Повседневная жизнь отцов-пустынников IV века
Шрифт:
Та одежда, которая скоро станет классической и традиционной как для отшельников, так и для киновитов, могла существовать со времени преподобного Пахомия, то есть уже около 320 года. После трех месяцев испытания Пахомий получил ее от своего духовного наставника аввы Паламона: «Увидев его упорство и стойкость, старец взял монашеское одеяние и пояс и возложил их на алтарь, затем они провели ночь, молясь о них. Затем на рассвете нового дня он одел в них Пахомия» [306] . Упоминание алтаря уже предает такой церемонии литургический характер. Но это, скорее всего, анахронизм — автор Жития Пахомия руководствуется обычаями, которые в то время уже существовали в пахомианских общинах. По словам аввы Коприя, которые сохранила нам «История монахов», изобретателем или «творцом» монашеских одежд был авва Патермуфий. Испытав юношу, который хотел стать его учеником, он одел его в левитон — тунику без рукавов, куколь — покрывающий голову капюшон, на плечи накинул милоть и, наконец, опоясал его [307] . Согласно Иоанну Кассиану, туника, как и наплечник (аналав), была из льна (о чем не говорит Коприй) и имела лямки или ремни, стягивающие ее для того, чтобы монаху было удобнее работать [308] . Евагрий также в своем «Монахе» упоминает все эти одеяния и объясняет их символику [309] . Согласно сведениям источников, которыми мы располагаем, к концу IV века такая одежда стала распространена
306
Veilleux A. La vie de saint Pach^ome… P. 30.
307
История монахов, 10, 9
308
Иоанн Кассиан. Установления, гл. 1, 4–5. Ср. Veilleux A La vie de saint Pach^ome… P. 293 n. (Аналавы могли также изготовляться из шерстяных нитей — см.: Казанский П. С. Общий очерк жизни иноков… С. 413. —А. В.)
309
Евагрий. Монах, введение.
Вероятно, именно к этому времени вошло в обычай получать эти одеяния из рук старцев. Одному брату, который, как кажется, игнорировал все представления о монашеской вежливости, иноки Скита задали вопрос: «Иоанн, кто дал тебе одежду? Кто сделал тебя монахом?» [310] Одна апофтегма клеймит неосмотрительность некоего юноши, который, «взяв одежду, тут же ушел в затвор, провозгласив: “Я — отшельник”» [311] . Некий старец давал одежды каждому своему новому ученику, но если тот становился не достоин своего призвания, он эти одежды отбирал [312] . Когда в Нитрии и Келлиях уже сложилась определенная иерархия, то одежды вновь пришедшему давал священник, и он же отбирал их у тех, кто изгонялся из пустыни [313] . Тогда же и облачение в монашеские одеяния стало торжественным обрядом. Один великий старец говорил, что он видел Божию благодать, сходящую на монаха в тот момент, когда его облачали в монашеские одежды, как будто это — новое крещение [314] .
310
А 356 (=Иоанн Киновит. Достопамятные сказания. С. 85).
311
N 243.
312
Bu 1613.
313
А 485.
314
N 365.
Какого цвета были эти одежды? Сегодня коптские монахи одеты в черное. Но, как кажется, в самом начале преобладал белый цвет. Ведь именно в белом мы видим Ора и Аполлона в «Истории монахов» [315] . Авва Даниил говорил, что его наставник, авва Арсений, оставил ему перед смертью «кожаный хитон, белую власяницу и сандалии из пальмовых ветвей» [316] . Вероятнее всего, отшельники специально не окрашивали одежду, которую носили.
315
История монахов, 2, 12; 8, 9.
316
А 80 (=Арсений, 42. Достопамятные сказания. С. 28).
