Повести
Шрифт:
Тогда что ж - возвращаться с неизрасходованной взрывчаткой, не истратив ни одной гранаты? Опять
тащить на себе чертовы бутылки с КС и дрожать, чтобы какой-нибудь фриц, пустив сдуру очередь,
ненароком не задел их пулей. И это - потеряв половину группы. С тяжелораненым в волокуше. И в итоге
в таком отвратительном виде полного неудачника предстать перед пославшим его генералом. Что
лейтенант скажет ему?
– Да-а, положеньице...
Ивановский зачерпнул горсть снега, пожевал и сплюнул. Как всегда после бессонной ночи, во рту
долго не проходил противный металлический привкус. Почему-то слегка поташнивало. И даже вроде
знобило. Хотя знобило, возможно, от усталости и потери крови.
– У тебя бинт есть?
– спросил лейтенант Пивоварова. Тот, сняв варежку, начал ощупывать брючные
карманы, а лейтенант поднялся с пенька.
– Давай помоги вот, - сказал он, расстегнув брюки и думая, что теперь уж не имеет большого смысла
скрывать нелепое свое ранение.
– Что, ранило?
– Зацепило ночью. Вот черт, все сочится...
Не удивительно, что Пивоваров испугался: белые кальсоны лейтенанта и его ватные брюки - все было
густо залито и перепачкано подсохшей кровью. С внешней стороны бедра из небольшой касательной
ранки быстро сползла к колену темно-бурая струйка крови.
– Давай! Обмотай. Да потуже.
– Доктора надо.
– Какой еще доктор! Вот ты и будешь доктором.
Было видать, что Пивоваров встревожился ранением командира больше, чем исчезновением базы.
Присев рядом, боец не очень умело обмотал бинтом ногу и крепко связал концы собачьим узлом.
– Не сползла чтоб.
78
– Ладно. Пока подержится.
Старый окровавленный бинт Ивановский отбросил на снег, подтянул брюки, завязал тесемку
перепачканных маскировочных шаровар. Пивоваров пристегивал лыжи. Судя по его вполне спокойному
виду, неудача с базой никак не отразилась на его настроении, и лейтенант в душе позавидовал выдержке
бойца. Впрочем, бойцу что - с бойца спрос невелик.
– Что вот теперь хлопцам сказать? - озабоченно спросил командир, почувствовав желание
посоветоваться, чтоб хоть как-то разрядить свою подавленность.
– А так и сказать. Что ж такого, - просто ответил Пивоваров.
– Что немцы нас провели?
– Ну а что ж! Раз провели, значит, провели.
– Да, видно, ты прав, - подумав, сказал лейтенант.
– Надо по правде. Только куда вот дальше?
– А вы посмотрите на карту, - посоветовал боец.
Святая простота. Пивоваров, видимо, полагал, что на военной карте все обозначено. Точно так же
считали, бывало, и деревенские тетки, глядя, как командир разворачивает карту, и удивлялись, когда тот
спрашивал, как называется эта деревня или сколько километров до города. Видимо, так думал теперь и
Пивоваров.
Впрочем, лейтенант нервничал и, кажется, начинал злиться, все-таки болела потревоженная рана и
было отвратительно на душе. Он все еще не имел ясного представления о том, что предпринять. Он
невидяще глядел вниз, на покатое белое поле с дальним кустарником, пока мысль о бойцах,
оставленных за дорогой, не подогнала его, побуждая к действию.
Тогда он оттолкнулся палками и быстро пошел прежней лыжней вниз.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Пока пробирались знакомой дорогой в кустарнике, Ивановский, не столько успокоясь, сколько
привыкая к своей неудаче, пытался разобраться в себе и решить, как действовать дальше. Конечно,
исчезновение базы делало ненужной всю его вылазку, и было до слез обидно за все их напрасно
потраченные усилия. Жаль было погибших ребят, умирающего Хакимова, но теперь его все больше
начал донимать вопрос, как эту свою неудачу объяснить в штабе. Слишком уж врезались в память
лейтенанта их совсем не военные проводы, короткое генеральское напутствие во дворе дома с
высокими ставнями... Сынки! Вот тебе и «сынки»! Раззявы, растяпы чертовы, пока собирались, пока
плутали в ночи, пока дрыхли во рву, база бесследно исчезла.
Противное положение, ничего больше не скажешь, думал Ивановский, непрестанно морщась как от
зубной боли. Он уже не уклонялся от колючих ветвей кустарника - шел напролом, чуть только сгибаясь, и
думал, что лучше бы генерал отругал его в самом начале да отправил на проверку в Дольцево, чем
вникать в тот его злосчастный доклад. А уж если было принято такое решение, то лучше бы начштаба
жестко приказал ему относительно этой базы или даже пригрозил трибуналом на случай невыполнения
приказа, чем так вот: сынки, на вас вся надежда. Что ему делать теперь с этой надеждой? Куда он с ней?
Эта безотрадная мысль ворошила, будоражила его сознание, не давала примириться с неудачей и
побуждала к какому-то действию. Но что он мог сделать?
Перейти шоссе снова оказалось непросто - еще издали стала видна сплошная лавина запрудивших
его войск - шла, наверно, какая-то пехотная часть - колонны устало бредущих солдат, брички, повозки,
изредка попадались верховые; во втором ряду ползли машины и тягачи с пушками на прицепе. Густой
этот поток безостановочно двигался на восток, к Москве, и у лейтенанта в недобром предчувствии
сжалось сердце - опять! Опять, наверное, наступают, возможно, прорвали фронт. . Бедная столица,
каково ей выстоять против такой силы! Но, наверно, найдется и у нее сила, должна найтись. Иначе зачем