Повелители лошадей
Шрифт:
— Люди будут говорить о тебе хуже, если ты откажешься! — рявкнул Ямун, внезапно обнаружив удивительную силу. — Услышат ли ханы, как ты боишься гнева Тейласа? Ямун снова уперся руками в колени.
Баялун поняла, что она осталась одна. Чанар не мог и не захотел прийти ей на помощь, не вызвав подозрений. Женщина с горечью согласилась. — Никогда прежде в нашей истории кахан не осмеливался требовать этого от своей хадун. Пусть Тейлас сочтет это оскорбительным для себя! Она отвернулась и плюнула на ковры.
—Тейлас может сделать из этого все, что захочет. А теперь произнеси
Баялун пристально посмотрела на своего мужа, взвешивая свой выбор. Она могла слышать, как скрипят его доспехи в такт его затрудненному дыханию. Наконец, она склонилась перед каханом. Уткнувшись лицом в ковры, она произнесла древние слова.
— Даже если у твоих потомков будет только кусочек мяса, брошенный на траву, который не съедят даже вороны; даже если у твоих потомков будет только кусочек жира, который не съедят даже собаки; даже тогда моя семья будет служить тебе. Никогда мы не поднимем знамя другого человека, чтобы сесть на трон.
— Как это слышит кахан, Прославленный Император Туйгана, так это слышит и Тейлас, — пробормотал Ямун в ответ. Его тело слегка опустилось, когда он произносил эти слова. — Теперь, дорогая Баялун, ты устала. Эта аудиенция окончена.
Сгорая от унижения, хадун с трудом поднялась с пола, опираясь на свой посох. Пренебрегая традиционными формальностями ухода, она выбежала из юрты, отогнав стражников несколькими сильными ударами своего крепкого деревянного посоха.
— Чанар, ты останься. У меня есть к тебе вопросы, — приказал кахан, когда генерал встал, чтобы уйти. Чанар замер, на мгновение запаниковал, а затем медленно сел обратно. Он огляделся, гадая, не собирается ли аудитория превратиться в какую-нибудь ловушку.
Ямун намеренно позволил Чанару сидеть и ждать. Как раз в тот момент, когда Коджа решил, что кахан потерял сознание внутри своих доспехов, Ямун заговорил. — Генерал Чанар, мой анда, почему ты не в Семфаре, консультируя Хубадая? В конце он позволил своему голосу затихнуть.
— Я был болен и не мог путешествовать, — сухо ответил Чанар. Он очень осторожно положил руки перед собой. — Я отправил гонцов, сообщить тебе о моей болезни.
— Ты мог бы поехать в повозке, или ты был слишком болен, чтобы вообще путешествовать? — спросил Ямун.
— Я не старик, — Чанар внезапно остановился и бросил быстрый взгляд на Гоюка. Обычно приятная улыбка хана была затуманенной и мрачной. — Я не женщина, — снова начал Чанар, — которая не умеет ездить верхом. Доблестные люди не идут в бой за быками. Я не мог сражаться из повозки.
— Это правда, что воин должен ехать в бой верхом, — согласился Ямун. — Я рад видеть, что ты чувствуешь себя намного лучше. Теперь, когда ты в порядке, зачем ты пришел сюда?
Опасаясь маневров кахана, генерал тщательно подбирал слова. Он посмотрел в пол с притворным смирением.
— Хадун заподозрила, что тебя постигла злая судьба, и я пришел узнать правду. Я не мог позволить хадун путешествовать без надлежащей охраны.
Металл заскрежетал по дереву, когда кахан подвинулся на своем сиденье. — Итак, ты
Были выпит кумыс и произнесены дополнительные тосты. В это время Коджа старался вести себя тихо и избегать внимания Чанара. Невозможно было неправильно истолковать сердитые взгляды, которые генерал бросал на него после каждого ковша кисломолочного напитка. Коджа также видел, что Ямун слабеет, ковш дрожал немного сильнее каждый раз, когда кахан подносил его к губам.
— Ямун, — наконец позвал священник, — Чанар наверняка устал от сегодняшнего путешествия. Однако он слишком благороден, чтобы жаловаться, поэтому позволь мне говорить за него и попросить, чтобы эта аудиенция закончилась.
Кахан повернулся к Кодже, собираясь наброситься на священника за такую дерзость, когда внезапно осознал мудрость слов ламы. Повернувшись к Чанару, он поднял одну руку, чтобы отправить слуг на их места. — Мой анда, Коджа, мудр. Я слишком долго тебя задержал, Чанар Онг Кхо. Аудиенция окончена, и ты можешь уходить.
Военачальник сидел, раскрыв рот, затем с грохотом швырнул ковш через всю юрту, разбрызгивая кумыс по коврам. — Он говорит не от моего имени! Мне не нужно, чтобы кто-то говорил за меня. Я твой анда! — крикнул он. Не дожидаясь ответа, Чанар выбежал из юрты, яростно расталкивая стражников у двери со своего пути.
Едва успела захлопнуться дверная створка, как Ямун свалился с трона. Слабо размахивая руками, он ухватился за ширму только для того, чтобы потянуть ее за собой. Кахан свалился с помоста с грохотом металла и треском ломающегося дерева. Сверкающий медный шлем слетел с его головы и покатился по полу. Коджа вскочил на ноги и поспешил к упавшему кахану. Он быстро осмотрел упавшего лидера.
— Он жив, слава Фуро, но ему нужен покой, — объявил священник, стаскивая доспехи с Ямуна. — Помоги мне уложить его в постель.
— Тебе не следовало надевать на него эти тяжелые доспехи, — рявкнул принц, поднимая кахана на ноги и почти волоча его к кровати.
— Кахан сам настоял на этом. Я этого не хотел, — парировал Коджа, пытаясь держать свой темперамент под контролем.
Джад тоже придержал свои слова. — Это так похоже на отца, — признал он.
— У него сильная воля, — отметил Коджа, когда они укладывали бессознательное тело Ямуна на кровать. Гоюк стоял возле двери, следя за тем, чтобы им не помешали.
— Больше, чем ты знаешь, лама, — согласился Джад. Он посмотрел Кодже в глаза. — Я был неправ, обвиняя тебя. Вместе они закончили устраивать кахана поудобнее. Когда они закончили, Джад позвал Гоюка от двери.
— Мудрые советники, — начал он, кивая Гоюку и Кодже, — Баялун узнала наши уловки. Что нам теперь делать?
* * * * *
— Он все знает о тебе! — истерично рявкнул Чанар, его самообладание полностью пошатнулось. Он посмотрел на Мать Баялун, сидевшую напротив него, и в его глазах вспыхнули паника и ярость.