Количество и качество одежд
Даже тогда, когда одеяния отшельников приобрели свой законченный вид, различие в их качестве еще могло сильно сказываться. Некоторые Отцы выделялись своими намеренно убогими одеяниями, например, бывший разбойник авва Моисей [317] или бывший царедворец авва Арсений, о котором говорили: «Никто во дворце не носил более пышных одежд, чем он, также и в церкви никто не носил одежд более жалких, чем он» [318] . Ведь трудно себе представить, чтобы монах задумывался о том, как бы ему предстать перед местным обществом нарядно одетым. В церкви Келлий один брат, носивший красивый куколь, был изгнан отцом Исааком [319] . В другой раз тот же Исаак сожалел о роскоши в одежде монахов. «Наши отцы, — говорил он им, — носили ветхие и латаные одежды из пальмы, а вы носите одежды дорогие. Идите отсюда!» [320] В целом же рекомендовалось не выделяться ни грязным рубищем, ни элегантным внешним видом. «Ибо, — как пишет Иоанн Кассиан, — когда демон не может породить в ком тщеславия видом чистых и опрятных одежд, он тогда старается искусить одеждой грязной и худо сделанной» [321] . Авву Агафона хвалили именно за то, что его одежды были не слишком красивы и не слишком убоги [322] .
317
А 502 (=Моисей, 8. Достопамятные сказания. С. 115).
318
А 42 (=Арсений, 4. Достопамятные сказания. С. 18).
319
А 379 (=Исаак, пресвитер из Келлий, 8. Достопамятные сказания. С. 73).
320
А 378 (=Исаак, пресвитер из Келлий, 7. Достопамятные сказания. С. 73).
321
Иоанн Кассиан. Установления, 11, 4.
322
РА 19, 1.
Христос заповедал своим апостолам иметь только один хитон. Первые Отцы пустыни страстно желали исполнить эту заповедь. Иоанн Кассиан подчеркивает, что в областях, где суровая зима, нельзя довольствоваться одной туникой, как это делают египтяне [323] . Однако, как кажется, довольно рано вошло в обычай иметь еще один хитон, лучшего качества, чтобы надевать его на церковную службу по субботам и воскресеньям. Так, например, делали Исайя, Феодор Фермийский и Диоскор. Исайя, когда возвращался в келью в воскресенье, снимал этот хитон [324] . Однажды, когда разбойники стали грабить авву Феодора, ему удалось отобрать у них «левитон, в котором он ходил в церковь» [325] . Авва Диоскор также имел второй хитон, даже лучше, чем тот, который он обычно надевал, идя в церковь. Он отдал его нищему. На вопрос священника: «А почему ты не отдал худший, чтобы оставить у себя тот, в котором ходишь в собрание?» — авва ответил просто: «А дал бы ты худший Христу?» [326] Любовь к ближнему — выше пышности богослужения.
323
См.: Иоанн
324
Eth 13, 79.
325
А 296 (=Феодор Фермейский, 27. Достопамятные сказания. С. 199).
326
Ch 254 и 260.
По свидетельству аввы Фоки, переселившегося из Египта в Палестину в конце V века, «египетские Отцы имеют обыкновение сберегать свой левитон, который они получили, когда приняли монашеский образ, и куколь до самой смерти. В этой одежде их и хоронят.
В продолжение жизни надевают они их только по воскресеньям для приобщения Святых Тайн и после тотчас снимают» [327] .
Сандалии
327
А 926 (=Фока, 1. Достопамятные сказания. С. 191 — 192).
Как и миряне, египетские монахи по большей части ходили босиком, не надевая сандалий. Иоанн Кассиан напоминает о заповеди, данной Христом, но при этом добавляет, что египетские Отцы «прячут ноги в сандалии, когда того требуют болезнь, холодное зимнее утро или летняя жара» [328] . Евагрий не говорит об этом ничего, а в апофтегмах сандалии упоминаются только четыре раза [329] , и в двух случаях речь идет об обуви аввы Арсения. Один монах, бывший крестьянин, однажды соблазнился тем, что увидел чистые, обутые в сандалии ноги «Ромея», как называли авву. Подобно всем людям, которые свободно ходят босиком, ступни ног у монахов должны были быть очень грубыми и жесткими, как подметки. Поняв это, мы оценим всю силу слов аввы Пафнутия: «Монах, который не сделает кожу лица такой же, как на ступнях ног, никак не может стать монахом» [330] .
