Повести
Шрифт:
тропинки.
– Ихь бин вальдгютер. Дорт ист майн форстей19.
Иван взглянул вверх, куда показывал человек, но никакого дома не увидел, зато заметил, как из чащи
выскочила Джулия. Вероятно, она слышала их разговор и закричала:
– Руссо! Руссо! Бежаль! Руссо!..
Не обращая внимания на ее предостерегающий крик, Иван еще раз дернул австрийца за плечо и
вырвал у него из рук мешок:
– Эссен?20
– О я, я, - подтвердил тот.
– Брот21.
Австриец, видимо, все понял, оглянулся, быстро опустился на колени и дрожащими пальцами
расстегнул «молнию» своего мешка. Иван выхватил оттуда небольшую черствую буханочку хлеба.
Австриец не протестовал, только как-то обмяк, сразу утратив недавнюю свою живость, и на мгновение в
душе Ивана шевельнулся упрек. Но он тут же подавил его, отпрянув под сосну, бросил взгляд вверх, на
серые снежные вершины, и оглянулся. Австриец застегивал мешок, пальцы его никак не могли
справиться с «молнией», тогда Иван бросил подскочившей Джулии хлеб, а сам снова шагнул к человеку.
– Снимай!
Он забыл, как назвать по-немецки тужурку. Австриец не понял, и парень выразительно тронул его за
рукав. Но австриец почему-то не спешил отдавать одежду; на старческом, красноватом от
склеротических прожилок лице скользнула растерянность. Иван крикнул:
– Шнеллер!
– и дернул настойчивее.
13 Господин пленный!.. Господин пленный! Не нужно пистолета! Эсэс!.. (нем.)
14 Эсэс! Там эсэс! Облава! (нем.)
15 Там! Там! Я желаю вам добра (нем.).
16 Ты не врешь? (нем.)
17 О нет, нет! Я честный человек! (нем.)
18 Ты кто? Почему здесь? (нем.)
19 Я лесник. Там мой дом (нем.).
20 Кушать? (нем.)
21 О да, да. Хлеб (нем.).
14
– Шнеллер! Шнеллер, руссо! - приглушенно, но очень тревожно звала его из сосняка Джулия, и
австриец с какой-то безнадежностью, вдруг расслабившей все его существо, снял с себя тужурку. Иван
почти вырвал ее у него из рук и в последний раз взглянул в глаза этому человеку. Иван понимал: это
была черная неблагодарность, но иначе поступить не мог.
Он побежал в сосняк, где мелькнула полосатая куртка Джулии, и, уже отдалившись, оглянулся:
австриец стоял на прежнем месте в синих подтяжках поверх светлой сорочки и, опустив руки, смотрел им
вслед. Что было в том взгляде, Иван так никогда и не узнал.
8
Они изо всех сил бежали вверх.
Уже через четверть часа их лица взмокли от пота, шаги стали короче - беглецы изнемогали. Сосняк
кончился. Они выбрались на пологий травянистый косогор. Тут, очевидно, проходила верхняя граница
леса, и дальше высились голые, обросшие мхом скалы, глыбы камней, да высоко, в самом небе, был
виден серый, будто крыло куропатки, присыпанный снегом хребет. Подъем становился все круче и
упирался впереди в отвесную скалистую стену, приблизившись к которой Иван понял, что взобраться
наверх тут не удастся. Тогда он свернул и побежал вдоль этой гигантской преграды в поисках удобного
для укрытия места. Все время его точило сомнение - от австрийца теперь можно было ждать всякого.
«Только бы не собаки, только бы не собаки», - думал Иван, с безысходной ясностью сознавая, что если
немцы пустят собак, им уже не уйти.
Продолжая бежать по косогору, он то и дело поглядывал вниз. Там словно на ладони раскинулся весь
этот лесистый склон: широкое ущелье, где они провели ночь, сосняк, на краю которого приютился дом с
высоким каменным фронтоном и длинной деревянной галереей вдоль стен - видимо, усадьба лесника. С
минуты на минуту он ждал, что там появятся немцы, но те почему-то опаздывали, и возле усадьбы было
глухо и пусто. Не видно было и лесника, наверно, он еще не поднялся снизу. В эти несколько
напряженных минут Иван ожесточенно проклинал тех, по чьей воле он вынужден был пойти на такое
дело. Разве он разбойник с большой дороги или грабитель? Зачем ему останавливать этого мирного
толстяка, угрожать ему пистолетом и тем более грабить, если б не война, не плен, не бесчеловечные
издевательства и унижения, не то, наконец, на что он решился ради своей жизни, ради Джулии, ради
этого австрийца тоже?
Обходя огромные камни на травянистом лугу, они взбежали на взлобок и невдалеке, в скалистой
стене, увидели узкую щель расселины, которая вела куда-то в глубь каменных недр. Ивана это
обрадовало. Он подумал, что там, возможно, есть ручеек, который позволит запутать следы, да и самим -
чувствовал он - надо было куда-то прятаться, так как каждую секунду могли появиться немцы. Иван из
последних сил бежал по траве, за ним, изнемогая, но терпеливо перенося усталость, бежала Джулия.
Ободрав в колючих рододендроновых зарослях ноги, они вскоре пробрались в расселину, но ручья, к
сожалению, в ней не оказалось. Это было глухое, дикое место, где царил сырой душный мрак, с крутых
каменных стен свисал колючий кустарник, в щелях между камнями пробивались пряди жесткой травы.
Внизу валялись старые кости; вспугнутая людьми, со свистом шарахнулась в глубь расселины какая-то