огнем, источал густой запах готовящегося мяса. Несколько кожаных мешков, несомненно, с кумысом и вином, стояли на земле рядом с гуляками.
— Сядь! — настаивал Ямун, его речь была слегка невнятной. — Вина! Принесите историку вина. Кахан оторвал кусочек вареного мяса, похожий на клубок.
— Где Генерал Чанар? — спросил Коджа, распахивая свое дубленое пальто и садясь. Он обменял у ночного стража свой кинжал с рукоятью из слоновой кости на это пальто, а затем провел остаток дня, очищая его от вшей и прочих паразитов. Теперь оно было сносно чистым, и ему было довольно тепло.
Ямун не ответил на вопрос Коджи, решив вместо этого поговорить с одной из своих хорошеньких жен. — Генерал Чанар, где он? — снова спросил Коджа.
Ямун оторвался от своего занятия. — Вон, — ответил он, махнув рукой в сторону костров. — Вышел повидаться со своими людьми.
— Он покинул пир? — спросил священник в замешательстве.
— Нет, нет. Он пошел к другим кострам, чтобы повидаться со своими командирами. Он вернется. Ямун проглотил еще одну порцию кумыса. — Историк, — строго сказал он, отворачиваясь от жены, — тебя здесь не было, когда начался пир. Где ты был?
— У меня было много дел, Кахан. Как историку, мне нужно время, чтобы делать записи. Мне жаль, что я опоздал, — солгал Коджа. По правде говоря, он провел это время, молясь Фуро о руководстве и силе, надеясь найти способ отправить свои письма Принцу Оганди.