Повесть о детстве
Шрифт:
— Имею,— ответил Фрайман и, строго взглянув на Сёму, вытащил из бокового кармана большую бумагу с четырьмя печатями: — На, читай!
— «Выдано товарищу Фрайману,— удивлённым голосом прочёл Сёма,— в том, что оп является уполномоченным Осчек-валапа».
— Осчеквалапа! — торжественно повторил Фрайман.
— «И ему обязаны,— уже с завистью продолжал читать Сёма,— все волревкомы, военные комиссары, а также районные коменданты оказывать широкое содействие, а также помощь в средствах...»
— «...передвижения,— опять заговорил Фрайман, знавший уже наизусть свой мял дат,— на обывательских подводах. А также...» Что же ты остановился? — обратился оп к Сёме.— Читай дальше.
— «...а также предоставлять в случае служебных надобностей телеграф, телефон и прочие прямые провода».— Сёма глубоко вздохнул и недоверчиво взглянул на Фраймана:— Это все про вас одного?
— Четыре печати, обратите внимание! — Фрайман ткнул пальцем в бумагу и гордо улыбнулся: — Осчеквалап!
— Осчеквалап! — педоумеипя, повторил Сёма это загадочное слово и протянул руку Фрайману: — Будьте здоровы...
Мандат ошеломил и расстроил Сёму. Во-первых, он никогда не видел мандата, кроме своей написанной от руки бумаги, во-вторых, четыре печати — это ж надо понимать! — по одной на каждый угол! «И ещё эти прочие прямые провода! — с досадой вспомнил Сёма и глубоко вздохпул.— Таки выше Трофима!.. Мне нравится Этот топ,— со злобой подумал оп,— комиссары
ему обязаны! Там даже написано: «все комиссары!..» Трудная задача вдруг встала перед ним. «Позвольте,— рассуждал Сёма,— если он оказывается такой чин, так Трофим должен его знать...» Но комиссар равнодушно произнёс фамилию Фрайман и развёл руками:
— Первый раз слышу! Хотя постой, один Фрайман устраивал тебе службу?..
Больше Трофим ничего пе сказал, и Сёма понял, что он тоже ничего пе зпаст.
«Осчеквалап,— с тоской повторил Сёма,— какое-то страшное название! Осчеквалап! Что Это может быть?»
Он гадал и терялся в догадках. И вот однажды, когда Сёма упал духом, считал уже все потерянным, ему неожиданно пришёл на помощь дед. Вернувшись после своей обычной прогулки по местечку, он, улыбаясь, потёр руки, позвал в комнату бабушку.
— Нет, Сарра,— качая головой, сказал он,— я таки копейки не стою!
— Кто тебе сказал? — засмеялась бабушка.
— Я сам себе сказал. Люди умеют устраиваться. А я — нет!
— Кто эти люди? — заинтересовался Сёма.
— Например, Фрайман. Ты подумай только,— дедушка поднял брови и выпятил нижнюю губу,— он уже на коне! Как только он почувствовал, что красные задерживаются, он поехал в город, выправил себе какой-то вид с печатями. И теперь ездит из местечка в местечко.
— Что же он делает? — спросила бабушка.
— Ты сама не понимаешь. Представь себе, что к тебе заходит человек, садится к столу, показывает такую вот бумагу и начинает у тебя спрашивать такие милые вещи: «А у вас не производили ещё изъятия ценностей? А у вас уже был обыск?» И говорит, что он не кто-нибудь, а сам Чеквалап!
— Боже мой! — воскликнула бабушка.— От одного такого слова могут руки и ноги задрожать!
— Ещё бы! — продолжал дедушка.— Потом он начинает лезть по ящикам и забирать излишки. «У буржуев,— объясняет он,— делают изъятие ценностей». И опять лезет в ящик. Можешь догадаться, что хорошая половина остаётся у него дома. Вчера, например, он почистил мать Айзспблита... На тебе, вдруг Чеквалап на мою голову!
— Интересно! — Сёма потёр руки и накинул на плечи шинель.— Теперь я всё понимаю!
— Что ты понимаешь? — возмутился дедушка.— Ты можешь сейчас полететь и, энедем-пендем, доложить Трофиму,
так я тебя пе прошу. Ещё не хватает, чтоб от меня шли доносы! Очень нужно мне наживать врагов.
— Какие враги? — засмеялся Сёма.— Комиссар уже давно знает про это!
— Знает? — переспросил дедушка.— Тогда очень хорошо. Лишь бы не от меня.
Сёма выскочил на улицу... Дело подходило к концу, и загадка уже не была загадкой. Пойти рассказать всё Трофиму или просто взять и привести этого Осчеквалапа? Сёма быстро отправился на розыски Пейси. Хотя приятель заважничал после поездки с пакетом, по всё-таки ум хорошо, а два лучше...
Пейся сидел дома за круглым столом и что-то писал, открыв рот и высунув кончик языка.
— Сочиняешь? — насмешливо спросил Сёма.
— Да,— недовольным голосом ответил Пейся и прикрыл ладонью тетрадь.— Можешь не заглядывать!
— Ну, слушай,— нахмурился Сёма.— У меня был от тебя очень важный секрет.
— Я тебя не прошу. Можешь не рассказывать...
— Обожди...— оборвал его Сёма и, стараясь быть кратким, рассказал историю Фраймана.— Как теперь быть? Пойти сказать Трофиму или просто привести его?
— Можно не торопиться,— уклончиво ответил Пейся.— А большой у него мандат?
— Как это — не торопиться? — возмутился Сёма.— Он уедет, и что тогда мпе останется? Гнилые подковы из-под мёртвых коней! Тоже сказал!
— Что ты хочешь? — с важностью спросил Пейся, вставая со стула.— Ты хочешь, чтоб я с тобой пошёл? Я готов.— Он ловко заправил отцовский пиджак в брюки и, спрятав тетрадь в какое-то тайное место, открыл дверь.— Пойдём!
У Сёмы была хорошая память, и он знал, как арестовывают. Но зайти в квартиру Фраймана они не решались. Всё-таки Осчеквалап! И, договорившись, принялись ждать его у ворот. Ждать пришлось долго. Уже не раз с тоской заглядывал Пейся во двор, но Фраймап всё не шёл.
— Послушай,— заговорил Пейся,— а вдруг он не выйдет?
— Тебе уже не терпится? Жди!
— А вдруг он лёг спать?
— Жди, говорю!
— А вдруг он заболел на наше счастье?
Но Сёма пе успел ответить ему. Сделав прыжок, он очутился рядом с Фрайманом и, вспомнив слова матроса, торжественно объявил:
— Именем революции следуйте эа мной.
Фраймаи с удивлением посмотрел на Сёму и, рассмеявшись, ответил:
— Хорошо. Но куда вы идёте?
— Вас эовет комиссар.