Повесть о детстве
Шрифт:
— Я его не видел,— удивился Моисей.— Где ты был?
— Я был рядом, в другой комнате,— быстро заговорил Сёма.— Части идут на фронт. Я смотрел в окно.
— Сами видите,— Моисей подмигнул деду,— у него было неотложное дело.
— Я хотел бы спросить вас...— замялся дедушка,— об одном моменте.
— Пожалуйста.
— Интересно, если не секрет, сколько вы имеете войска?
— Только по России? — серьёзно осведомился Моисей.— Или с Украиной?
— Можно отдельно по России,— любезно согласился дедушка,— и отдельно по Украине. А потом мы подобьём на счётах.
Моисей улыбнулся и положил руку ему па плечо:
— Как это у евреев считают детей, чтобы пе сглазить?
— Детей? — удивлённо переспросила бабушка.— А-а... Считают так: не один, не два, не три, не четыре...
— Понимаю,— кивнул головой Моисей.— И я так считаю красные войска, чтобы не сглазить. Не одна тысяча, не две тысячи, не три тысячи...— Моисей умолк и, засмеявшись, добавил: — Не один миллион, не два миллиона!.. Одним словом, можете спать спокойно.
— Смотри, Сёма,— обратился дедушка к внуку и указал на Моисея.— Вот это голова! Ничего мне пе ответил и всё-таки не обидел. Вы зпаете, Моисей, я имею симпатию к вашей голове!
— Лишь бы не назначили за неё цену,— серьёзно ответил Моисей и встал.— Отправляюсь, мои дорогие, на фронт.— Он закурил и, затянувшись, мечтательно произнёс: — А потом я начинаю учиться на врача!
— Как это — на фронт? — ужаснулась бабушка.— Вы же только что встали с постели.
— Правильно,— согласился Моисей.— Раз встал, значит, могу идти. И друзья твои покидают тебя,—обратился он к Сёме.— Полянка уходит, и молодой этот, ну с фисгармонией, тоже идёт!
— Антон? — Сёма взволнованно забегал по комнате.— Вы слышите, дедушка? Антон тоже идёт!
Но на дедушку это сообщение не произвело никакого впечатления. Бабушка, обняв Моисея, что-то шептала, покачивая головой. Оиа застегпула крючок па его куртке и, внимательно посмотрев, сказала:
— Дай бог нам тебя уже видеть обратно!
— Дай бог! — повторил дедушка.
— Здоровым и богатым! — воодушевилась бабушка.— Чтобы у тебя было всего, сколько ты захочешь!
Дедушка вышел в коридор проводить гостя. Сёма побежал за ним.
— Я хочу знать,— оглянувшись, заговорил дедушка,— где помещается наш Яков?
— В Кашинском укреплённом районе.
— Это не фронт?
— Пока ещё всюду фронт,— уклончиво ответил Моисей и, обняв дедушку, крепко прижал его к себе и поцеловал в губы.— Будьте здоровы, Абрам Моисеевич! И ты будь здоров,— обратился он к Сёме,— Сёмен Яковлевич!..
— Я бы хотел тоже туда! — прошептал Сёма.
— Тсс! — Моисей нахмурился и закрыл ему ладонью рот.— Твоё место около дедушки и бабушки! Папа доверил их тебе.
— Да,— мрачно ответил Сёма,— а все идут.
— Сёмен Яковлевич,— сказал Моисей, заглядывая Сёме в
глаза-,— почему тебе не терпится? На твою долю ещё придётся не один бой!.. Правильно, Абрам Моисеевич? (Дедушка улыбнулся и кивпул головой.) Вот видишь, и дедушка согласен. И потом пет же никакой эвакуации. Трофим с отрядом остаётся на месте. Понял? Покажи, старина, свои зубы!
Сёма улыбнулся, и Моисей, поцеловав его в лоб и в голову, быстро вышел на улицу.
— Человек! — сказал дедушка, размышляя о чём-то.— Что ему болезнь? Он не смотрит на себя! Он идёт. Я не знаю, из какого куска они все сделаны. Как ты думаешь, Сёма? Ты молчишь? И разве в этом деле есть какой-нибудь денежный интерес? — продолжал рассуждать дедушка.— Никакого! За идею! За чистую идею!.. Как ты думаешь, Сёма? Что ты молчишь, когда я спрашиваю? — рассердился дедушка и оглянулся.— Где он? Он же только что был тут!
Но Сёма, набросив на плечи шинель, уже бежал по улице, ловко перепрыгивая через глубокие чёрные лужи и обдавая грязью прохожих. Скорее, скорее! Хотя бы увидеть их перед уходом и сказать что-нибудь. «Зачем ты уходишь, матрос Полянка? — с горечью думал Сёма.— Ведь мы никогда не обижали тебя, и ты был для пас первый друг. Зачем ты уходишь, Полянка?»
Вдруг рядом с Сёмой раздался испуганный крик:
— Сумасшедший! Ты можешь раздавить человека!
Сёма остановился и, тяжело дыша, оглянулся вокруг себя. С противоположной стороны размахивал фуражкой Пейся.
— Прыгай сюда! — сердито приказал Сёма.
— Хорошее дело! — возмутился Пейся и, приложив к губам руку трубочкой, закричал: — Здесь большая лужа! Я наберу полные ботинки!
— Прыгай! — ещё раз повторил Сёма и, побежав к тротуару, протянул Пейсе руку:—Пу, расхрабрись уже!
Пейся прыгнул и, внимательно осмохрев подошву на своих потёртых ботинках, спросил:
— Куда ты летишь?
— На фронт уходят,— угрюмо ответил Сёма,— Идём прощаться!
— Кто же идёт?
— Моисей, Полянка, Антон.
— Антон? — удивился Пейся.— И Полянка? Хороший вид будет иметь паш отряд. Кто ж остался? Я, ты и девчонка.
— Я бы и сам ушёл.
— Ты? — засмеялся Пейся.— Ты думаешь, если ты девять раз попал в кружочек, так па фронте уже тебя ждут?..
— Оставь! — оборвал его Сёма.— Мне хочется быть со всеми. Моисей поднялся с больничной постели и взял винтовку, А мы что?
— Я не пойму одного...— задумчиво произнёс Пейся.— Вот, допустим, идёт пехота в атаку. Идут рядами. Так получается, что задний ряд стреляет в передний? Я не пойму другого. Меня один раз побили на этой улице — и я вот уже три года хожу по другой стороне. С меня достаточно! А чего хотят эти вояки? Их же один раз побили и выгнали, зачем они опять суются на эту сторону? Какие-то неосторожные люди! Я бы на их месте обходил эту улицу за десять кварталов... Я не пойму третьего...
— У тебя там ещё много? — нетерпеливо спросил Сёма.—· Мы можем опоздать и не попрощаться.
— Пойдём,— нехотя согласился Пейся и снова заговорил: —> Я не пойму четвёртого...
Но Сёма, не слушая его, зашагал ещё быстрее. Подойдя к дому Магазаника, он с силой распахнул дверь и, взбежав по лестнице, столкнулся лицом к лицу с Трофимом.
— Извиняюсь,—сухо сказал Сёма.— Вы не видели Полянку или Антона?
— Полянка во дворе возле коней.
— Спасибо! — буркнул Сёма и повернул обратно.