Правила весны
Шрифт:
Его простые слова: — «Проверьте хорошенько, вы увидите, что не так. Напрягите мозг как следует. Стыдитесь показывать меньше того, что знаете» — заставляют самых ярых симулянтов и лентяев просиживать ночи за тетрадями. С ним можно побеседовать по душам, как с товарищем. Поэтому многие ребята даже с комсомольскими неладами лезут к О. А. Он сделал переворот в рабочих ящиках слесарки и модельной. Теперь весь инструмент лежит в определенном порядке. По своей собственной инициативе О. А. водил ребят подряд три выходных дня на промышленную выставку. Тормошит и других педагогов.
Вот кто должен быть завучем.
(Ведущему роль О. А.: — высок. Часто отбрасывает рукой волосы. Резок в движениях. Любит порядок, точность и фразу «очень неплохо». При разговоре смотрит в глаза, точно хочет залезть в тебя. В. классе в рабочем халате. Сам работает и требует работы от других.)
ЯНВАРЬ, 19
1. В девять часов утра второгодники литейного цеха передали по вентиляции:
— Алло! «5. О. 5.»! Найден третий полюс. Все экспедиции направлять в литейный цех. На-днях появятся белые медведи. Пароотопление не работает…
После сообщения литейщики забрались в сушилку. В сушилке мастер всякую врунину порол, а потом взялся за похабные анекдоты. Заслушались до того, что не заметили, как кто-то закрыл железную дверь на засов.
Завмаст после долгих поисков литейщиков услыхал храп из пароотеплительной камеры. Там спали двое. Стали искать других. Через полчаса по заглушенному шуму из сушилы нашли остальных.
Мастеру вынесен выговор с предупреждением за потерю рабочего времени. Ищут закрывшего дверь.
В литейке чинят пароотопление.
2. С неизвестной целью Чеби все время исчезает к жестяникам. Вьется около Зинки — «агитпопа жестяного». Агитирует или втюрился…(?)
Признаки: часто моется, завел носовой платок. В цеху таскает кашнэ на шее.
3. Сегодня в коллективе Жоржка отчитывал Соткова. Оба разлаялись в доску. Слышно было в коридоре. Когда мы вошли — они замолчали.
Сотков, уходя, таким это наркомовским тоном — «Большинство будет против. Я лучше знаю массу». Хлопнул дверью.
ЯНВАРЬ, 20
1. Оказывается, Сотков еще в прошлом году выбран председателем ШУСа. А что он делает? О ШУСе все уже забыли. Нужен ли он? Если не нужен — зачем выбирать председателя и в классах исполбюро, которое берет пример со своего преда (простите, ребятки, в философию ударился).
2. Педагоги уходят из фабзавуча тютелька в тютельку — ровно в пять. Целых две недели у них нет ни одного собрания. Учились бы у нас.
3. Наконец, появилось объявление о начале записи в политкружки. Только запись!
В литейный цех паровозоремонтного завода каким-то изобретателем сдана для отливки тонкая модель станины «универсаль».
Модель прошла по всем обожженным грязным рукам производственников. Ее вертели, трогали и крутили головой.
— Нельзя за такую цену. Тонкая очень. Времени сколько отымет… браку не оберешься.
И передавали дальше.
Мастер цеха разозлился. Раздул ноздри большого греческого носа и ткнул модель рыжему верзиле Глухову.
— Делай… смело работать надо.
Глухов мрачно вертел ее, плевался… И только с обеда он начал формовать, обкладывая каждый срыв нью-иоркскими небоскребами.
После заливки все столпились у опок Глухова. Он раскрывал их и каркал:
— Брак… Брак… — И неистово ругался.
— Да ты бы ее формовал стоймячком.
— Можно с рамкой, глинки подмазал и будет держаться, не смоет.
— Солдатиков, заколочек наставь, да припыли графитцем.
— Ты ее вот этак… видишь? Так поставил, сюда шишечка. Выйдет, даю ногу на отсечение.
На другой день, наслушавшись советов, Глухов применил все способы ускоренной формовки. Но после заливки так же каркал:
— Брак… Брак, в небоскреб бога…
Он с ненавистью взял модель, испещренную тонкими знаками, как тяжелое заклинание, и снес в конторку.
— Или расчет или другую работу. С этой моделью с ума сойдешь.
Модель осталась в конторке.
— Ребята, давайте теперь покажем им «сосунов».
Тюляляй сбегал к мастеру и выпросил модель.
Возились с ней целый день. Заглаживали срывы, вмазывали крупинками землю. Закрепляли колышками, шпильками. Обсуждали, как лучше поставить выпар. Выбрали лучшие шишки и тщательно их вмазали.
Заливали осторожно — так только можно отливать иголку.
И когда открыли опоку, счистили серую горелую землю, Тюляляй плясал как помешанный.
— Вышла! вышла, елки зеленые.
— Эй вы, сосуны усатые и бородатые, учитесь как работать надо!
Рыжий Глухов сгреб Тюляляя за шиворот и поднес к носу кулак.
— Чего орешь или хочешь, чтоб с цеха выгнали?
— Ну, ну… осторожней. Спрячь в карман свою кулачищу, а то намахаешься.
Надвинулись на него все мы. Глухов оттолкнул Тюляляя и, вращая белками, шипел сквозь зубы:
— За энти штуки за воротами морды бьют.
Старый худощавый литейщик успокаивал его:
— Плюнь. Береги свое здоровье.
А нам шопотом сообщил:
— На вас будут как на собак… ежели вы так. Нельзя подводить цех. Это у нас не любят.
— Полюбите. Ведь мы «сосуны».
Утром отлитая станина превратилась в груду безобразных осколков. Браковщик за поисками «соловья» «нечаянно» разбил ее.
Тюляляй сел у чугунных черепков, сложил из них ломанные контуры станины и заплакал, как маленький»