Предрассветные боги
Шрифт:
— Ты мне ничего не должен, — отмахнулся Перунка, устало массируя виски. — Обскажешь, что тут у вас случилось, и будет с тебя.
Поняв посредством божественных сил, о чем сказано, чужак перво-наперво уселся рядом в траву и сгреб в охапку девчонку, укутав ее в собственную драную рубаху. Затем ударил себя в грудь свободной рукой и глухо отрезал:
— Ирбис.
Из Рода Ки — лебедя то бишь. Понятное дело, охотник, а девчонка теперь, после гибели всего Рода, его дочь именем Лунёк. И кроме них двоих ни единой души не осталось: кого он собственноручно похоронил после ухода врагов, а кого угнали на закат с треть месяца назад. Чужаки с аясовыми мечами уже приходили к ним три лета назад и разгромили Род Лебедя — все пять его селищ. Потом подались дальше
Рану же его дочь получила несколько дней тому, когда два десятка воинов порушили эту надежду. Как уж они проведали путь к новому селищу — о том известно лишь духам, да нет у Рода лебедя боле шамана, что мог бы их повыспросить. И никого боле нет. Один Ирбис и вырвался из смертельного круга, успев уложить двоих врагов. Да вот девчонку малую в лесу подобрал. Лунёк была не простой девкой, а дочкой их родовой великой колдуньи. Чудесами материнскими пока не владела, но сбежать умудрилась. Одна беда: не убереглась. Когда Ирбис ее нашел, она уж уползла от селища, но крови много потеряла и гноищем рану отяготила. И умерла бы наследница великого корня колдуньего, кабы не великий колдун с восхода, что невесть, каким побытом, отыскал их в лесу.
Едва закрыв рот, он дернулся рукой к лежащему рядом луку — заросли ворохнулись, и перед людьми возникли два волка.
— Явились, прохвосты, — язвительно хмыкнул Рагвит, протянув к хищникам руку, но, не удосужившись оторвать от земли задницу.
— Нагулялись, — задумчиво согласился Драговит, переворачиваясь на бок.
Ирбис, стрельнув глазами с волков на колдуна, понял, что к чему, и лук оставил в покое. Замер, крепче прижав к себе спящую Лунёк. Вукир с безразличным видом прошествовал мимо них с Перункой к другу. Подозрительно обнюхал, ткнулся носом в его макушку, обернулся вкруг себя и улегся рядом. Драговит опустил на его голову руку и затеребил пальцами за настороженным ухом. Вукадина чужаки заинтересовали чуть больше. Он остановился напротив охотника, нарочито прижавшись боком к Перунке, дескать, не бойся, малец, коль защита подоспела. Бог запустил детскую ручонку в шерсть на загривке, зашерудил пальчиками. Вукадин принюхался, внимательно осмотрел охотника и девчонку, обернулся на Перунку, словно спрашивая о чем.
— Хозяева этой земли, — солидно пояснил тот. — Беседуем.
Вукадин презрительно фыркнул, отошел к туше олешка и многозначительно навис над ней. Дескать, хорош лясы точить — пора бы и подкрепиться.
— Маловато на всех, — попенял ему Рагвит. — Так что, пошли нового добывать.
Второго олешка Перун приманил загодя, едва учуяв приближение волков. Рагвит взял того быстро, после чего добытчики направились в селище к голодным, как звери, товарищам. Ирбис от приглашения не отказался, явно соскучившись по людям в своем тяжком горестном одиночестве. Когда же он узнал, за какой такой надобностью пришельцы идут по следу чужаков на закат, мужик загорелся не на шутку. Мол, пойдет с ними куда угодно, лишь бы отомстить за гибель Рода, а то и вызволить хоть кого-нибудь. Тем более что Лунёк зримо окрепла уже к вечеру, а наутро и вовсе твердо встала на ноги.
