Повесть о граффах
Шрифт:
Корнелия зачарованно отвела глаза от Ирвелин.
– Верно. – Она убрала пенсне обратно в ридикюль, разместила шляпку у себя на коленях, откуда только что спрыгнул серый кот, и глотнула чаю. – Тот, с позволения сказать, господин, который выскочил на меня, без устали бранился. Право, как жаль, что я не смогла вовремя заткнуть уши!
– Бранился? О чем?
– Всех его слов я не разобрала, к своему счастью. Что-то о срыве какой-то важной сделки. И Белый аурум припомнил, и Мартовский дворец. Как ему не совестно было среди бранных слов упоминать эти священные творения!
Покачав головой,
– Как же ты справилась, моя дорогая?
– Не без последствий, разумеется, – с почестью приняв сожаление подруги, сказала госпожа Корнелия. – Мое колено до сих пор поскрипывает.
Больше из разговора двух подруг Ирвелин ничего не запомнила, с этого момента она всеми мыслями ушла в себя. После сентябрьских событий она впервые встретила упоминание о Белом ауруме, и упоминание это было странным. Невероятное совпадение, что произошло оно снова на Робеспьеровской. Но где именно на Робеспьеровской? Улица раскинулась по обе стороны от реки Фессы, ее протяженность не менее десяти километров. Ирвелин снова обратилась в слух, вот только подруги безвозвратно отошли от темы – госпожа Корнелия начала с воодушевлением перечислять имена своих драгоценных кошек, и, судя по надменной улыбке Патришии, та не встретила инициативу подруги с восторгом.
На следующий день настроение Ирвелин не задалось с самого утра. Забежав в одну из лавок на Скользком бульваре, она с грустью осознала, что не может себе позволить большинства пунктов из своего списка. Она прохаживалась по тесному залу, усыпанному всевозможными баночками и бутылями, методично вычеркивала пункт за пунктом и старалась не падать духом. Стиральный порошок – вещь, пожалуй, заменимая, в ее арсенале есть несколько кусков отличного душистого мыла; хлопковые полотенца с именной вышивкой от известной швеи – материализатора – не более чем хвастовство. Вместо нового рюкзака за шестьдесят две реи (с пуговицами из настоящей бирюзы!) Ирвелин взяла моток ниток и пару кусков рогожки и вышла из магазина расстроенной.
По пути домой Ирвелин бренчала скудными покупками и провожала взглядом покачивающиеся на ветру вывески. На углу улицы Левитантов ее взгляд в который раз остановился на кирпиче сливового цвета и стоящем в тени черном рояле. Следуя едва уловимому всплеску интуиции, Ирвелин вошла.
Когда время завтраков подходило к концу, кофейня «Вилья-Марципана» постепенно пустела. Не застав у барной стойки ни одного граффа, Ирвелин приблизилась и застала Тетушку Люсию за ее обычными делами.
– Доброе, – не поднимая на Ирвелин глаз, произнесла Тетушка Люсия. Она скрупулезно перебирала за кассой карточки постоянного гостя. – Что будете заказывать сегодня?
– Ничего не нужно. Я к вам с одним вопросом.
Приостановив подсчет карточек, Тетушка Люсия посмотрела на Ирвелин исподлобья.
– По какому вопросу?
Свои последующие слова Ирвелин произнесла быстро и скомканно, повинуясь скорее инстинкту выживания, чем истинному намерению.
– Скажите, вам, случайно, не требуются дополнительные руки? Официанты, например, или уборщики.
Услышав ее вопрос, который, к неудовольствию Ирвелин, оказался для Тетушки Люсии малоинтересным, хозяйка поправила свои круглые очки и продолжила перебирать карточки.
– Нет,
– Даже на полставки?
– Даже на полставки.
Мимолетный порыв обернулся новым провалом. Огорченная, Ирвелин уже вознамерилась отойти и более не отвлекать Тетушку, как из-за ее спины раздался знакомый голос, который был преисполнен радости куда больше, чем голос Ирвелин.
– Тетушка Люсия! Вы вся сияете!
Женщина снова отложила карточки и посмотрела на Августа Ческоля с претензией, точно летучая мышь, которая только-только притаилась в своем гнезде, а тут он, смелый человек, посмел ей помешать.
– Август Ческоль, – сказала Тетушка, вздыхая. – Напоминаю, пустые комплименты в счет не идут и бесплатного кофе вы не получите.
– Обижаете! – Август подошел ближе и по-хозяйски облокотился на стойку. – Ни за что на свете не возьму на себя грех не заплатить за лучший черный кофе в Граффеории.
– Вам одну чашку? – спросила Тетушка Люсия, пропуская комплимент мимо ушей.
Август кивнул и повернулся к Ирвелин:
– Привет!
– Привет, – откликнулась Ирвелин без единой эмоции. Она ощутила легкий укол обиды. Желания говорить с Августом у нее не было, и она приготовилась прощаться, только вот левитант начал говорить вовсе не с ней.
– Вынужден признаться, что я стал свидетелем вашего разговора. Совершенно случайно, конечно. – Он изобразил виноватую улыбку. – Так вот, Тетушка Люсия, прошу, потратьте на меня еще минуту своего драгоценного времени и ответьте – не забыли ли вы мой совет? Если забыли, мне несложно будет его напомнить.
Ирвелин сделала попытку к тому, чтобы отойти, но Август, заметив это, приятельски похлопал ее по плечу, недвусмысленно намекая на ее присутствие. Тетушка Люсия сняла очки, которые остались висеть на цепочке, и обратила на Августа взгляд, полный сдержанной проницательности. В этот момент она напомнила Ирвелин строгую учительницу, которая делала выговор особо вредному ученику.
– Лишиться хорошей памяти я пока не успела, господин Ческоль, и прекрасно помню ваш совет. Однако. – Она сделала паузу, отчего ее речь показалась невыносимо грозной. – Я – потомок древнейшего рода Флициа, и наш род пользуется уважением граффов с самых первых лет правления Великого Ола. И я не позволю, чтобы в заведении моей матери за клавиши фамильного раритета садилась очередная молодая посредственность.
– Неужели за целый год к вам приходили одни лишь посредственности?
– Только они, господин Ческоль. Отличить талант от откровенной бездарности не так уж и сложно, знаете ли. – Тетушка Люсия вздернула подбородок. – И те, кто приходил испытать мой тонкий слух, талантом были отнюдь не обременены.
Август не смог сдержать снисходительной улыбки:
– Тетушка Люсия, со всем уважением, – а вас, прошу заметить, я уважаю как никого другого, – если мне не изменяет зрение, то у вас тут не королевская филармония, а маленькая столичная кофейня. Или та дверь на кухню, что испачкана мукой, на самом деле ведет в партер?
Тетушка Люсия оскорбленно сомкнула губы, и Август заторопился положение сгладить. Он едва заметно взлетел, чтобы оказаться чуть ближе к хозяйке кофейни, и смягчил прежде снисходительное выражение: