Поздний бунт. Андрей Старицкий
Шрифт:
Радушен и Дмитрий, ни одного косого или завистливого взгляда, да и словами не выразил недовольство тем, что обошли его, доложив о результатах работы сразу Василию Ивановичу, посчитав это даже лучше. Удачно пройдет оборонительная линия проверку временем, его имя все равно не забудется - ему почет, ибо он начальствовал над всем. Выявится изъян, с князя Дмитрия как с гуся вода: вот они, Андрей Старицкий и воевода Симский, накуролесили, вместо того чтобы твердо придерживаться намеченного, самовольничать принялись.
Князь же Андрей и не пытался задуматься над тем, отчего брат не упрекнул его за самовольство. Он был доволен отношением к себе Дмитрия и отдыхал душой, как бывало в детстве при живом отце, за семейной трапезой.
Теперь трапеза тоже,
Только после трапезы подступила было к Андрею Ивановичу тревога: какое поручит дело Василий? Достойное ли? Однако князь Старицкий моментально отмахнулся от тревожного чувства, слишком уж не хотелось ему расставаться с благодушием, царившим за трапезным столом весь вечер.
Утром Василий Иванович принял брата в уединенной палате. Никого при них. Поприветствовали друг друга, задали обычные вопросы о том, как почивалось. Наконец царь заговорил о деле.
– Я не счел нужным говорить о моем поручении при воеводе, хотя верю ему и вижу, что вы сдружились. И все же дело тебе предстоит скорее тайное, чем гласное, я очень ответственное. Думаю, лучше всего вести его до времени без всякой огласки.
– Замолчал Василий Иванович на некоторое время, прикидывая, как повести дальнейший разговор, чтобы не обидеть Андрея. Брат все же. Хотя и последыш. Затем продолжил: - В Кракове - великий скандал. Князь Михаил Глинский повздорил с королем Сигизмундом Казимировичем и отъехал в свою родовую вотчину Тутов. Так вот, он предложил переметнуться под мою руку вместе со своей вотчиной.
– Так это же за Черниговом! Знатный прибыток. Предполагаю, что ты не отказал князю?
– спросил Андрей.
– Не отказал. Но не в этом дело. Прежде чем писать ко мне, он послал письма с просьбами о помощи императору Максимилиану, штатгальтеру [90] Ордена Святой Марии Тевтонской графу Вильгельму Изенбергу, подлинному хозяину Ордена, и нескольким иным правителям. Как мне удалось сведать, все они высказали ему поддержку только на словах. Князь же Глинский горит желанием отомстить Сигизмунду за поруганную честь, хочет войны с ним, а воевода он от Бога. В юные годы Глинский служил у герцога Саксонского, который очень любил воевать. Князь достиг у него великой славы и пока он еще не проиграл ни одной битвы. Ни одной! Во всей Польше нет более удачливого, умного и храброго воеводы. Так вот, с его помощью я надеюсь одолеть Сигизмунда, вернуть в отчину мою все исконно русские земли, присвоенные ляхами и Литвой в тяжелую годину, когда мы стонали под татарами. Князь Михаил, как мне доносят, уже ополчает своих соратников, и он просит поддержки моей рати.
[90] Штатгальтер - наместник главы государства в землях Австрийской империи.
– Ты хочешь поручить мне эту рать?!
– не сдерживая радости, воскликнул князь.
– В том-то и дело, что нет.
В один миг скуксился Андрей Иванович, и от брата не ускользнуло это резкое изменение, ему даже стало жалко младшенького, который так старается доказать, что достоин большего доверия, а больше того, чем он оказывает ему сейчас, и некуда. Ни Юрия, ни Дмитрия не пошлешь к Глинскому, они вполне могут испортить все дело, проявив небрежение.
– Ты, Андрей, зря обиделся. Никому, кроме тебя, не могу я доверить столь важное для нашего отечества дело. Князь Глинский весьма обидчив. Хотя корни его исходят от Ордынского князя, но давным-давно Глинские приняли православие и не отступаются от него. Из поколения в поколение. Сам он уважаем почти всеми королевскими семьями Европы. Глинский знает себе цену и не примет опеки. С ним тебе придется сдружиться, как сдружился ты с Хабаром-Симским. Тебе это посильно. Ни Юрий, ни Дмитрий не справятся. А послать кого-либо ниже знатностью к нему я не могу. Слишком много пользы может Глинский принести нам, обласкай я его да уважительно отнесись к его знатности. Так что не куксись, а восприми поручение мое как наиважнейшее.
