Правила весны
Шрифт:
4. Предложение паровозников поставить на обсуждение пленума.
Все бюро ходило смотреть нашу работу в «гарбузию». Посмотрели и остались. Каждый взял себе работку.
Подозрительно вот что — почему это «агитпоп жестяный» захотела работать в «обозе». Не иначе как агитация Чеби. (Не думайте только, что я записал это все из-за того, что меня выбрали в «легкую кавалерию». Все записанное — исторический факт.)
ЯНВАРЬ, 28
1. Наша армия несет потери. На уроках педагоги режут во всю. Никто не выручает. Подсказывают
Пусть не подсказывают, наши ребята будут лучше учить. Знанием заткнут всех.
ЯНВАРЬ, 29
1. Сотков потемнел и облез, как кот в кочегарке. Не стесняясь, настраивает против нас и бюро ребят. — «Меня будут исключать на пленуме, потому что Жоржка начал шпанить с «гарбузовцами». Под их дудочку пляшет, сволочью стал. Начальству ребят продает. Я это так не оставлю. Я в ЦКК пойду».
«Сотковцы» подпевают.
Ну и пленум будет!..
Первые ряды наши. Дальше «золотая середина». «Камчатка» занята «сотковцами».
За столом Жоржка.
— Назначайте кандидатуры преда и секретаря. Открывается зверинец. Зало ревет на разные голоса.
— Бахнина!
— Ходыря!
— Сотков!
— Ходырь!
— Хватит. Голоснем.
— Бахнина!
Ощетинились руками передние ряды и маленький островок в середине зала.
— Ходырь!
Непроходимая чаща рук от средней полосы до последнего «камчадала».
— Сотков!
— Меньше… Пред — Ходырь, секретарь — Бахнина. Зало радостно ржет. Штатный трепач Ходырь напуган до-нельзя.
Заикаясь и путаясь с непривычки, Ходырь зачитывает повестку дня.
— Изменения или добавления будут?
— Отбавления есть.
— Ходырь, петухом давай!
— Играй на колокольчике!
Треплется середина. На «камчатке» мяуканье, хохот и свист.
Ходырь бьет колокольчиком о стол и заливается смехом. Жоржка кричит, но его никто не слушает.
Бахнина вырвала колокольчик от Ходыря, стала перед столом, сложила руки рупором и кричит:
— Ребята, если это не прекратится, бузотеров буду записывать и список передам на бюро. Это не пленум, а..
Середина утихает, а «камчатка» рычит.
— Заткнись! Ты не председатель.
Передние ряды поднялись ежом. Несется холодное и грозное:
— Выгнать из зала трепачей!
И середина шипит:
— Ти-ше! Хватит, ребята.
«Камчатка» уже не орет, а только возится и смеется.
Бахнина, всунув Ходырю карандаш, остается за председателя. Ходырь гримасничает и сосет карандаш.
— Слово Грицке Иванову.
«Камчатка» злорадствует.
— Ага-а… Гарбузовцы уже в докладчики пролезли.
Гринина физиономия пятниста, как никогда.
— Ребята, у паровозников разработан проект…
— Вумно начинает…
— Про-ект!.. Го-го-го-гы-га-а!
— Успокойтесь, ребята, я коротко. Нас называют производственники «сосунами», смеются. Мы парились много, но мы можем, если захотим, показать себя с хорошей стороны. Литейщики уже доказали это. Несколько паровозников выдвигают на ваше обсуждение вот что — нам надо доказать, что мы можем работать не хуже производственников. Нам нужно выхлопотать разрешение и взять из паровозного кладбища самый никудышный паровоз и только своими силами отремонтировать. Если дружно возьмемся, да в ударном порядке, так дело выйдет. У нас будут модели, отливки, поковки, — свои слесаря, паровозники, столяры. Вот и все.
— Правильно! Молодцы!
— Ай да изобретатели!
— Ребята, так как у нас есть еще важный вопрос, я предлагаю это дело сегодня не разбирать, а детальней обсудить по цехам. Надо привлечь и беспартийных. Организатором выделить Грицку.
— Долой гарбузовцев!
Уже середина кричит на «камчатку»:
— Заткнитесь, а то выведем.
— Голоснем за Грицку.
— Большинство!
— Следующеее слово от бюро коллектива Жоржке.
«Камчатка» шумит. Жоржка ударяет ладонью по столу.
Стол скрипит. Ходырь испуганно косится на него.
— Кто не хочет слушать — уходи! Останутся настоящие комсомольцы. «Камчатка» бузит, а кто вы думаете заправляет ею?.. Кто подстрекает бузотеров?.. — Агитпроп Сотков! Мы пришли сегодня сюда не чикаться. Я ставлю перед пленумом вопрос серьезно. В районном комитете говорят о нашем коллективе, как о самом никудышном. Мы дождемся того, что нас распустят. Вы знаете, что один я без вашей помощи ни черта не могу сделать. А как вы мне помогали эти четыре месяца? Кто выполнял кай следует свою нагрузку? Жоржка, мол, освобожденный — пусть за всех отдувается. Получилась не коллективная работа, а однолошадное хозяйство. Поэтому на последнем бюро вопрос был поставлен так: или работаем или скажем в райкоме, что не хотим быть в комсомоле. На бюро поругались и поговорили по душам. Всю работу необходимо перестроить, а комсомольцев поставить на ноги. Зарвавшийся и обленившийся актив отстранить. У нас достаточно еще невыдвинувшихся ребят, которые желают работать.
— Не гарбузовцы-ли?..
— Да! Хотя бы они, товарищ Сотков. Посмотри, какое хорошее ядро они сколотили вокруг себя. Ребята бросили трепатню, объявили себя ударной группой и по-комсомольскому взялись за серьезное дело.
Сегодня же ставим вопрос о нашем агитпропе. Парень грамотный, работу бы мог вести, сам добивался ее… Должен бы показывать пример другим… А он устраивает попойки. Гулянки у себя на дому. Политкружки не работают. Здесь вина и моя, но я завален другой работой — верил Соткову, который все время успокаивал: «все организовал и приступаю к занятиям». Культработы совсем нет. Вместо этого он занимается склокой и демагогией… К тому же последняя пьянка с ночевкой в милиции. Впрочем, вы сами о нем больше скажете.
Решение бюро таково: снять Соткова с работы и поставить вопрос об его исключении.
Вылез из «камчатки» «сотковец».
— Ребята, вы слыхали, как пел Жоржка. Мы знаем, что они давно травят Соткова, потому что он первый восстал против гарбузовцев. Парень раз выпил, случайно в милицию попал. За это другим ничего не было, а к Соткову придираются, потому сразу и греют. Сотков больше всех имеет авторитет среди нас. Мы постановим оставить его.
— Правильно! — гудит «камчатка».
Вылез столяр из середины.