Правила одиночества
Шрифт:
День обещал быть жарким, Гара взглянул на прикрепленный к стене термометр (столбик ртути подбирался к отметке тридцать градусов), опустил руку в стоящий рядом чан с водой, в котором он проверял заклеенные камеры на предмет пузырьков. Впрочем, здесь под навесом было терпимо. Справа, в ближайшей перспективе, в мареве поднимающего от асфальта воздуха, был виден тоннель автомобильного моста, в котором маячили две фигуры. Напротив, через дорогу, в одноэтажном продолговатом здании довоенной постройки размещались аптека, продуктовый магазин, ювелирный, ателье индпошива, почему-то две парикмахерские подряд и чайхана со столиками, вынесенными на улицу под виноградный навес. В чайхане сидели в основном те, кто работал в этих заведениях. Гара перевел взгляд
— Видишь, у нас нога легкая, — издалека крикнул Ислам, — еще даже подойти не успели, а уже клиент. Как моя мама говорит, Аллах хлеб раньше гостя посылает.
Побледневший водитель выбрался из-за руля, обошел вокруг автомобиля и присел возле спустившего колеса, потом поднялся и, злобно оглядев всю троицу, произнес:
— Что уставились? Кто из вас мастер? Ты? Он безошибочно ткнул пальцем в Гара.
— Давай почини мне колесо.
Это был упитанный мужчина невысокого роста, лет сорока пяти, седой, холеный, в кремовых брюках и белоснежной тенниске. Он поискал глазами, где бы сесть, подошел к перевернутому тарному ящику, вытащил из кармана носовой платок, постелил и только потом опустился на него.
— Садитесь вон там, — сказал Гара ребятам, указывая на проволочные ящики из-под водки, — я быстро.
— Торопиться не надо, — предупредил его мужчина, — как следует делай.
Он вдруг грязно выругался.
— В третий раз за неделю колесо спускает, одно и то же, такие вот мастера клеят слюной, на два дня хватает.
Гара молча подошел к автомобилю, поддомкратил колесо, взяв в руки балонный ключ, сплющенным концом поддел хромированный декоративный колпак, снял его, перевернув, положил рядом с собой, стал выворачивать болты. Затем снял колесо и закрепил на станке. Подцепил монтажкой край покрышки, вывернул ее на диск, залез внутрь рукой и вытащил камеру, латанную в нескольких местах. Включил компрессор, надул камеру и, держа сосок, опустил ее в чан с водой; когда появились пузырьки, вытащил ее, мелом нарисовал крестик, затем приложил камеру к покрышке, чтобы определить место прокола, пошарил внутри покрышки и, вооружившись пассатижами, извлек из корда гвоздь. Мужчина при этом встал и подошел поближе, желая увидеть причину прокола, — взяв из рук Гара гвоздь, он разразился площадной бранью, добавив в конце:
— Кто его там бросил?! Я его маму и так и эдак!
— Иди сядь на место, — грубо сказал Гара, — работать не даешь.
Мужчина смерил его взглядом и отошел. Гара быстро обработал место прокола напильником, нанес кисточкой клей, приложил заплатку и зажал камеру винтовым прессом.
— Долго еще? — недовольно спросил клиент.
— Минут десять, — сквозь зубы процедил Гара.
— Пойду в магазин зайду, — сказал мужчина. Он поднялся, запер автомобиль, перешел через дорогу и скрылся в ювелирном магазине.
— Может, ему сахару в бензобак насыпать, — предложил ангелоподобный Виталик.
— Сиди, диабетик, — осадил его Ислам, — ты что же, с собой сахар носишь?
— Да у моей чувихи собака во дворе, так я ей сахар ношу, сейчас, правда, нету, но я могу в чайхане взять.
— Не надо, — сказал Гара, — он у меня сейчас и так получит.
— Ну ты как вообще? — спросил Ислам.
— Отлично, — отозвался Гара.
Он ослабил пресс, осмотрел дымящуюся заплатку, накачал камеру и вновь опустил ее в чан с водой; убедившись, что пузырьков нет, принялся собирать колесо. Приятно было смотреть на то, с какой сноровкой он проделывает эту работу. К тому моменту, когда вернулся клиент, смонтированное колесо стояло уже на своем месте.
— Сколько с меня? — спросил мужчина.
— Десять рублей, — ответил Гара.
— Подожди… Как десять? — возмутился мужчина. — Везде три
— Наценка за срочный ремонт, — сказал Гара.
— Но передо мной никого же не было, — кипятился мужчина.
— Но это не значит, что у меня работы не было, — невозмутимо сказал Гара.
— Ты иди своему папе мозги выкручивай, понял, щенок? — мужчина достал трехрублевую купюру, смял и сунул в нагрудный карман рубашки Гара.
В следующий момент ворот его белоснежной рубашки оказался смят и скручен у горла, свободной рукой Гара отвесил клиенту смачную плюху. Чтобы не упасть, мужчина засеменил назад и опрокинулся на капот автомобиля. Все это произошло так быстро, никто и опомниться не успел. Мужчина как-то вдруг, утратив лоск и спесь, сполз с капота, обежал машину, вскочил в нее и, крикнув: «Посмотришь, что я с тобой сделаю» — дал по газам так, что только пыль поднялась столбом.
— Мужик и охнуть не успел, как на него медведь насел, — прокомментировал происходящее Ислам.
— Даже не знаю, что и сказать, — заговорил наконец Виталик, — хорошо, что у меня машины нету, так приедешь на ремонт, а тебе по роже — хрясь!
Гара бросил на него злой взгляд.
— Хорошо, хватит… Может, и нас побьешь, — повысив голос, урезонил его Ислам, — не видишь, шутит. Пойдем лучше чаю попьем.
— Зачем, сейчас сюда принесут, — сказал Гара и, приложив к губам два пальца, свистнул, подзывая подавальщика.
— Не надо, — остановил его Ислам, — пойдем туда, как люди сядем за столиками, а то здесь среди покрышек запах тяжелый.
— Это клей резиновый так пахнет, у меня самого от него к вечеру башка раскалывается, хорошо, сейчас все открыто. Ладно, идите садитесь, я руки помою и подойду.
Виталик и Ислам поднялись с ящиков, вразвалочку пересекли шоссе и устроились за одним из столиков, в тени навеса, увитого виноградом. Вскоре к ним присоединился Гара.
Ислам вышел из дома в половине девятого вечера, рассчитывая к моменту наступления темноты оказаться на условленном месте.
— Поздно не возвращайся, — напутствовала его мать и проводила взглядом, говорившим, что она его обязательно дождется.
Солнце к этому времени уже свалилось за вершины гор, но оттуда еще давало о себе знать, озаряя край неба красным светом и раскрашивая редкие облака в медный цвет. Как ни старался Ислам замедлять шаг, все равно оказался на остановке раньше времени. Чтобы не торчать на виду, он перешел через дорогу и стал прогуливаться вдоль невысокого каменного забора, за которым находилось кладбище. Дойдя до железных ворот, он непроизвольно толкнул приотворенную дверь и вошел. Внутри, сразу возле ворот, был сооружен навес, под которым были два ряда деревянных скамеек, на них в урочное время сидели служки, промышлявшие тем, что за небольшую плату читали яс [26] над могилами усопших. Сейчас скамейки были пусты. В одном углу лежали штабелем в несколько рядов носилки для переноски тел.
26
Заупокойная молитва.
Несмотря на теплый вечер, здесь чувствовались сырость и тлен. Ислам сделал несколько шагов, свернул с протоптанной дорожки и оказался между рядами могил с надгробиями на любой вкус: здесь были и древние, покрывшиеся плесенью плиты с трудно различимыми изречениями на арабском или фарси. Скромные оштукатуренные изголовья с датами рожденья и смерти; помпезные мраморные памятники с фотографиями на камне во весь рост и сделанные со вкусом надгробия из желтого известняка с абрисом мечетей, с изображением звезды и полумесяца. Ислам взглянул на часы, было ровно девять, он перевел взгляд на автобусную остановку, хорошо просматриваемую отсюда, — она все еще была пуста. Потом он вдруг сообразил, что, возможно, Лана тоже откуда-нибудь смотрит на остановку, и побежал к ней, напугав в воротах кладбищенского сторожа, возившегося с замком.