328
Иоанн Кассиан. Установления, 1, 10. (Скорее всего, речь идет о заповеди Христа обуваться просто, ср. Мк 6, 9; хотя далее Иоанн Кассиан добавляет, что, приступая к молитве и причастию, монахи снимают обувь, буквально исполняя заповедь, данную Богом Моисею и Иисусу Навину, ср. Исх. 3, 5; Ис. Н. 5, 15. — А. В.)
329
А 80, 315, 799; 592/15.
330
Eth. 13, 81.
Волосы и борода
Мы уже говорили о тех монахах, единственной «одеждой» которых были собственные волосы и борода. Но и другие могли никогда не стричь волос. По словам блаженного Иеронима, Павел Фивейский имел волосы до пят [331] . Но авва Аполлон осуждал монахов за длинные волосы [332] , хотя таких монахов наверняка было немного. Один из них упоминается в апофтегмах [333] . С бородой все обстояло наоборот — она повсеместно дозволялась, как у старых феллахов, которые также никогда ее не стригут. У некоторых отшельников бороды были довольно внушительными. Авва Иоанн «имел вид Авраама, а бороду, как у Аарона» [334] . Авва Ор, в свои 90 лет, имел «белоснежную бороду, которая спускалась ему на грудь» [335] . То же мы находим и в описании аввы Арсения [336] . Но были и известные исключения. Иоанн Ликопольский, например, «был так сух телом, что из-за аскезы на лице его не росла борода» [337] . В конце своей жизни Макарий Александрийский оставался безбородым, не имея «не единого волоса над верхней губой и на краю подбородка, ибо из-за чрезмерного подвига волосы у него не росли даже на щеках» [338] . По счастью, он пришел в пустыню в то время, когда никто еще не отталкивал от себя безбородых послушников.
331
Житие Павла Фивейского, 1.
332
История монахов, 8, 59.
333
N 418.
334
История монахов, 26.
335
Там же, 2, 1.
336
А 80 (=Арсений, 42. Достопамятные сказания. С. 27).
337
История монахов, 1, 47.
338
Лавсаик, 18, 29.
Вероятно, этот Макарий был одним из самых чистоплотных. Часто Отцов пустыни изображали грязными — здесь будет уместно вспомнить одно замечание современного автора об авве Патермуфии: «…лицо, обезображенное бородой, которую он так запустил, что в ней завелись паразиты» [339] . То, что некоторые из них не были образцом чистоты, — факт несомненный, но никогда грязь не превозносилась ими как отличительный признак добродетели, что мы наблюдаем в последующей агиографической традиции. Конечно, было бы немыслимо представить их совершающими омовения в пустыне или посещающими общественные бани в ближайшем городе. Антоний Великий, по словам Афанасия, никогда не мыл ног [340] . Но эта деталь нужна была агиографу для того, чтобы подчеркнуть святость старца. Это, без сомнения, не было общим правилом, поскольку апофтегмы нам показывают Арсения и Пимена, льющих воду себе на ноги [341] . А авве Исааку, которого это возмущало, авва Пимен мудро сказал: «Мы не убиваем тело, мы убиваем страсти» [342] .
339
Weyergans F. Macaire le Copte. Paris, 1981. P 44.
340
Житие Антония, гл. 93.
341
A 799.
342
A 758 (=Пимен, 183. Достопамятные сказания. С 158–159).
Один брат, шедший в Скит, долго брел по берегу Нила. Устав от путешествия и изнуренный жаждой, он скинул одежду и полез купаться. И если он был наказан тем, что его съел крокодил, то это произошло не потому, что он решил искупаться, а скорее потому, что он бросил свою одежду. Крокодил не мог знать, что имеет дело с монахом, и полагал, что съел мирянина [343] . Ибо в то время, как хорошо всем известно, крокодилы уважали монахов и прислуживали им — например, перевозили на себе на другой берег реки.
343
Sy 18, 53.