– А кто поведет рать?
– Воеводы. Опытные. Чтобы тоже не ударить лицом в грязь. И не одним путем, а несколькими. Так поступал наш отец, оттого и выигрывал все сражения. Вполне возможно, я и сам поведу несколько полков к Смоленску. Нам его отбить у латынян весьма важно. Город-то наш - православный, а пока он в руках ляхов, он висит над нами грозовой тучей. Сколько можно с подобным мириться? Ну как?
– Ты же, Василий, знаешь: никогда, ни в мыслях, ни в словах, ни в поступках не перечу я тебе. Мое желание стяжать себе славу воеводы, но коль скоро ты велишь иное, я расстараюсь.
– Вот и ладно. Письмо к Михаилу Глинскому уже готово. Три сотни лучших мечебитцев из моего полка тоже готовы отправиться с тобой в путь. Определи сам день выезда. Одно прошу: не волынь.
– Я готов ехать хоть завтра.
– Согласен. Только не обессудь, проводов никаких не будет. Чем тише, тем лучше.
– Вполне понимаю.
Князь Андрей не лукавил. Ему и в самом деле было ясно, что ехать нужно скрытно, путь предстоит не только по своей земле, но и по литовской. Как ни выбирай дорогу, а границу с Литвой придется пересечь, затем несколько дней ехать по неприятельской земле. Это прежде Туров был русским княжеством. Впрочем, Глинские и по сей день считают себя русскими князьями, православными. Хотя сомнительно, рассуждал князь, чтобы Михаил Глинский не принял католичество, столь долго находясь при королевских дворах, исповедующих католичество. Однако это - пустое, а главное - как тихо-мирно проехать в Туров с тремя сотнями верховых? Не с боями же пробиваться?
Василий Иванович развеял опасения брата, объявив:
– Проводник у тебя будет наинадежнейший. Еще и для подстраховки пара. Так что тебе не придется самолично выбирать путь, ломая над этим голову.
– Тайные пути ему ведомы?
– Конечно. Не сомневайся. Положись на него полностью.
Проводник вел отряд уверенно, то выбирая прямоезжие дороги, то уводя мечебитцев на лесные, петлявшие по доступной только для всадников глухомани, в которой немудрено и заблудиться, но, несмотря на все, вывел отряд точно к слиянию Пути и Сожи.
– Дальше так: Гомель обойдем стороной, взяв напрямки на Припять. Выйдем на нее близ Мозыря. Дальше мой совет: не спешить. Послав вестника к Михаилу Глинскому, устроимся на глухой лесной поляне. Перегодим, пока из Турова нас встретят. Князю Глинскому видней: либо с ратью придет, либо без нее, сам-один с путными слугами и стремянными.
– Стоит ли ждать?
– засомневался князь Андрей.
– До Турова - рукой подать. Лесом близ берега Припяти пройдем, вряд ли кого встретим.
– Мне, князь Андрей, царь Василий Иванович поручил довести тебя, - твердо заговорил проводник, - бесшумно до Турова. Вот я и исполняю его волю, не надеясь на авось. Как думаешь, князь, не направил сюда Сигизмунд своих лазутчиков окольцевать вотчину мятежного Глинского? То-то. А угодить на глаза лазутчикам много ли хорошего. Ради чего мы тогда татями по чащобам и через болотины вон сколько дней шли?
Смысла спорить с проводником никакого не было, и князь Старицкий согласился, сказав лишь:
– Поступай по своему усмотрению. Один только совет: не сбегать ли в Туров тебе самому?
Я ждал этого слова, князь. Уговор такой: если через три дня я не вернусь и никакой вести от князя Глинского не поступит, иди тогда сам на Туров. Сбиться не собьешься, держись берега. Только не по нему самому, а чуток поодаль. Да разъезды шли вперед и сбоку, чтобы в засаду не угодить. Ухо держи востро. Особенно на переправах. На пути - два притока: Убороть и Ствига. Оба преодолимы без спешивания, но берега в лущинах. Для засад это удобное место. А за Ствигой вот он - Туров.