Поздний бунт. Андрей Старицкий
Шрифт:
– На верную гибель? А Кремль останется без защиты?
– Я уже говорил, там есть выборные дворяне. Да и с половиной полка ты подойдешь.
В создавшейся обстановке Воротынский хотел сделать как лучше, но оказалось, что это его стремление ему же повредило, причем основательно.
Полк успел вернуться в Москву раньше того, как Скородом, Белый и Китай-город запылали. Вроде бы москвичи ждали этого момента. Москва запылала, а царев полк с выборными дворянами и добровольцами из горожан, которых набилось в Кремль как сельдей в бочку, начали готовить встречу крымцам и казанцам, если они полезут на приступ.
Миновали
Князь Андрей Старицкий - а он как царев брат главенствовал в Кремле - согласился с этим умозаключением, более того, готов был сам возглавить посольство к хану с подарками, однако несколько бояр встали что называется на дыбы: ведь так царев брат окажется в руках хана. Какой он запросит выкуп!
Между боярами началась обычная в таких случаях перебранка, и чья бы взяла, трудно предсказать, но в спор решительно вмешался князь Иван Воротынский:
– Я готов ехать с подарками к хану Мухаммед-Гирею.
Не знали князья и бояре, что Мухаммед-Гирею сейчас не до взятия Кремля. Загнав не менее десятка коней, из Астрахани прискакал ханский лазутчик с очень тревожной вестью: астраханский хан спешно собирает тумены для похода на Крым, намеревается захватить его, пока там нет ни властителя, ни войска.
Подготовка к походу - еще не поход, и все же поспешить с возвращением в Бахчисарай просто необходимо. Однако уйти из России, не получив большой выгоды от блистательно исполненного замысла, Мухаммед-Гирей не хотел, вполне понимая всю безвыходность положения, в котором оказался русский Кремль. Русские будут вынуждены либо открыть ворота, либо выслать откупные. Неделю-другую он мог повременить. Тем более что часть нукеров обогащаются, разоряя в Подмосковье деревни и малые города, беря великий полон, не неся при этом даже малых потерь. При взятии же Кремля неминуема гибель многих храбрецов, которые так будут нужны при встрече с астраханскими туменами.
Не знали бояре думные и о том, какой позор пережил их государь, Василий Иванович. Он возвращался в свой дворец после удачной соколиной охоты в Щукинской пойме. Вечерело. Перелесок сменялся перелеском, место открытое, поэтому сопровождавшие царя всадники не опасались никаких засад, поскольку двигались все по открытой и хорошо знакомой местности и не высылали вперед дозоров.
Вот впереди показались уже сенокосное поле и выпасы Воробьева сельца. Проехав с полусотню саженей по полю с частыми копнами, всадники - о ужас!
– заметили, как сотни три татар пластает в сторону царского теремного дворца.
– Ныряй в стог!
– приказал Василию Ивановичу, как своему слуге, командир сотни телохранителей.
– Быстро!
Государь послушно слетел с коня и начал зарываться в пахучее сено.
– Обратно в перелесок! Стемнеет, вызволите государя, - приказал сотник двум десяткам ратников и скомандовал остальным: - За мной!
Они поскакали на смерть, лишь бы не вызвать никакого подозрения у татар и исключить возможную погоню, а Василий Иванович до полуночи провел в стоге сена вместе с полевыми мышами. Только когда окончательно стемнело, пробрался он в перелесок, где его ждали оставленные сотником телохранители.
Еще до рассвета государь был уже довольно далеко от Москвы, двигаясь по дороге на Волок Дамский. Он костил себя за верхоглядство и готов был на все, чтобы хоть как-то смягчить последствия коварного похода.
Вот так и получилось, что посольство, прибывшее из Кремля с дарами, пришлось хану Мухаммед-Гирею очень кстати. Его требование к царю, чтобы тот сам прибыл к нему на поклон или шертной грамотой признал себя данником Крыма, показалось князю Воротынскому и его спутникам неисполнимыми. Отправив гонца в Волок Ламский, посольство, видя отказ царя, готовилось к мучительной смерти. Вслух, однако, никто о страшном конце не говорил. Но эти тревоги и переживания оказались беспочвенными.
Царь Василий Иванович признал себя данником крымского хана, и Мухаммед-Гирей, довольный подарками, но особенно шертной грамотой, спокойно направил свои тумены и великие толпы пленников за Оку. Ему не было теперь нужды ограждать себя от возможных ударов русской рати: данники не бьют властелинов.
Под Рязанью Мухаммед-Гирей по просьбе казачьего атамана Дашковича [146] сделал остановку. Казакам, продавшимся татарам, было поручено охранять фланги крымского войска, поэтому они не слишком разжились грабежом, и Евстафий Дашкович выпросил у хана Рязань на разграбление.
[146] Дашкович Евстафий (Остап Дашкевич) (?-1535) - литовский воевода, затем черкасский староста, один из первых гетманов украинского казачества в XVI в. Несколько лет был на службе великих московских князей. В 1521 г. со своими людьми участвовал в набеге Мухаммед-Гирея на Москву. Совершал нападения на русские пограничные города и селения, вел борьбу с т. н. низовыми казаками.
– Три дня постою, - согласился Мухаммед-Гирей, - отдаю город только тебе, атаман, и твоим казакам. Мои тумены в Рязань не ступят.
– Премного благодарен. Казаки верной службой тебе, великий хан, заслужили столь щедрый подарок. Они оценят твою доброту и в будущем никогда тебе не изменят.
– Я верю в это.
Хан с атаманом делили шкуру неубитого медведя: воевода Рязани Хабар-Симский не открыл ворот города.
Гневу хана не было предела. Он готов был тут же приказать своим воинам идти на приступ города, но советники отговорили его.
– Тебе нужно сохранять нукеров, если хочешь побить астраханцев, - убеждал первый советник.
– Но рабы мои не подчиняются мне!
– возмущался он.
– Воевода может не знать, что у тебя шертная грамота князя Московского Ивана. Пошли нойонов, пусть они покажут царскую грамоту.
Хабар-Симский не поддался на ханскую уловку. Он сразу же признал руку царева писаря, но нойонам заявил:
– Она может быть поддельной. У меня есть человек, знающий почерк писаря государя нашего. Я проверю грамоту и дам ответ.