Председатель (сборник)
Шрифт:
— Это я, сыночек, мати…
Но Колька не слышит и не узнает матери.
— Дунь, ну пойди сюда… Что ты такая робкая?. O-o-o! — закричал он вдруг и сбросил прочь одеяло. — Жарко!. Не могу, жарко! — И он принялся сдирать с себя рубашку.
— Что ты, сыночка!.. Ляжь! Я водичкой тебя полью… Только ляжь!..
— Жарко!.. Мама!.. — вскричал Колька, и с этим последним сознательным словом он вскочил, кинулся к двери.
Петровна хотела его удержать, но он с дикой силой отшвырнул ее, выскочил в сени, затем на
Петровна приподнялась с полу, взгляд ее упал на лампаду, теплившуюся под образом. Желтый огонек трепетал на суровом лице Саваофа.
— Господи!.. — ударила трехперстной щепотью в лоб, в грудь, в плечи Петровна, но больше не успела произнести ни слова.
На улице раздался выстрел, затем — второй. Петровна подползла к окну, отдернула занавеску. Посреди улицы, в лунном свете, серебристо растекающемся по белой рубашке, лежал ее мертвый сын.
Петровна отвернулась. Под руку ей попал металлический ковшик. Она размахнулась — и погасла разлетевшаяся вдребезги лампада, грохнулась на пол разбитая икона. Все погрузилось во тьму…
* * *
…Курень садовника на краю черного спаленного сада. За горизонтом слышится непрерывный грохот. Порой сизая туча озаряется трепетным, бледно-зеленым светом, похожим на сполох. Вокруг садовника по-давешнему расположились бабы и девки.
— Дедушка, ну сказывай дальше! — пристает к старику Софья. Дед прислушивается к далекому шуму боя.
— Об чем это я?.. — спрашивает в рассеянности.
— Ну как дракон жителей полонил, и светлый витязь к ним явился…
— Да, значит, явился к полонянам светлый витязь. Был он из наших курянин, потому еще древний Боян peк: «А мои куряне — ведомые кмети…».
В курень быстро входит Петровна, кивнула Дуняше, чтоб покараулила снаружи. Девушка сразу вышла.
— Слушай сюда, бабы! Наши ведут бои за Суджу, через день-другой будут здесь. Велено помочь наступлению и освобождаться своей мочью. Нынче партизаны выйдут из леса, мы должны подготовить встречу.
Бабы заволновались:
— А чего мы можем, Петровна? У нас, окромя рогачей да вил, никакого оружия.
— У меня дробовик есть! — сказала Настеха — И картечь к нему.
— А у меня шомполка, — сказал дед-садовник.
— Дробовое ружьишко и у меня найдется, — заметила Анна Сергеевна — Да ведь у них автоматы, пулеметы, пистолеты…
— Любое завалящее ружьишко сгодится, — сказала Надежда Петровна — Но не в том расчет. Главную работу сделают партизаны, а наше дело — навести страху на фрицев, не дать им к отпору изготовиться.
— Мудрена штука, Петровна! — усмехнулась Настеха — Может, Комариха на помеле промчится?
— За твое гузно держась! — огрызнулась Комариха.
— Тьфу на вас! — прикрикнула Петровна — Дед, помнишь легенду, как княгиня Ольга половцам отомстила?
— Вроде
— Точно!..
— Хату жалко! — вздохнула одна из женщин.
— Дурища! Немец все равно спалит!
— Из Нетребиловки немцы уходили — с четырех концов зажгли деревню, сообщила Комариха.
— Факт! У него такая мода: ни себе, ни людям!..
— Откуда же воробьи возьмутся? — спросила Анна Сергеевна.
— А нам воробьи ни к чему. Как фрицы уснут, пусть каждая подкинет на сеновал уголек из печи. И сразу забирайте детей и до куреня тикайте. А как фрицев припечет и они начнут из хат выскакивать, вот тут их и встренут… И каким-то зловещим весельем полыхнули глаза Петровны.
* * *
…Длинные языки огня вылизывают ночное небо. Захлебываясь, строчит немецкий пулемет на околице деревни. То и дело раздается треск автоматных очередей. Трассирующие пули вычерчивают в темноте диковинную телеграфную строчку.
Мечутся по деревне немецкие солдаты. Одни из них, в форме и при оружии, пытаются что-то спасти в неразберихе пожара и внезапного нападения; другие, полураздетые, очумевшие от сна и невыветревшегося хмеля, бессмысленно носятся по улице, увеличивая панику.
Партизаны ведут бой на подступах к деревне. Но и в самой деревне сквозь треск пламени, крики, грохот осыпающейся черепицы и рушащихся стропил прорываются глухие звуки ружейных выстрелов. Старик садовник из своей шомполки, Настеха из дробовика, заняв выгодную позицию, стреляют по пробегающим мимо немцам.
В одном белье из горящего дома выскочил Каспа. Распахнул дверь сарая, вывел своего Росинанта и попытался вскочить на его костлявую спину. Но это увидели женщины. Они содрали Каспу с коня и потащили к горящему дому. Он пытался вырваться, что-то кричал, его опаленные усы жалко шевелились над искривленными от ужаса губами.
Горящий дом все ближе. Безумный страх придал Каспе силы. Он ударил в живот одну женщину, отшвырнул другую, рубаха треснула на нем, и он едва не вырвался, но тут подоспела с тройником в руках Надежда Петровна Она схватила Каспу за горло и потащила к пустой оконнице, за которой бушевало пламя.
— Остановитесь!.. Что вы делаете?.. — раздался крик.
Надежда Петровна обернулась. Солдат-славист, держа автомат стволом вниз, медленно подходил к ним. Их глаза встретились. Надежда Петровна уступила Каспу товаркам и вскинула тройник. Немец отбросил автомат и поднял руки. Его губы дергались, пытаясь сложиться в улыбку. И вдруг он улыбнулся беззащитной, слабой улыбкой. Он улыбался Надежде Петровне, веря, что простое, слабое, человеческое погасит сжигающую ее ненависть. Конечно, Надежда Петровна узнала его, но ничто в ней не дрогнуло.