Предсказание
Шрифт:
И прежде чем она таки заговорила, Кучерявый выплюнул на ладонь тот предмет, что катал языком. Шарообразный, серый, блестящий от слюны.
Этот зловещий шар, возможно, был не из пластита, но я в этом сомневался.
Возможно, Кучерявому нравилось держать во рту несколько унций взрывчатки, такой мощной, что при детонации эти унции вдребезги разнесли бы ему голову.
А может, это был некий ритуал, обещавший удачу. Дуют же на кости перед тем, как бросить их на стол.
А может, ему просто нравился вкус пластита. Некоторым же нравится вкус раздавленных пауков.
Не сказав ни слова о сером шарике, он прилепил его к стулу, на котором я только что сидел.
— Пошли отсюда. Быстро!
По пути к нише, упрятанной за книжными полками, мы прошли мимо стола, на котором стояла сумочка Лорри.
Она небрежно подхватила ее. Идущий позади Кучерявый возражений не высказал.
Глава 13
Ширина тоннеля составляла примерно восемь футов. Вертикальные стены и полукруглый потолок облицевали известняковыми блоками, пол выложили прямоугольными каменными плитами.
Освещался коридор толстыми желтыми свечами, воткнутыми в бронзовые стаканы. Под воздействием движущегося воздуха язычки пламени пребывали в непрерывном движении, устраивая на потолке и стенах пляску света и теней.
Потайной ход уходил вдаль. Там, где горели свечи, темноту разрывали светлые пятна.
Меня бы нисколько не удивило, если бы нам встретился Эдгар Аллан По, но мы его не увидели. Куда-то подевались и Носач с безымянным маньяком.
В холодном, но не влажном воздухе не чувствовалось ни плесени, ни гниения, до моих ноздрей долетали только запахи известняка и расплавленного свечного воска. Я ожидал столкнуться с летучими мышами, крысами, тараканами, загадочными существами, населяющими подземелья, но на тот момент компанию нам составлял один лишь Кучерявый.
Мы осторожно прошли по тоннелю десять или, пятнадцать футов, когда он крикнул:
— Остановитесь на минутку!
Пока мы ждали, он поставил на место секцию стеллажей, развернув ее на шарнирах, потом закрыл дубовую, окантованную железом дверь, отделявшую нишу от коридора. Возможно, старался обезопасить себя и остальных на тот случай, если в библиотеке взрыв произойдет раньше намеченного срока: взрывная волна в узком коридоре размазала бы по стенкам все живое.
Пока Кучерявый поворачивал секцию стеллажей и закрывал дверь, Лорри расстегнула «молнию» сумочки, порылась в ней, нашла пилку для ногтей.
К ее изумлению, свободной левой рукой я вырвал у нее пилку.
Она думала, что я тут же ее выброшу, а когда я этого не сделал, попросила:
— Отдай.
— Я вытащил этот Эскалибур из камня, и только у меня есть право воспользоваться им, — прошептал я, очень надеясь, что моя начитанность очарует ее и заставит согласиться с принятым мною решением.
Она посмотрела на меня так, словно собралась ударить. И я подозревал, что удар у нее хорошо поставлен.
Присоединившись к нам, Кучерявый двинулся дальше, похоже, нисколько не сомневаясь в том, что от нас ждать неприятностей не приходится.
— Пошли, пошли, и не думайте, что у меня нет глаз на затылке.
Возможно, они и были. На его родной планете у всех была еще одна пара глаз на затылке.
— Где мы? — спросил я, когда мы двинулись следом.
— Сейчас идем под Центральным квадратным парком.
— Я про тоннель. Откуда он взялся?
— Какая разница, откуда он взялся? — Наверное, Кучерявый очень нервничал, потому что такой простой вопрос вызвал у него приступ ярости. — Главное, что он есть, безмозглый болван!
Оскорбление я пропустил мимо ушей.
— Когда его прорыли? Кто?
— В 1800-х, до того, как построили все остальное. По прямому указанию Корнелия Сноу, этого жадного, с загребущими руками мерзавца.
— Зачем?
— Чтобы он мог тайком передвигаться по городу.
— Он что, был викторианским Бэтменом?
— Тоннели связывают четыре главных здания, которые он, эта капиталистическая акула, построил вокруг городской площади.
Во время этого разговора Лорри то и дело многозначительно поглядывала на меня, требуя, чтобы я, с Эскалибуром наперевес, незамедлительно атаковал Кучерявого.
Если уж говорить о волшебных мечах, то пилке для ногтей многого не хватало. Прежде всего, она целиком пряталась в моей руке, во-вторых, толщиной лезвие не могло сравниться даже с ножом. И наконец, острие не могло проткнуть кожу даже на моем большом пальце.
Если бы Лорри была в туфельках на шпильке, а не в белых теннисных туфлях, я бы предпочел напасть на Кучерявого с одной из таких туфелек.
Так что в ответ на ее отчаянные взгляды я мимикой показал ей: не стоит проявлять нетерпение, торопиться здесь нельзя, и она должна дать мне время, чтобы выбрать наилучший момент для решающей атаки.
— Так… какие четыре главных здания связаны тоннелями? — спросил я Кучерявого, пока мы шли в колеблющемся свете свечей.
Он их перечислил сочащимся злобой голосом:
— Его особняк, этот дворец, заставленный дорогим хламом. Его библиотека, этот храм декадентской так называемой западной литературы. Его здание суда, гнездо продажных судей, которые ради него угнетают народ. И банк, где обкрадывают бедных и обманывают вдов.
— Ему принадлежал его же собственный банк? — переспросил я. — Как круто.
— Здесь ему принадлежало практически все и даже больше, — прошипел Кучерявый. — Этому алчущему крови, со злобным сердцем псу. Если бы сотня людей разделила между собой его деньги, они стали бы слишком богатыми, чтобы позволить им жить. Как бы мне хотелось перенестись в ту эпоху. Я бы отрезал этой империалистической свинье голову и поиграл бы ею в футбол.
Даже в тусклом свече свечей я увидел, что лицо у Лорри покраснело и она едва сдерживает (кто-то мог бы сказать, что собирается устроить истерику) раздражение. Не нужно быть специалистом по человеческой мимике, чтобы истолковать послание, написанное на ее лице: «Давай, Джимми, давай, давай! Заколи мерзавца, заколи! Давай же!»