Православие в Крыму
Шрифт:
Так, 4 апреля 1778 года, в рапорте Румянцеву, Прозоровский сообщал, что «всемерно старался» митрополита Игнатия, прибывшего к нему с резидентом при хане Андреем Дмитриевичем Константиновым, к переселению «наклонять, обнадеживая как самого его, так и народ под покровом ее императорского величества благодейственным состоянием и всеми преимущественными выгодами».
На это, пишет Прозоровский, митрополит дипломатично заметил, «что может быть сие возможно, и я надеюсь, что народ согласится, однако прежде уверить не могу, пока не отберу прямо их мыслей». Также владыка сказал, что на праздник Пасхи представится случай, «где люди будут в собрании суть лучшие и я могу под непроницаемым секретом с людьми значащими посоветовать и прямой ответ дать». Видно боялся владыка последствий «утечки информации».
О второй подобной беседе, произошедшей в том же составе, Прозоровский сообщает Потемкину письмом от 18 апреля. Беседа, судя по результатам, была более продуктивной. Поэтому, как свидетельствует Маркевич, митрополит «23-го апреля 1778 года,
Теперь нужно ответить на вопрос – переселение было добровольным или насильственным. В российской историографии этот вопрос специально не рассматривался, поскольку нет свидетельств насильственного вывода христиан из Крыма. «Однако в ряде современных украинских исследований – отмечает Р. Дейников – иногда присутствуют весьма тенденциозные высказывания на этот счет». Причем, зачастую, при этом приводятся ничем неподтвержденные цитаты и фразы, вырванные из контекста.
Так, упоминаемый выше А. Герасимчук в своей статье, говоря о насильственном переселении христиан, якобы цитирует неназванную статью из «Известий Таврической ученой архивной комиссии» (ИТУАК) 1899 г. № 30: «когда в 1778 году греков переселяли из Крыма, то многие из них, не желая покидать родные края, приняли мусульманство и сказались татарами. И до сих пор в некоторых селениях Южного берега татары соблюдают христианские обычаи и носят чисто греческие фамилии (Кафадар, Барба и т. п.) с прибавкой специфического „оглу” (сын)».
Приведенная цитата интересна тем, что в упоминаемом номере ИТУАК нет никаких материалов, связанных с переселением христиан из Крыма. Скорее всего, эта цитата взята из домыслов какого-нибудь «исследователя», подобного автору статьи. О других «фактах», приводимых подобными «исследователями» в качестве подтверждения «насильственного переселения» христиан из Крыма, читатель узнает из примечания [65] .
Конечно же, были греки, которые, чтобы не уезжать из Крыма, принимали мусульманство. Как были и татары, которые, чтобы уехать из Крыма, принимали христианство. Основной причиной этого были смешанные браки и нежелание разрыва семей. Возможны и другие причины. Вряд ли какой хозяин с радостью воспримет перспективу переселения из обжитых еще предками мест в незнакомую местность. Тем более узнав, что местность раньше называлась «Дикая степь». А находится она почти за 1000 верст от родной стороны. Но страх за жизнь семьи все же перевешивал страх неизвестности.
65
В работе Р. Дейникова приводятся данные из статьи «Опыт принудительного освобождения христиан» некоего Е. Княгинина. Там, в частности, Княгинин утверждает, что «в ответ на многочисленные жалобы правитель Малороссии граф Румянцев строго наказал Суворову (сменившему в апреле 1778 г. кн. Прозоровского на посту командующего Крымским корпусом российских войск – Р. Д.), чтобы ни один казак с плетью за крымскими христианами не гонялся». Дейников пишет, что «среди опубликованных писем Румянцева-Задунайского за 1778 г. мы не смогли обнаружить того „строгого наказа” Суворову». Не нашли такого «строго наказа» и мы. Есть только письмо Румянцева (от 2 сентября 1778 г.) Шагин-Гирею, в котором граф отмечает: «Но как ваша светлость между прочим упоминаете и об употреблении принуждения, то в отвращение сего…сделал я весьма строжайшее запрещение, и по сему оному отнюдь не вижу таких причин, которые б могли наносить вашей светлости досаду». Из труда А. Петрушевского «Генералиссимус князь Суворов», мы узнаем, что Суворов жаловался своему приятелю Турчанинову, секретарю Потемкина, на командующего: «Румянцов недоволен, разжигаемый ханом, чрез последнего передает строгое запрещение насильственного вывода христиан, когда ни один казак с плетью ни за кем не гонялся». Отсюда и взял Княгинин «казака с плетью». Мы полностью согласны с выводами Р. Дейникова: «На наш взгляд, подобное использование источников для „доказательства” верности собственной концепции вряд ли можно признать корректным с научной точки зрения. В этой связи, когда нет доказательств реального насилия российских войск при переселении христиан, приведенная А. Герасимчуком цитата из статьи некого В. Джувага – „Переселением греков руководил генерал А. Суворов. Оно происходило жестоко. По семейному преданию, моих предков-греков зарубили солдаты за отказ переселяться” – выглядит, по крайней мере, фантастической. Также как и цитируемая многими украинскими авторами фраза из статьи археолога и нумизмата А. Бертье-Делагарда (о нем см. примечание 108 – А. В.): „выходили христиане с горькими рыданиями, бегали, скрывались в лесах и пещерах, мало того, принимали мусульманство, лишь бы только остаться в родной земле”. Однако, во-первых, г-н Бертье-Делагард никогда не занимался серьезно указанной проблематикой, во-вторых, статья „Керменчик (крымская глушь)”, откуда эссе по итогам археологической экспедиции по поиску античных и раннесредневековых артефактов; в-третьих, указанная фраза вырвана из контекста взята цитата была опубликована в виде художественно-познавательного критики автором действий российских властей в XVIII в., потерявших „с выходом христиан…лучших посредников «Таврическая епархия», епископа Гермогена (Добронравина). Данные из книг Хартахая продолжают использовать и современные авторы, например, упоминаемый в тексте настоящей книги, А. Герасимчук.
