Пожарский 2
Шрифт:
— Согласен с тобой, не по чину князю. Фёдор, шофёра не отпускай, с нами поедет. Помощников ему в кабину подсади, а сам с нами сядешь.
— Слушаю, ваша светлость, — управляющий помялся. — Я вот подумал… Может, ещё помощников возьмём?
Что-то мне тревога в его голосе не понравилась.
— Подозрения на вещи нехорошие есть?
— Как сказать. Игорь-то вчера утром как позвонил — так и тишина.
— Как бы не прибили его там, — озабоченно сказал Пахом. — Слухи ходили, под Салтыковыми Пожар распоясался. Они ж почти туда и не заходили, мол — делайте, что хотите, мзду положенную
Что-то не понравилось мне это.
— Очумели, говоришь? — я прикинул варианты, кивнул ребятишкам, которые уже поели и ждали только разрешения выйти из-за стола: — А ну, бегите к Хаарту, скажите: князь зовёт.
ЕДЕМ ПРЯМО
В Суздальских землях я в последний раз бывал задолго до ухода в Рызрыв, поэтому портал поставил примерно. Всё-таки лучше полчаса ехать, чем пять, правильно? Выкинуло нас перед мостом через какую-то речушку. Кусты-кусты, поле, вроде бы.
— Пашня-то вся быльём поросла! — недовольно сказал Фёдор.
Да уж, радоваться нечему. Почему поля не распаханы? Люди помёрли? Или ремеслом каким занялись? Хотелось бы верить.
— Ну и куда? — спросил я у Кузьмы. Всё-таки он из нас всех тут последним бывал.
— Да хрен знает. Не узнаю я это место.
— Значит, поедем куда глаза глядят — прямо, через мост. Дорога есть? Вроде, даже не заброшенная. Значит, люди живут.
Ехать пришлось недолго. Дорога втянулась в лесок, сделала два довольно крутых поворота и упёрлась в заграждение, более всего напоминающее лесину, приделанную к здоровенному пню на примитивном шарнире. Прямо на пне, лузгая семечки и сплёвывая в траву шелуху, сидел косоватый парень, заставивший меня заподозрить, что его дальнего прадедушку я тоже знаю.
— Дело Соловья-разбойника живёт, — скептически пробормотал Кузя. — Сразу его — или сперва пообщаемся?
— Да уж давай расспросим.
Я вышел из машины и огляделся. Сразу за шлагбаумом дорога разделялась на три ветки. На перекрёстке виднелся тройной указатель: «Радогость 3 км» (со стрелкой направо), «Стлище 5 км» (налево), «Засечин 1 км» (прямо). Сразу под перекрёстком кто-то поставил здоровенный плоский камень с выбитым в нём довольно глумливым обещанием:
'Направо поехать — коня потерять.
Налево поехать — себя потерять.
Прямо ехать — и коня потерять, и самому живу не бывать!'
Косой сплюнул и ветер руки о штаны, встал, одёрнул жилетку:
— Куда путь держите, добры молодцы?
— А твоё какое дело? — не вдаваясь в эпитеты, ответил я.
— Ты бы повежливей, дядя. Мы тут и не таких видали. Дело моё важное — мзду за проезд собирать и камушек людишкам показывать, чтоб не говорили потом, что их не предупреждали, — разбойничек ухмыльнулся и кивнул за плечо. — Так что доставай кошелёк, дядя. Пошлина за въезд — сотка с рыла.
— Фига вы дерёте! — присвистнул Кузьма.
— А ты как хотел? Тут серьёзные люди важные дела решают. Внутри зоны оплата по прейскуранту. И не думай, что я один тут сижу…
Я слегка кивнул, и Кузьма тенью скользнул к бандиту, ухватив его за горло. Плотно, но не смертельно. Пока.
Со всех сторон послышался грохот, нечто мелкое, словно горох, со страшной силой впечатывалось в поставленный Кузьмой купол. Вот оно, значит, какое — современное оружие. Воздух загудел… а потом ответкой шарахнуло несколько молний — в примерном направлении выстрелов. В лесу заорали, кто-то с треском ломанулся убегать.
— Вы, сучьи потроха, чего тут нагородили? — тихо закипая, спросил я.
— Так это… — просипел бандит, — всё по-честному. Город Засечин? Вот она, засека. Какие претензии?
— Логично. А фамилия твоя, часом, не Соловей?
Глаза у придушенного выпучились ещё больше:
— Ты как узнал?!
— Говорил я, — кисло сказал я Кузьме, — что обезглавливание гораздо эффективнее каторги. Говорил?
— Если ты помнишь, я тебя как раз поддерживал.
— «Ибо от беспорядка, который порождает грабежи и убийства, страдает всё население, тогда как от кар, налагаемых государем, страдают лишь отдельные лица», — процитировал я одного италийского мага, который потом, говорят, нехило поднялся. — Фёдор, доставай бумагу, пиши: «Единовластною волей государя сих земель приговариваю татя и душегубца сего к усекновению главы. Исполнить немедля». И подай мне, я печать приложу.
Печать малая нашлась при переезде, спрятанная Пахомом от кредиторов в одном из старых сундуков. Вделанная в кольцо, очень удобно.
— Сиплый вас всех порешит, — прохрипел Соловей, и его голова с влажным «хрясь» отделилась от тела. Фёдора передёрнуло.
— В следующий раз я постараюсь действовать более эстетично, — пообещал Кузя, обломал растущую рядом сосенку и насадил на ощепок сперва Соловьиную тушку, а потом и голову. — Можно мне эту засеку сломать?
— Да пожалста! — разрешил я, намертво приклеивая бумагу разбойнику на лоб, пока Кузьма отламывал бревно и кидал в сторону. Расход маны минимальный, зато сразу ясно — кто и за что. Это я про приказ.
Я махнул сидящим в грузовике:
— Вылазьте! Да не тряситесь, мы здесь — самые страшные звери. И куртки свои давайте сюда.
— Думаешь, мы с тобой больно красивые? — усмехнулся Кузьма.
— Ага, сразу много желающих набежит, а нам бы до усадьбы без остановок добраться, — я кинул в «Призрак» свой пиджак. — Поедете за нами, у окраины города остановитесь. Если кто привяжется — говорить, что ваш хозяин поехал с главным Засечинским головой разговаривать, скоро будет, и возможно даже с ним вместе. Это должно любопытствующих притормозить. А мы с Кузьмой разберёмся, кто тут такой умный.
Мы уселись в грузовик.
— Навскидку — хрен поймёшь, кто мы такие, — Кузя ухмыльнулся. — Дорогая обувь, дешёвые пиджаки, рожи гладкие, машина рабочая…
— Нормально. Главное, нам быстро выяснить — кто тут просто дурак, а кто настоящий бандит.
— Тут всё просто. Кто напал — тот и бандит.
— Не скажи. Если у них тут настолько всё махрово, людишки могут и от страха со всех стволов шарахнуть. Ты сразу не клади направо-налево, послушаем сперва, что скажут.
— Значит, послушаем.