Правда, которую мы сжигаем
Шрифт:
Деньги, деньги, деньги.
Это любимое занятие всех здесь. Это все, о чем они заботятся.
Они едят, срут, дышат ими.
Деньги все исправят, потому что они покупают тишину.
—Да, да, Холлоу Хайтс, Холлоу Хайтс. Неужели никто не хочет увидеть солнце? Неужели всем так нравится жить в месте, где всегда серо и сыро? — жалуюсь я, скатываясь с кровати и направляясь в прилегающую ванную комнату.
Я кручу пальцем несколько распущенных локонов в волосах, затем открываю ящик, беру свой любимый бальзам и наношу его на губы. Несмотря на то, что уже вечер, мой макияж все еще
Для девушек я выгляжу самодовольной, когда смотрю в зеркало на свое отражение, но это только для того, чтобы увидеть, могу ли я найти какие-нибудь трещины в фасаде.
— Да ладно, сучка, твоя загорелая задница сгорит, как только ты переступишь порог Орегона, — шутит Лиззи, заставляя меня ухмыляться самой себе в зеркале.
— К чему ты клонишь? — Я поворачиваюсь к ним, положив руку на бедро. — В конце концов, красный — мой фирменный цвет, — говорю я и подмигиваю для убедительности.
Мы смеемся вместе, фальшивым смехом, полным пластика. И этот звук эхом отдается так глубоко в моей груди, что я начинаю сомневаться, действительно ли она такая пустая внутри, как считают люди.
Раздается громкий гул двигателей дорогих спортивных автомобилей. Они урчат и грохочут за французскими дверями моей комнаты, что даже Лиз отводит взгляд от плазменного экрана на стене.
Глаза Мэри загораются.
— Похоже, твоя преступная сторона дома, — хихикает она, вскакивая с пола и подбегая к дверям. Она приоткрывает их настолько, чтобы слышать, что происходит внизу, и заглядывает через панели, чтобы посмотреть. — И она привела своих друзей, — поет она.
Я вытаскиваю телефон из заднего кармана, проверяя время.
— Вау, они умеют определять время. Она не опоздала сегодня к комендантскому часу.
Этого никогда не перестает происходить, и не перестает меня раздражать.
Постоянное напоминание обо всем, от чего я держалась подальше, чего меня заставляли избегать. Вся свобода, которая есть у Розмари, ведь это я нахожусь под микроскопом.
Это я пытаюсь сохранить все вместе. Чтобы не развалиться.
Лиз перемещается к окну рядом с Мэри, и поскольку я позорно любопытна, я следую за ней, заглядывая через их плечи, чтобы посмотреть вниз на мой передний двор и три дорогих автомобиля, которые припарковались по прямой линии у нашего бордюра.
— Черт, — шепчет Мэри, пока мы наблюдаем, как моя сестра выскальзывает из пассажирского сиденья, ожидая Сайласа, который обходит переднюю часть своего Dodge Challenger (маслкар производства компании Dodge. — Прим. ред.) и подходит к ней. Он обхватывает ее за плечи, направляя к нашей входной двери.
— Это чертовски несправедливо, какой он горячий, — ноет она, восхищаясь золотой кожей Сайласа Хоторна, которая безупречна в любое время дня, но ночью в этой белой футболке за нее можно умереть.
— Этому мужчине нужна предупреждающая табличка, — добавляет Лиззи, быстро переводя взгляд на меня, словно желая убедиться, что я не окликну ее.
—
Видите ли, это происходит каждый раз, когда они приезжают, чтобы забрать Розмари. Как стая голодных собак, никогда не бывает только одного из них. Они все собираются вместе, как бродячие животные в поисках объедков. Однако мои друзья не могут удержаться, чтобы не постоять у окна, так и норовя взглянуть на преступно безумных и убийственно горячих парней Пондероз Спрингс. Конечно, мы бы не смогли заговорить с ними лично, как из-за их безрассудного поведения, так и потому, что, если нас увидят с кем-то из них, это будет черной меткой на репутации любого человека на всю вашу жизнь здесь.
Это социальное самоубийство.
Это не те мальчики, которых вы приводите домой к маме и папе. На них интересно смотреть, но ни в коем случае не трогать.
Это похоже на то, как вы любуетесь дикими животными в природе. Смотрите, оцениваете и оставляете их в покое. Вы не должны брать их домой и держать в качестве домашних животных. Тем не менее, моя сестра-близнец не возражает против того, чтобы один из них загрыз ее, когда она сорвется, потому что все знают, что некоторых существ никогда нельзя по-настоящему приручить.
Мы едва слышим, о чем они говорят друг с другом у входной двери, но прошло уже больше десяти минут, и мне уже становится скучно. Сколько бы Роуз ни пыталась объяснить, я никогда не пойму, почему именно он.
На самом деле, нет, это ложь.
Потому что он — единственный человек, которого она не должна была выбирать, а она всегда старалась делать прямо противоположное тому, чего от нее ждут, в свою очередь превращая мою жизнь в ад. Мои родители махнули на нее рукой, решив, что она не стоит того, чтобы дальше заниматься ею, поэтому много лет назад их внимание переключилось непосредственно на меня.
Я их коронное украшение.
Гудок клаксона отвлекает мое внимание. Я вижу платиново-блондинистые волосы Тэтчера за милю, даже в темноте. Это мечта любой девушки — иметь волосы такого естественного светлого цвета.
— Рози, дорогая, если я обещаю вернуть его целым и невредимым, не могла бы ты отпустить нашего друга на ночь? — его голос быстр и чист, как скальпель против кожи, рассекающий ветер.
Я слышу тихий смех моей сестры, и это почти странно, потому что похоже на то, что я слышу свой собственный настоящий смех, который не вырывался из моего горла уже очень давно.
— Я видела в документальном фильме о преступлениях, что психопатия является генетической, — говорит Лиззи, пока мы наблюдаем за ним.
— Это просто миф, он никогда не был научно доказан. Речь идет об окружении, о том, как вас воспитывали, и о некотором психическом поведении, но вы не можете передать его своим детям, — добавляет Мэри.
— И каким, по-твоему, было его окружение, Мэри? Объятия и вечера семейных игр? — говорю я. — Все знают, что Тэтчер Пирсон скоро превратится в дорогого папочку. Я просто жду, когда кто-то поймает его, сверкающего на солнце.