Не в пользу сторонников насильственного переселения христиан свидетельствует рапорт (от 25 июля 1778 года) Суворова князю Потемкину. Суворов сообщает о нахождении: «В опасности жизни и имений здешние христиане частью еще поныне» А поэтому: «все против того должные осторожности взяты и войскам в том строгие по приличеству приказы даны». Особый интерес представляют предложения Суворова в области финансовых взаимоотношений российской власти с татарами и переселенцами:
«Татар должно за христиан удовлетворить в некоторых партикулярных (т. е. частных – А. В.) долгах, коих и они тем заплатить будут не в состоянии, или заменою их недвижимого в некоторых не самознатных (не самых значительных – А. В.) суммах…Далее, христиан надлежит удовлетворить за их тратимое недвижимое (потерянную недвижимость – А. В.), особливо сады. Тем паче, что многие только от того их пропитание имели. Тако ж, по последнему замешательству (имеется в виду восстание против Шагин-Гирея – А. В.) разные изчезшие и уехавшие татарские чиновники им были должны, хан тех имение отписал на себя, яко мятежничье; должно те долги христианам за хана отдать; татарам заплатить за купленных их рабов христиан».
И это хотят назвать «депортацией», то есть принудительной высылкой? Ниже будут приведены и другие примеры заботы Суворова о переселенцах. Считаем, что любому не предвзятому человеку выше представленных фактов достаточно, чтобы убедится в отсутствии даже намека на «депортацию». А сомневающихся, думаем, убедят другие примеры, приводимые ниже.
Продолжим о подготовке к переселению. После того, как митрополит Игнатий объявил на праздник Святой Пасхи о переселении, дело сдвинулось с места. Тем более, что с 27 апреля вместо Прозоровского в командование войсками в Крыму вступил решительный и активный Суворов. И первым делом Суворов обратил внимание на военные дела. Ведь Турция усилила свои военные приготовления в Измаиле и Очакове, двинула свои войска к границе, начала строить мост через Дунай. Был усилен флот в Черном море. К турецкой флотилии из 7 судов, находившихся в Ахтиарской бухте, подошло в конце мая еще несколько судов из Синопа. А в Очакове к концу мая было уже пятнадцать судов.
О том как турецкие корабли ушли из Ахтиарской бухты 18 мая Суворов рапортовал Румянцеву: «Сего месяца на 15-е число по три батальона дружественно расположились с обеих сторон Инкерманской (Ахтиарской) гавани с приличной артиллерией и конницей и при резервах вступили в работу набережных ее укреплений… С полуночи на 17-е турки, выстрелив из пушки, стали убираться в поход; за противным ветром пошли буксиром».
С приближением начала переселения христиан, Стамбул активизировал свою подготовку к высадке войск в Крыму. В Черное море вошло более 170 турецких кораблей. С турецкой стороны было получено «Письмо капитана-паши Гази-Гасана-сераскира морского – начальнику флота российского», которое Суворов переслал Румянцеву в рапорте от 6 июля. Турецкий адмирал писал, что если российские корабли не уйдут из Черного моря, которое есть «наследственная область» султана, то он сочтет их разбойничими и будет топить, «тогда не гневайтесь».
Военные приготовления турок были подкреплены отказом Османской империи от контрибуционных выплат России по Кючук-Кайнарджийскому миру, воинственной риторикой и даже антихристианскими действиями. Посол России в османской империи Александр Стахиевич Стахиев сообщал руководителю российской дипломатии графу Никите Ивановичу Панину о том, что «нынешний топчи-баши (начальник артиллерии) Ахмет-бей на Перском (Пера в то время – дипломатический квартал Стамбула – А. В.) христианском кладбище обучал канониров производить скорострельную пальбу из пяти или шести вновь вылитых пушек».
Все это привело к тому, что 28 июня А. Стахиев подал мемориал (ноту) с просьбой о разрешении российской дипломатической миссии выехать на родину. А это означало разрыв дипломатических отношений, то есть, к началу июля Россия и Турция стояли на пороге войны, которая грозила перерасти в общеевропейский конфликт. Территория Крымского ханства должна была стать одним из театров военных действий. Однако, достойный ответ Суворова турецкому адмиралу и принятые меры по обеспечению безопасности крымских берегов, свели на нет все планы османов.
Создавшиеся внешнеполитические условия создавали дополнительную мотивацию для христианского населения Крыма для переселения в Российскую империю. Хотя, большинство крымских христиан, об этом ничего не знало, но знали «старшины и знатные люди». Вот они то, через своих духовных лидеров, подали Постановление крымских христиан с просьбой о принятии их в российское подданство и выводе их в пределы Российской империи.
В рапорте от 17 июля Суворов пересылает Румянцеву письмо митрополита Игнатия с двумя просьбами от христиан Крыма. Первая связана с получением монаршей грамоты, подтверждающей обещания, данные переселенцам. Вторая, «о нуждах при подъеме встречающихся, и о первом продовольствии по прибытии христиан в селения». При этом к рапорту было приложено Постановление крымских христиан. Главное в этом постановлении изложено в преамбуле: