Православие в Крыму
Шрифт:
Излагая сложившуюся ситуацию, Маркевич немного «путает» порядок событий. В ордере [61] от 25 февраля 1778 года, Румянцев [62] объяснял Прозоровскому, как действовать при отводе наших войск, что было необходимо по условиям мирного договора с Турцией, подавивших восстание против Шагин-Гирея. И, как бы, между прочим, вставил следующее предложение: «Христиан при сем случае приглашать на поселение в Азовскую или Новороссийскую губернию, видится тоже удобно, и господа губернаторы могли бы, сходственно имеющимся у них повелениям, их теперь приохочивать и переселять».
61
Ордер (фран. ordre –
62
Румянцев-Задунайский (в дореволюционных источниках довольно часто пишется – Румянцов), Петр Александрович (1725–1796) – русский полководец, генерал-фельдмаршал; указом от 10 июля 1774 года Екатерина II повелела присоединить к фамилии наименование Задунайский «для прославления перехода через Дунай»; в описываемое время был командующим войсками Юга России, генерал-губернатор Малоросии.
Екатерина II посчитала указание Румянцева о переселении важным, но решила «уточнить задачу». В рескрипте [63] от 9 марта, она писала Румянцеву, что «помянутый генерал-поручик должен усугубить все возможные для него способы уговаривать их, чтоб добровольно согласились перенести домовство свое в Новороссийскую и Азовскую губернию – где под покровительством нашим найдут они спокойную жизнь и возможное благоденствие. А особливо уговаривать к тому тамошнего митрополита, обнадежа его разными выгодами; хану же самому вразумить, что сие делается в предупреждение могущего им быть мщения от татар и может статься стороны татар и от турок, если оные в Крым прибудут». В этот же день Екатерина II указом озадачила и Потемкина, который, в свою очередь, разослал указания Азовскому губернатору Черткову (ордер от 10 марта) и Прозоровскому (два письма от 10 марта).
63
Рескрипт (лат. rescriptum – «ответное письмо») – в Российской империи с начала XVIII в. правовой акт (личное письмо императора), в частности, данный на имя высокопоставленного лица с выражением ему благодарности, объявления о награде или возложении на него поручения.
На полученные указания, Прозоровский 11 марта в рапорте Румянцеву писал: «Касательно христиан, об уговоре коих на выход ваше сиятельство предписывать изволите, то к сему в теперешнем положении и приступить не можно…». При этом, Прозоровский опасался, что «не только правительство, но и хан не согласятся на сие», и это «не иным чем как войною кончено и утверждено быть должно». Это ли не свидетельство того, что Прозоровский не мог писать Румянцеву – «христиане изъявили желание переселиться в Россию»?!
Да и сам Маркевич в дальнейшем подтверждает это: «Такая решительная постановка вопроса о переселении из Крыма христиан ошеломила Прозоровского…» Как могла «ошеломить» такая «постановка вопроса» человека, который сам докладывал начальству о желании христиан переселиться в Россию? И далее, Маркевич обосновывает экономическую составляющую переселения. По его мнению «в руках христиан горной части Крыма находились промышленность, садоводство и земледелие, обеспечивавшие доходы хана», и это было «одной из причин желания нашего правительства осуществить как можно скорее переселение, чтобы поставить хана навсегда в зависимое положение от России».
Заметим, что Маркевич не был первым, кто указал на экономическую подоплёку переселения христиан из Крыма. Первым стал известный российский военный историк XIX века А. Ф. Петрушевский. В своем фундаментальном труде «Генералиссимус князь Суворов», о выпавшем «на долю Суворова» в очень трудном деле – «исполнение операции по выселению христиан из Крыма», Петрушевский писал:
«Обладание Крымом в эту пору еще далеко не представлялось за Россией обеспеченным. Надо было и сделать новые ходы, чтобы приблизиться к цели извлечь из Крыма что можно на случай неудачи. То и другое достигалось переселением из Крыма христиан, преимущественно греческой и армянской национальностей. В их руках находились промышленность, садоводство и земледелие горной полосы, что составляло знатную долю доходных статей хана…»
Версию Петрушевского «продублировал» другой выдающийся военный историк Н. Ф. Дубровин. В предисловии к своему труду «Присоединение Крыма к России» историк писал: «В Крыму находилось в то время много христиан, произведение труда которых составляли главные статьи доходов хана. В руках христиан находилась промышленность, садоводство и земледелие всей горной части Крыма. С выселением их вся культура ослаблялась и доходы хана ограничивались».
Обращает на себя внимание, что и Дубровин, и Маркевич почти дословно повторили мнение Петрушевского о роли христиан в экономике Крыма и в доходной части бюджета Крымского ханства. Эта, ни чем не обоснованная, гипотеза указанных историков перешла и в советскую историографию. Вот что по этому поводу пишет современный исследователь Равиль Дейников, в своей статье «К вопросу о выводе христиан из Крымского ханства в 1778 году»:
«В советское время версия дореволюционных исследователей о выселении христиан из Крыма полностью вписалась в материалистическую, „марксистско-ленинскую” теорию исторического процесса». При этом Р. Дейников, ссылается на советского историка Е. И. Дружинину, которая, «фактически поставила жирную точку в рассмотрении причин переселения – не вдаваясь в глубокий анализ проблемы, она отмечала, что „в дальнейшем (после заключения Кючук-Кайнарджийского мира – Р. Д.) русское правительство стало готовиться к включению Крыма в состав России. Одной из важнейших мер в этом направлении являлось переселение из Крыма христианских жителей полуострова…
Поскольку именно христиане (греки и армяне) составляли основную трудовую часть населения Крыма, переселение их в Россию означало экономического ослабление ханства и ставило Крым в прямую зависимость от России”. Эта версия становится доминирующей в процессе изучения проблемы и неоднократно повторяется в разных вариациях и современными исследователями».
А выражения, приведенные Дружининой: «христиане (греки и армяне) составляли основную трудовую часть населения Крыма» и «переселение их в Россию означало экономическое ослабление ханства и ставило Крым в прямую зависимость от России» полностью соответствуют версии Петрушевского.
Вывод Дружининой о том, что «русское правительство стало готовиться к включению Крыма в состав России» ничем не обоснован. В период 1777–1778 годов вопрос о включении Крыма в состав Российской империи, как пишет Р. Дейников, «стоять не мог, так как, во-первых, оставались нератифицированными османской стороной многие пункты выгодного для России мирного договора 1774 г.; во-вторых, аннексия Крыма привела бы к серьезным внешнеполитическим осложнениям, которые нарушили бы хрупкий баланс во всей Восточной и Центральной Европе; в-третьих, подобные действия означали бы начало крупномасштабной войны с Османской империей, а к войне Россия была не готова как по внутренним, так и по внешнеполитическим причинам».
Отметим, что выводы Р. Дейникова основаны на сведениях, полученных им из документов заседания Государственного Совета Российской империи от 6 ноября 1777 года (Архив Государственного Совета. Т. 1. Ч. 1,СПб. 1869), а также указа (от 11 февраля 1778 г. № 37) императрицы – графу Румянцеву.
Теперь, что касается экономической составляющей переселения христиан. Начнем с того, что поступления от христиан не могли составлять основную часть доходов ханства. Ведь недаром, придя к власти, Шагин-Гирей обложил и мусульман такими же податями, как и христиан, которых было в несколько раз меньше. В рапорте от 10 июня 1777 года, Прозоровский писал Румянцеву, что этот факт татары «посчитали за наичувствительную обиду и к роду своему презрение…» Поэтому «и возрастает между народом молва и роптание…»