Пожарский 3
Шрифт:
— Не пойму я, Дмитрий что, долго в том лагере сидеть собирается? — удивился я. — По нынешним временам — несерьёзно ведь: деревянный острог, земляные укрепления…
— Это, брат, только то, что простым людям видимо. А вот то, что я рассмотрел — многослойная защита, никак не хуже нашей. Архимаг там сидит. Не поручусь, что два, но один — точно. Народец это быстро расчухал. Кое-кто из известных тебе фамилий туда перебежал. К примеру, дражайший Михаил Глебович.
— Салтыков?!
— Да, и со всеми четырьмя сыновьями, лично имел неудовольствие всех видеть.
— Он же у Кощея в лечебнице был?
— Выходит,
— Поторопился. Испугался, что ближние к новому трону места без него поделят.
— Скорее всего. Там уже и двор новый формируется. Дворецким Звенигородский поставлен, из Черниговских князей. А Салтыков назначен ни много ни мало, а главой новой боярской Думы. Сыновья тоже все при деле. Сейчас им поручена честь собирать повинность с окрестных деревень и городков в виде срубов. Первоначально-то вокруг холма палаток да шатров наставили, но, сам понимаешь, не по нашим погодам те палатки. Под автомобили, опять же, сараи строятся. И изрядного размера навесы для неизвестных целей — говорят, что-то такое с польской армией идёт, то ли машины большие, то ли големы.
— А поляки точно идут?
— Перешли наши западные границы, — Горыныч отложил вилку. — Знаешь ли, подписанных бумаг не видел, но ходит стойкий слух, что царевич Дмитрий польскому крулю Смоленск и Северскую землю обещал передать. За помощь с усмирении буйных подданных.
— Вот сука.
— Согласен.
— Из Москвы ещё новости. В газетах пока тишина, и объявлений никаких не было, но слухи ползут, что вчера во время обеда Борису Зерновому в одночасье стало плохо.
— Прямо посреди трапезы?
— Да, в присутствии малого круга помощников и доверенных лиц. Начал хватать воздух ртом, скребсти горло и в одночасье скончался.
— Если Моргана близко, для неё это — пара пустяков. А Ирина, мать царевича — что?
— Да кто её знает. Сидит, вроде, в своих покоях тихо… Да и много ли от неё сейчас зависит?
17. ДВА ЛАГЕРЯ
СЛОВО ЖЕНЩИНЫ
Но оказалось, что от вдовой царицы зависит очень и очень многое.
По мере приближения польских войск, царевич Дмитрий держался всё увереннее и начал рассылать в роды и кланы письма с призывом покаяться в отступлении от правящего клана и притечь под его милостивую руку. Воспринято это было неоднозначно. Часть бояр и дворян, по примеру Салтыковых, побежали в Волоколамский лагерь с большой охотой, а часть — напротив, всё громче кричала, что царевичем-де крутят враги Русского Царства, что сын царя Фёдора околдован и дошли до того, что начали вслух сомневаться: а тот ли это юноша, который в сентябре на охоте пострадал? Не подменыш ли?! Тот-де, хоть и малохольный, а всё же нрава был весёлого и даже легкомысленного, а этот всё больше молчит, на троне сидит, точно кол проглотил, только глаза таращит…
— Собрались на площади у Кремля сотен пять, — рассказывал Горыныч, — всякого люда, и из ремесленных слобод, и служивого всякого сословия. Требовали дознания. Кричали: «Царевич ненастоящий!»
— Щас, явится он, чтоб над ним дознание производили! — засмеялся Кузьма. — Три раза!
— Слыхал я, — выступил из полумрака тени Матвей, — что новая дума дознание произвела. Во всяком случае, объявила, что произвела. Подтвердила царевичеву истинность.
— А куда им деваться! — воскликнул Горыныч. — На этом все их привилегии и доходы сейчас держатся!
— И старая дума — остатки её, что сидят в Московском Кремле, плюс несколько новых пробившихся туда на освободившиеся места кланов — тоже.
— Тоже объявила, что произвела дознание? — удивился Кузя. — И как? Царевича-то нет.
— Говорят, обследовали трон, где его видели последний раз и палаты. Нашли какие-то нехарактерные энергии…
— То есть, объявили-таки его ненастоящим? — уточнил я.
— Именно. Подложным.
— А мать?
— С матерью отдельная закавыка вышла. Ирина получила из Волоколамского стана слёзное письмо (с личной печатью царевича Дмитрия), и, проникшись трепетным материнским чувством, отправилась на встречу с царевичем, в котором якобы и опознала собственного своего сына. Обе группы кричат разное. Волоколамские — что вот она, правда-матушка. А Московские — что Ирину также околдовали.
У меня было странное чувство, что истина находится где-то посередине.
После демарша царицы в этот костёр страстей словно масла плеснули. Московская часть аристократии, под угрозой подступления поляков, умерила свои препирательства и временно прекратила межклановые склоки. В Кремле снова собралась дума. Орали, конечно. И даже немножко дрались. Но в итоге выбрали-таки нового царя, Василия Скопин-Шуйского, на лбу у которого, несмотря на все усилия лекарей, ещё оставался намёк на шишку, полученную в политических боях.
Ставка царевича этот выпад москвичей всячески клеймила «предательством», что было довольно-таки странно, учитывая, что царевич пригласил на русские земли извечных наших супротивников и завистников.
Кланы судорожно высчитывали — к кому им прибиться выгоднее, иногда казалось, аж слышен скрип мозгов их управленческих отделов. Многие не прибились ни к кому, затаившись, выжидая.
НЕ ВЫСОВЫВАЯСЬ
Я пока тоже сидел в своём имении, наблюдая за развитием событий. К полякам и альвам я бы однозначно ни при каких условиях примыкать не стал, но и насчёт московской группы у меня были определённые сомнения, уж больно они там одеяло каждый на себя рвали.
Поэтому мы собирали новости и куркулили запасы (отовсюду, откуда только можно). Все имеющиеся в наличии маги занимались по весьма плотному графику. Некоторые — интенсивно, как никогда. Кстати, Болеслав вспомнил про тихо и скромно сидящего в гостевых покоях Фарида. Не знаю, был ли рад сам перс, основная задача которого, как мы помним, была присматривать за мной для Марварид, но теперь наш боевой преподаватель гонял его ежедневно, как сидорову козу.
Себе Болеслав тоже спуску не давал. Видать, заусило его, что я смог так быстро прокачаться. Аристина, по его просьбе, готовила эликсир для повышения манопроводимости. И что меня радовало особо, получив массу свободного времени, алхимичка занялась попытками усовершенствовать состав средства. Эксперименты проходили с разным успехом. Про вылетевшие окна я уже рассказывал. Помимо этого пару раз нам пришлось откачивать Болеслава, безоговорочно соглашавшегося быть подопытным кроликом. Хорошо, жена у него медичка.