Мара приняла сильного охотника в ватажку, повелев высвободить для него одну из трех кобыл, что несли поклажу. Предупредила только, что отвоевывать назад его сородичей они не станут — не за тем идут. Да и мало их для такого тяжкого дела. Разве случайно, походя кого-нибудь вернут, но не боле — пусть даже не надеется. И коли войну вздумает обидчикам объявить, так это тоже без них, ибо в таком геройстве смысла и с ноготок не набрать. Не мстят целому народу, прибив нескольких из него, кого успеют — чушь это. Судя по упрямо сжатым губам и нездоровому блеску в глазах, Ирбис на этот счет имел свое суждение, но в споры угрюмый охотник не встревал. Молчал всю дорогу следующую пару дней, осваивая новую для него верховую езду. Кобылка воинственных чужаков ему досталась самая смирная из всех, но и она, не будь дурой, то и дело взбрыкивала, показывая норов. Черный лебедь — как его прозвали — был с ней терпелив, но и суров. При каждом таком случае лупил негодницу кулаком промеж ушей, ставя ее на место. Словом, прогибал под себя немилосердно, не оставляя ей возможности подвести его в грозный момент.
К его родной реке Большой, что славны прозвали Двурушной, вернулись быстро, и двинули берегом, все дальше забирая к полудню. Но, на третий день Ирбис воспротивился. Хотя следы чужаков настойчиво вели за собой берегом, он объявил, что тащиться по ним нужды нет.
— Мудришь ты чего-то, — недоверчиво буркнул Рагвит.
Ирбис даже бровью не повел, когда начал объяснять, что сакха сюда в горы приходят путем далеким и дурным с реки Бису. Бежит та река с огромных гор на полудне прямиком на полночь и с этой Большой рекой никак не встречается. Дескать, сакха делают большой крюк — принялся он махать руками — когда с полуночи по реке Бису сначала спускаются на полдень, затем проходят через перевал, а следом вновь возвращаются на полночь по Большой. А тот горный перевал дюже паршивый, и на конях пройти его можно лишь после таяния снега.
— Хорошо, ты знаешь земли за перевалом? — заинтересовался Драговит.
— Совсем не знал, — огорчился Черный лебедь.
Правда, от стариков он слыхал, будто за перевалом рядом с Бису течет и другая река прозванием Кады. Чуть дальше не полночь обе реки встречаются и дальше текут одним потоком. А на месте слияния стоит очень большое селище кыундов. Род Ки, дескать, много-много лет назад жил на Бису, а с кыундами дружил и торговал. Затем сакха побили кыундов и заставили гнуть на себя спину. Род Ки перестал ходить в селище у слияния рек, что сакха не порушили и не сожгли. Они живут там вместе с кыундами и свозят туда все, что отбирают у других. Вожди кыундов все трусы, раз жрут подачки, а в Роду Ки трусов отродясь не было. Потому-то весь Род и ушел сюда за перевал. Сакха долго их искали, и вот, наконец, нашли, хотя их путь долгий и паршивый.
— А ты, небось, получше дорогу знаешь? — хохотнул Ильм.
— Знать, — набычился охотник.
— Тот крюк, что делают сакха на пути сюда, можно срезать? — загорелся Зван.
— Можно резать. Прям до селища кыундов. Род Ки давно-давно там не ходить, — честно признался Ирбис. — Меня отец там ходить. Отец чуял… надо знать будет. Сыну надо знать.
— И ты с первого раза тот путь запомнил, — с легкой подковыркой утвердил Рагвит.
— Настоящий охотник в лесу не пропадать, — нежданно подковырнул и Черный лебедь.
— И где он — тот путь? — оборвал Драговит их наскоки.
— Ты тут. Начало путь тут, — пожал плечами Ирбис. — Вон малая-малая река, — указал он на узкую щель в скале. — Она бежать на полночь. По ней берегом-берегом до река… Леб-едей. Та река бежать-бежать на полночь. А затем крюк на закат. Там встречать Бису. Тот крюк можно прямо идти. Отсюда прямо на Бису. Воды там много, а горы совсем мало.
— Ну что? — повернул голову Драговит, косясь на торчащего за плечами бога.
— Он знает, что говорит, — подтвердил тот. — На привычном для сакха пути мы с ними непременно столкнемся. А прежде времени мозолить глаза этим пакостникам глупо.
— Да, — протянул Драговит. — Завалить-то случайную ватагу мы завалим.
— И даже так скроем, что никто не найдет, — похвастал Ильм.
— Такая пропажа растревожит, кого не надо, — хмуро предостерег Зван.
— Значит, нужно уходить к этой Лебединой реке, а дальше к Бису, — закончил за всех разом Рагвит. — Перемахнем ее, думаю, без видаков. Там, кроме того селища кыундов, других селищ хватает? — спросил он Ирбиса.
— Старики о том не сказал. Когда там людей много, старики бы сказал.