Предчувствие любви
Шрифт:
– Ручаюсь, что и руки у нее грубые и шершавые, как у крестьянки, – все еще не унимался Жан-Поль.
Эжен вспомнил нежные сильные пальцы девушки и вместо ответа мечтательно поднял глаза к потолку.
– Вот было бы славно хотя бы на несколько дней завалиться в поместье, поохотиться, побродить по полям.
– Да, осчастливить какую-нибудь пастушку или пастушка, – оживились приятели.
– Нет ничего проще, – воскликнул граф де Жуайез. – В моем поместье отличные охотничьи угодья. Приглашаю всех в ближайшие дни ко мне в гости. Не знаю, как насчет охоты, но отличный стол, превосходное вино и общество прелестных пастушек нам обеспечено!
Все подняли кубки за это предложение, никто не танцевал, только поглядывали на юнцов и девиц, для которых этот сезон был первым, потешались и злословили по поводу их невинности и неукоснительного соблюдение этикета.
Эжену очень хотелось провести ночь одному, но поглядев на Жан-Поля, понял, что сегодня это не удастся. Он сам настаивал, чтобы тот погостил несколько дней в его доме. Тяжело вздохнув, он подлил себе и своему дружку в кубки побольше.
«Надо напиться как свиньи и завалиться спать. Жан-Поль плохо переносит красное вино. Следующие день-два он не вылезет из постели, за это время что-нибудь придумаю».
Все получилось по плану. Жан-Поль заснул еще в карете, дома его несколько раз вырвало. Теперь он лежал с мокрой повязкой на голове, чертыхался, жаловался на весь белый свет и не желал слышать никаких любезностей. Когда граф де Жуайез пришел с приглашением на охоту, тот чуть не подпрыгнул от возмущения. Весь вечер Эжен выслушивал его брюзжание по поводу того, что нынешние кавалеры не отличаются благородством.
– Как ты можешь оставить меня в таком состоянии? Ты просто скотина. Видеть тебя не желаю!
Виконту с большим трудом удалось умаслить его нежными посулами, заверениями в верности, скрепленными к тому же превосходным ожерельем из крупного морского жемчуга.
Предоставив дружку скучать и рассматривать безупречной формы жемчужины, Эжен покинул замок засветло в сопровождении одного слуги. Он, как всегда, рассчитал все правильно – поместье графа находилось в Провансе, где все обо всех знали, и собрать сведения о семье Виолы не составит труда.
Неожиданно для себя Эжен задержался в поместье Турина на целую неделю. Первые дни были нескончаемые попойки и разгул. За это время каждый из соседей счел необходимым нанести визит, потом была необходимость сделать ответные визиты. Такие блестящие кавалеры, из лучших домов Франции, приближенные ко двору, – все эти знатные молодые люди наделали переполох в близлежащих окрестностях. Лучшие портные работали без сна и отдыха, создавая новые и перекраивая на модный лад старые платья юных дев. Дамы не отставали от своих дочек, им тоже хотелось покрасоваться на балах перед этими парижскими выскочками и доказать, что и в глухой провинции существуют не менее, а может, и более прелестные женщины, чем столичные аристократки.
И они не просчитались. Местные девушки были так невинны, а дамы так аппетитны, что за две короткие недели во многих почтенных семействах головы мужчин украсились ветвистыми рогами. А нескольких юных девушек пришлось срочно выдать замуж за мелкопоместных дворянчиков, чтобы благородные отпрыски появились в условиях, приличествующих их высокому положению. Молодые парижане в буквальном и переносном смысле впрыснули свежую кровь в древние семейства, ослабленные близкородственными браками.
В этом разгульном угаре виконту без особого труда удалось собрать сведения о Виолетте и ее семье. Девушка осталась сиротой в самом раннем возрасте и воспитывалась своей теткой, настоящей пуританкой. Непомерная скука и сердечная привязанность к племяннице не позволили ей отдать девочку в монастырь, хотя та выражала постоянное желание провести жизнь в монастырской обители.
Знатные парижские родственники решили по-своему устроить судьбу Виолетты. Поскольку она была единственной наследницей нескольких знатных семейств, от нее ждали появления наследников, которые продолжили бы род.
В семействе де Пенкорнэ были осведомлены о настоящем положении дел в стране не хуже столичных жителей, а может, и лучше. Порой на расстоянии легче понять истинное положение вещей, а главное, в провинции есть время, чтобы проанализировать, осмыслить эти сведения и сделать правильные выводы. С быстротой молнии сюда мчались курьеры, доморощенные шпионы, которые приносили дворцовые сплетни, свежие анекдоты, сведения о финансовом положении воротил. Время было такое, что в любые минуты ожидались серьезные перемены, ненавистная австриячка была на языке у всех, недовольство ею и роскошью двора было повсеместным и в любую минуту могло перейти в бунт.
– Надо как можно скорее найти жениха из старого богатого семейства, не запятнанного интригами этой вертихвостки австриячки, и прочь со двора! Подальше, подальше от этого гнезда разврата и расточитель ной роскоши. Добром ее царствование не кончится! – говорили родственники.
Тетушка вторила им:
– Господу можно и в миру, только делать это гораздо труднее.
Все семейство де Пенкорнэ было настроено решительно: выдать девушку замуж в первом же сезоне.
Виолетта была разумной и послушной девушкой, а главное, у нее было благодарное сердце. Она не могла обмануть ожиданий тех, кто любил, заботился о ней, и не стала противиться планам родичей.
Вооруженный добытыми сведениями виконт уяснил главное: Виолетта, со всеми своими добродетелями, не обремененная сердечной привязанностью к мужчине, полная решимости как можно лучше исполнить свой долг, как броней защищена от всяческих соблазнов. Чистое, благородное сердце, исполненное искренней благодарностью к своим родным, было неприступнее иной ханжи-монашенки.
«Такие крепости можно осаждать годами, понапрасну теряя силы и время. Здесь возможен только штурм, мгновенный и беспощадный. А потом в моей власти будет распорядиться побежденной так или иначе».
Эжен вернулся в Париж раньше приятелей, но возвращаться домой сразу не стал, остановился в доме своего дальнего престарелого родственника. Ему было необходимо обдумать план действий на ближайшее время.
Эжен де Колиньи был младшим отпрыском знатного семейства. Полученное им после смерти родителей наследство было незначительным и растранжирилось года за три. Оставшиеся небольшие деньги он старался тратить как можно более шумно: надеялся, что кто-нибудь из многочисленных родственников после смерти завещает ему свои средства. Время шло, родственники умирали, но никто из них почему-то не счел нужным оставить ему свои накопления. Пришлось самому заботиться о достатке – через подставных лиц он начал участвовать в банковских операциях. Как оказалось, у него был нюх на успешные авантюры. Он чувствовал запах денег, и они охотно шли к нему. Выглядело все так, будто всем этим заправляет его старший брат, Доминик, на самом деле самодовольный чурбан, которой только и мог, что надувать щеки и глубокомысленно молчать. Доминик и сам верил в свою исключительность и в никчемность братца. Время от времени Эжену приходилось напоминать, кто из них кто. Но этот источник денег не казался ему достаточно щедрым и надежным.