Правила одиночества
Шрифт:
К этому времени все находящиеся в парке люди окружили их плотным кольцом. И их взоры обратились к Исламу. Чувствуя холодок в груди, он произнес:
— Да.
Гара придвинулся к Таиру и заложил за спину руки.
Они встали в круг.
Таир демонстративно достал из заднего кармана нож и передал стоящему рядом парню. В ответ Ислам вытащил из пояса свою пресловутую плетку «татар» и отдал Виталику.
Таир усмехнулся, противники стали сближаться, но в самый последний момент друзья Таира стали между ними и развели их: «Хватит, уже все ясно, давайте мировую».
Таир заартачился, тогда один из его корешей что-то тихо сказал ему (можно было разобрать только слово «азербайджанец»), и он угомонился. Буркнул Исламу:
— Согласен?
Ислам пожал плечами и согласился.
Пожали друг другу руки, и разочарованный народ стал расходиться. На оплеванного Корнева старались не смотреть. Компания Ислама двинулась в ближайшую чайхану.
До прихода поезда было еще далеко, и чайханщик удивился внезапному наплыву народа. Виталик сказал:
— Все думали, что ты откажешься. Я тоже думал, а когда ты сказал — да, я чуть не заплакал.
Ислам дружески хлопнул его по плечу и спросил:
— Это ты ему наплел, что я самбист?
— Я, — признался Виталик, — это была психическая атака.
— Все-таки жалко, что не подрались, — процедил Гара, его бойцовский пыл еще не иссяк.
— Мастера дзюдо учат: «Лучший бой — это тот, который не состоялся», — заметил Виталик.
Гара хмыкнул, у него, видимо, на этот счет были другие соображения.
— У меня есть небольшое дельце, — сказал Ислам, — я вас оставлю, потом вернусь, если хотите.
— Да ладно уж, не возвращайся, — произнес Гара, — я тоже домой пойду, может, кому-нибудь по дороге морду удастся набить.
Тупик, в котором жила Лана, как и в прошлый раз, был затемнен, правда, в этом не было пользы. Мать ее уже вернулась, поэтому дорога в дом была закрыта. Оставалось надеяться, что девушка каким-то образом заметит его и выйдет, а как заметить, если на улице тьма египетская. Окна дома были ярко освещены, входная дверь открыта. Ислам стал столбом и принялся ждать. Конечно, можно было прикинуться одноклассником, крикнуть ее, спросить, что задали на завтра, но: во-первых, ему надо было раза три остаться в одном классе, чтобы учиться с ней, во-вторых, уже были каникулы. Ислам сконцентрировался и начал мысленно вызывать девушку. Через некоторое время появилась ее мать, вытрясла скатерть с крыльца и вернулась в дом. Еще через несколько минут вышла девушка — вот и верь после этого в диалектический материализм.
Она взглянула в его сторону. Ислам призывно поднял руку, но она вернулась в дом, видимо, не узнав его в темноте. Надо было подать голос, олух. Ислам подошел ближе к калитке, так, чтобы на него упал свет лампочки, горящей над крыльцом. Вновь появилась мать, и Исламу пришлось присесть за забором. Женщина возилась во дворе довольно долго, Ислам, согнувшись, убрался на безопасное расстояние. Наконец она вошла в дом. Прошло еще около получаса томительного ожидания, и наконец Лана вышла на крыльцо и решительно направилась к калитке. Ислам бросился к ней и схватил ее за руки.
— Я думала, ты не придешь, — сказала Лана, — я жду тебя весь день. Я думала, что ты меня бросил, что я тебе уже стала не нужна.
— Ты что, — горячо заговорил Ислам, — я только о тебе и думаю весь день.
— А почему ты раньше не пришел?
— Я на работе был.
— Вот черт, мне это и в голову не пришло, извелась прямо.
— Когда вы уезжаете?
— Завтра, в девять утра на автобусе до Баку, а там поездом.
— Можем погулять.
— Мать не отпустит.
— Придумай что-нибудь, — попросил Ислам.
Девушка покачала головой.
— Чемоданы собираем, мать без меня как без рук: то подай, это принеси.
Их разделяла калитка, и он не мог даже обнять девушку. Ислам взялся за щеколду, но Лана остановила его.
— Не заходи, она в любой момент может выйти. Убьет меня сразу.
Ислам прижал ее руку к лицу. Лана сказала:
— Там в конце улицы, с правой стороны, дровяные сараи. Иди туда, я попробую все-таки.
Она отняла руку и побежала к дому.
Ислам пошел в указанном направлении, нашел сараи, их было около десятка, но все двери были на замках, на амбарных, он даже подергал все, в надежде, что какая-нибудь откроется, — тщетно. Лана появилась довольно скоро и сразу же очутилась в его объятиях. Ислам впился в ее губы и почувствовал, как хмелеет от девичьего запаха.
— Я на пять минут, — оторвавшись от него, задыхаясь, сказала девушка, — мать разрешила к подруге сбегать, так что мне надо возвращаться.
— Ну еще минуту, — взмолился Ислам, — я люблю тебя.
— Я надеюсь, — тихо сказала девушка.
— А ты меня?
Лана прижалась к нему, обхватила его голову руками и жарко прошептала: «Да».
Еще один горячий поцелуй, и девушка вырвалась, отступила на шаг.
— Все, мне пора, может быть, я напишу тебе, главпочтамт до востребования, как твоя фамилия?
— Караев, — сказал Ислам.
— Прощай, Караев, в смысле до свидания. Она убежала.
Проводы в армию Гара устроил скромные, из приглашенных были только Ислам и дядя по отцовской линии, недавно вышедший из тюрьмы. Стол накрыли во дворе, в тени огромной груши, впрочем, солнце все равно КЛОНИЛОСЬ К закату. Ислам думал, что приготовят шашлык, но надежды не оправдались. На скатерти были голубцы из виноградных листьев, чыгыртма — жареная курица, залитая яйцами, плов, две запеченные курицы с начинкой из грецких орехов, много зелени и горячий хлеб, испеченный в тэндире, глиняной печи. Венчала все это зеленая бутылка «Московской». Дядя взялся за бутылку и недовольно заметил матери Гара:
— Могла бы в колодец ее опустить — она же теплая.
— А я откуда знаю, — огрызнулась мать, — я что, пила ее когда-нибудь. Давай пойду опущу.
— Ну да, а мы здесь будем сидеть как дураки, на еду смотреть.
— Зачем смотреть, вы поешьте пока, — простодушно заметила мать, — а потом выпьете.
— Так никто не делает, — ковыряя ногтем пробку, раздраженно сказал дядя, — они эти язычки специально, что ли, отрывают, дайте мне нож.
Наконец ему удалось сковырнуть колпачок, и он разлил по стаканчикам водку.