Повесть о партизане Громове
Шрифт:
Вот и ты бы этим занялся вместо того, чтобы возмущаться без толку. Я ведь тебя давно знаю: наш ты человек, хоть и скрытный… В одной деревне поднялись, в другой — весь бы Алтай вспыхнул, белякам и крышка. Есть, поди, надёжные люди?
— Как не быть, есть!
— Давай соберёмся все вместе да и подумаем, что делать…
На следующий вечер «поиграть в подкидного дурака» к Крылову пришло четверо односельчан. Они уселись за стол, разложили перед собой карты — и разговор завязался. Сначала рассуждали о житье-бытье, затем вниманием овладел Макар.
— Между собой-то мы много злых слов по поводу новой власти высказали, а толку никакого. Вот товарищ из Камня приехал, сообщает, что крестьяне во всех деревнях собираются эту власть свергнуть. Нам тоже вроде бы грех отставать.
Громов рассказал о положении в Сибири, о белогвардейских насилиях над крестьянами, о том, что идёт подготовка к восстанию за установление советской власти.
— Не думаю, что вы можете быть в стороне от крестьянских интересов, — заключил Игнат Владимирович. — Мы не выдержали в Сибири, потому что слабы ещё. Но к нам придёт на помощь Красная Армия. Обязательно придёт. А большевики, выбранный подпольный областной комитет сейчас подымают народ на последний решительный бой с врагами, которые хотят мужикам ярмо на шею надеть. Мы вот с Макаром подумали и решили, что надо здесь иметь подпольную ячейку. Вас уже пятеро. А дальше — больше, других к себе привлечёте, оружием запасётесь. Мы с вами связь будем держать. Когда во всех деревнях будут готовы, выступим вместе…
— Что, мужики, каменцам ответим? Согласны? — спросил Крылов.
— А что же… согласны, — заговорили крестьяне.
— Руки давно чешутся.
— Наши деревенские нас поддержут…
Подпольная ячейка была создана. Руководителем её избрали Макара Крылова. Члены ячейки повели работу среди односельчан, готовя восстание против Сибирского временного правительства.
Шли дни…
Игнат Владимирович послал с надёжным человеком письмо Василию Коновалову, в котором просил прислать к нему Проню Поставнева. А пока ждал его, обзавёлся подходящей одеждой: Крылов раздобыл ему новую бархатную тройку, енотовую шубу, пенсне в золотой оправе, и, вырядившись во всё это, Громов и в самом деле стал походить на заводчика. Однако появляться на улице по решался, чтобы не привлечь внимания любопытных.
В эти дни вынужденного бездействия Громов много думал о Сибири, о родном Алтае, представлял его вольным, свободным, а трудящихся — хозяевами всего, чем этот край богат.
Игнат Владимирович любил Алтай. Всё бы отдал, лишь бы не топтали его землю, не жгли деревней враги трудового крестьянства, чтобы расцвела на этой земле хорошая, настоящая жизнь. Игнат Владимирович даже попробовал написать стихи. Он достал лист бумаги, карандаш и долго, до боли в голове, сочинял строчку за строчкой. В грамоте Громов был не силён, и стихотворение рождалось с трудом. И вот что получилось:
Прекрасный, чудный природой Алтай, Твои высокие горы — под облака, Все они покрыты бархатной елью, Кедром, душистой сосной. А красавица река Катунь Немало приветов получила… Алтай! Ты в своих недрах Богатые сокровища таишь…Игнат Владимирович прочитал стихотворение Крылову. Тот похвалил:
— Здорово, Игнат Владимирович.
Громов улыбнулся:
— Брось смеяться, Макар. Сам знаю, что плохо. Вот подожди, разобьём беляков, установим советскую власть — молодых учиться отправим. Тогда среди них и настоящие рабоче-крестьянские поэты появятся, не одну добрую песню об Алтае, о Сибири сложат. Не хуже «Ермака»… Ты знаешь, Макар, — мечтательно добавил Игнат Владимирович, — будет всё хорошо, наладим дела, через год-два и я учиться пойду. Сяду вместе с ребятишками за парту.
— Ну да?! — удивился Крылов. — Поздно.
— Никогда не поздно…
Через несколько дней вместо Прони Поставнева при ехали Петя Нечаев и Егор Корнеев, только что вернувшийся из Омска.
Громов обрадовался, затеребил Егора:
— Ну, как, что там, в Омске? Рассказывай скорее.
Егор тяжело вздохнул.
— Плохи дела, Игнат Владимирович. Приехал ни с чем. Связь с подпольным комитетом не мог установить.
Громов нахмурился.
— Ничего не мог сделать, — оправдывался Корнеев. — В Омске
8
Комуч — Комитет членов Учредительного собрания, созданный в Самаре из эсеров. Комуч претендовал на выполнение правительственных функций во всероссийском масштабе.
Корнеев достал из кармана пожелтевший листок и подал Громову. Игнат Владимирович развернул его и прочитал:
«Обращение к населению России.
Всероссийское временное правительство распалось.
Совет Министров принял всю полноту власти и передал её мне, адмиралу Александру Колчаку.
Приняв крест этой власти в исключительно трудных условиях гражданской войны и полного расстройства государственной жизни, объявляю, что я не пойду ни по пути реакции, ни по гибельному пути партийности.
Главной своей целью ставлю создание боеспособной армии, победу над большевизмом и установление законности и правопорядка, дабы народ мог беспрепятственно избрать себе образ правления, который он пожелает, и осуществить великие свободы, ныне провозглашённые по всему миру.
Призываю вас, граждане, к единению, к борьбе с большевизмом, к труду и жертвам.
Верховный правитель, адмирал Колчак.
18 ноября 1918 г. Город Омск».
Громов долго сидел в задумчивости, комкая воззвание в руке.
— Да-а. — наконец проговорил он, — этот хитрее и злее всякого хищника. Обещает свободы и избрание желательного образа правления, а сам подписывается единолично: Верховный правитель… — и, обращаясь к Егору Корнееву, спросил: — Ну, и каковы там, в Омске, эти новые порядки?
— Порядки устанавливаются старые; царские. Да ещё и с помощью иностранцев, — ответил Корнеев. — В Омске полно и англичан, и французов, и всяких других. Из бывших жандармов и полицейских создан департамент милиции, контрразведка. Вешают и расстреливают рабочих, большевиков и просто неблагонадёжных. Тюрьмы битком забиты. С правами губернаторов назначены управляющие губерниями. В Барнауле тоже… Колчак принял к оплате царские долги. Земля, фабрики и заводы возвращаются прежним хозяевам…
— А что о Красной Армии слышно?
— Ходят слухи, что она заняла Красноуфимск, Сызрань, Казань. Симбирск и Самару. Где-то около Уфы бьётся. Рабочие тоже всюду бастуют, не верят новому правителю. Наш поезд долго в Барабинске стоял — железнодорожники стачку организовали. В депо митинг был, и я не утерпел — сбегал послушать, что говорят. Из Омска на митинг англичанин приехал, полковник Уорд с госпожой Франк [9] .
Уорд балакает по-своему, а она переводит. Англичанин обещал от имени Колчака улучшить положение рабочих, просил помогать правителю. А железнодорожники ему прямо заявили: «Зачем нам довольствоваться половиной, когда мы уничтожим буржуазию и воспользуемся всем.
9
Полковник Уорд — член английского парламента, принимавший участие в становлении "Верховного правителя" Колчака. Госпожа Франк — издательница белогвардейской газеты "Русская армия".