Повесть о монахе и безбожнике
Шрифт:
Самое простое и безопасное осталось за спиной.
Теперь дорога лежала через овражек. Нужно пробежать по скользкой траве десяток шагов вниз, а потом примерно столько же вверх. Это было хорошее место для засады. Имейся у беглецов луки, и сообрази они что к чему, то они могли бы заесть наверху, за деревьями и перестрелять преследователей по одному. Ефальтий почувствовал, как по спине разливается холод, но, вдохнув сыроватый воздух, пересиливая страх, первым бросился вниз.
Ноги в беге с хрустом рвали траву, и он считал каждый шаг, отчетливо представляя сколь мало времени нужно хорошему лучнику,
Самый страх накатил на него, когда сапоги расплескали воду ручья, что тек на дне овражка. Опытный воин непременно дождался бы этого момента. Кто бы ни сидел там, наверху, теперь вся погоня оказалась у него на виду, и всем им предстояло на его глазах преодолеть крутой подъем. Ефальтий зарычал, загоняя свой страх поглубже и, хватаясь руками за кусты, рванулся вверх.
Уже на полпути он понял, что засады наверху нет. Теми кто бежал от них, двигал страх, а не смелость... Ефальтий почувствовал азарт хищника.
– Они боятся нас! Они трусы!
Его товарищи, почувствовав, что беглецам не до засады, что те озабочены одним - спасти свои шкуры, а не испортить чужие, дружно заорали:
– Догоним! У моста догоним!
– Другой дороги нет!
– Наддай!
Они разом наддали, стараясь, все же бесшумно продираться сквозь кусты. Пару раз Ефальтий останавливался, поднимая руку, и в эти мгновения его воинство замирало на бегу, слушая шорохи леса. Ему казалось, что он слышит далекий треск, и тогда он срывался с места. Тропинок, что вели прочь от пещеры, имелось несколько. В конце концов, можно бежать прямиком через лес, но как не беги, все одно миновать Пропасть никто не мог. А значит, не мог миновать и моста через нее. Ефальтий сильно надеялся, что они уже обогнали беглецов, не знавших этого леса.
Зелень впереди словно стала прозрачней, сквозь нее мелькнули бело-голубые блики. Разбойники сами сообразив что к чему, без команды перешли на осторожный крадущийся шаг. Впереди оставался мост, перед ним - полянка и заросли кустов вокруг огромных валунов. Жестом Ефальтий направил двоих влево, троих вправо, а сам выглянул через щель в камнях.
– Ва-ва-ва-ва...
– забормотал кто-то справа, не в силах описать словами то, что видел.
– Жельмицкий козырь!
– Ногой вас в грудь!
Беглецами там и не пахло, зато оказался там неведомый дух, посланец ночи и порождение тьмы. Он походил на плывущую в воздухе голову, у которой велением дьяволовым вбок, из шеи, выросла единственная рука. Ничего кроме этого у демона не имелось - ни шеи, ни туловища, ни ног, но он все же двигался. Плавно и быстро. При движении под ним словно струился теплый воздух, и пробегали какие-то искры.
Ефальтий почувствовал, что рот открывается для крика. Ужас вскипел в нем и теперь, словно пар из-под крышки, рвался наружу криком. Он не удержался бы, но его кто-то опередил, закричав дурным от страха голосом:
– Это страшный Головорук!
Чужой страх привел Ефальтия в себя.
– Стреляйте в него! Стреляйте!
Бастак тут же упер лук в камень под ногами и стал набрасывать на него петлю тетивы. Обалдевший от страха Лукавчик повторял без остановки:
– Это глупо! Это глупо! Это глупо!
Ефальтий ухватил его за ворот. Убить бы следовало, но он просто сказал:
– Заткнись, зарежу...
– Головорук боится только золота! Его можно убить только копьем с золотым наконечником!
– щелкая зубами от страха, объяснил он.
Может быть, он и был прав, но Ефальтий точно знал уверен, что правильно пущенная стрела может уложить кого угодно. А если это так, то почему бы ей тогда не уложить и демона?
– Стреляйте!
Они не посмели ослушаться и в демона полетели стрелы. Не иначе как колдовством тот отвел их от себя, и сам поднял руку, словно указывал кому-то на засевших за камнями разбойников.
Это движение демона показалось каким-то особенным. Ефальтий почуял в нем угрозу и, подчиняясь своему страху, упал за камень. Он готов был услышать свист стрелы, либо грохот Черного проклятья, но вместо этого услышал странный всхлип. Подняв голову, он увидел, что Машага, не такой проворный, как он, валится на него. Ефальтий отпрыгнул назад. Его глаза искали стрелу или нож в теле товарища, но тот выглядел так, словно смерть в одно мгновение вынула из него душу и овладела телом. Ефальтий повидал на своем веку немало умирающих людей. Многие из них умерли на его глазах, и не без его помощи и оттого он доподлинно знал, что ни одно оружие не может убить мгновенно.
Он бросил взгляд на демона, но не увидел его, зато у него на глазах все его люди попадали на невысокие камни, что, может быть, защитили бы их от чужих стрел, но не стали преградой для проклятья демона.
Дурбанский лес.
Беглецы.
Пробегая последнее поприще, Шумон уже не слышал звуков погони.
В ушах грохотала кровь, трещали ветки, слышался за спиной голос монаха, но все это были нормальные, свои звуки, происхождение которых не нуждалось в объяснении и не несло знака опасности, а вот погони за спиной он уже не слышал. Шумон замедлил бег. Монах, бежавший далеко позади, приблизился. Потерять безбожника он боялся куда больше, чем погони, и потому вопил в полный голос:
– Стой! Стой! Стой безбожник!
Бежать по лесу монаху оказалось несравненно тяжелее, чем ему - там, где Шумон проскальзывал, брату Таке приходилось проламываться, там где он подныривал под нависшими ветками монаху приходилось перепрыгивать, но он упрямо бежал следом, не переставая вопить.
Против обыкновения, монах ругал не разбойников, а самого безбожника и тут Шумон вдруг понял, что от погони спасается он один. Монах бежал не от разбойников, а за ним. Когда он осознал это, то вовсе остановился.
Младший Брат догнал, встал рядом, положив на плечо руку. Чего в этом жесте содержалось больше - желания удержаться на ногах или уверенности, что бывший библиотекарь никуда не сбежит, Шумон не понял, но подержаться за себя разрешил. Грудь монаха поднималась и опускалась, поднималась и опускалась... Тяжело дыша, брат Така, наконец, пробормотал:
– Ишь, библиотекарь... С такими ногами... тебе не в библиотеке работать.. Тебе... скороходом быть...
– Чего орешь?... Жить надоело?...
– в свою очередь спросил Шумон в перерывах между вздохами.
– Что встал?... Беги, давай!... Думаешь, на тебя.... у них ножа не припасено?