Предсказание
Шрифт:
Как вы можете себе представить, у нее было много вопросов. Обычно я с удовольствием пересказываю историю, связанную с моим рождением, но в этот раз я предпочел бы помолчать. Тем не менее она вытащила из меня часть истории, связанную с Конрадом Бизо. Не давала мне покоя, пока не получила желаемое.
А вот о предсказаниях моего деда я не упомянул. Если бы затронул эту тему, почти наверняка рассказал бы ей о том, что произошло со мной в газетном морге под библиотекой. О том, что и мне открылось будущее, и в этом будущем, пусть и без особых подробностей, ее убивали.
Я не видел особого смысла в том, чтобы вселять в нее тревогу, учитывая, что мое внезапно обретенное на какой-то миг шестое чувство могло дать осечку и никто бы не убил Лорри, а ее смерть, которая мне привиделась, была всего лишь плодом моего разыгравшегося воображения.
Закончив минирование помещения, трое клоунов расставили по полу газовые фонари, чтобы зажечь их после того, как вырубится электричество. На всю комнату фонарей не хватило, освещенной осталась бы только та ее часть, где они собирались взламывать дверь, ведущую в хранилище. Мы с Лорри сидели чуть в стороне, поэтому оказались бы в темноте.
Выслушав мою историю, Лорри какое-то время молчала, а потом спросила:
— Все клоуны такие злые?
— Среди моих знакомых не так уж много клоунов.
— Ты знаешь этих троих. И Конрада Бизо.
— Я не встречался с Конрадом Бизо. Наши пути разошлись, едва я родился.
— Все равно, ты с ним встречался. Получается, что из четырех клоунов все четверо злые. Я в шоке. Все равно что встретить настоящего Санта-Клауса и выяснить, что он — алкоголик. Эта штуковина все еще у тебя?
— Что? — переспросил я.
— Штуковина.
— Ты про пилку для ногтей?
— Да, если ты хочешь так ее называть.
— Это и есть пилка для ногтей.
— Как скажешь. Когда ты намерен действовать?
— Когда придет время, — ответил я.
— Будем надеяться, что это произойдет до того, как нас разнесет на куски, а не после.
Из пяти фонарей один они поставили у подножия лестницы, ведущей к двери в хранилище, второй — посередине, третий — на верхней площадке, рядом с дверью.
Панчинелло откинул крышки двух больших чемоданов и достал из них инструменты, маски сварщика, еще какие-то непонятные мне предметы.
Носач и Кучерявый затащили на верхнюю площадку лестницы баллон с ацетиленом.
— Что это за имя — Панчинелло? — спросила Лорри.
— Отец назвал его в честь знаменитого клоуна. Ты знаешь, Панч и Джуди.
— Панч и Джуди — марионетки[32].
— Да, — кивнул я, — но Панч еще и клоун.
— Я этого не знала.
— Он носит шутовской колпак.
— Я думала, Панч — продавец автомобилей.
— С чего ты это взяла?
— Почему-то так решила.
— Представление «Панч и Джуди» показывали в девятнадцатом веке, может, и в восемнадцатом. Тогда автомобилей не было.
— Слушай, да кому захочется заниматься одним и тем же двести лет? Тогда, до появления автомобилей, он, возможно, изготовлял свечи или был кузнецом.
Лорри — волшебница. Зачаровывает тебя, и тебе уже хочется смотреть на мир ее глазами.
Вот почему я услышал, что говорю о Панче так, как будто он был таким же реальным, как Лорри или я сам:
— Он не изготовлял свечи и не был кузнецом. Это не он. Не подходил он для такой работы. А кроме того, носил шутовской колпак.
— Колпак ничего не доказывает. Он мог быть кузнецом и оттягиваться, надевая на голову шутовской колпак. — Она нахмурилась. — Он всегда выходил из себя и бил Джуди, не так ли? Получается, пять.
— Чего пять?
— Пять злых клоунов — и ни одного счастливого.
— Если уж на то пошло, Джуди тоже всегда молотила его.
— Она — клоунесса?
— Не знаю. Возможно.
— Ну, если Панч — ее муж, то получается, что она клоунесса по мужу. Значит, их уже шесть, и все злые. Это открытие.
Где-то в городе взорвался трансформатор. Должно быть, он находился под землей, потому приглушенный грохот взрыва донесся до нас сквозь стены подвала.
Мгновенно погасли электрические лампы. Часть комнаты осветили газовые фонари, мы с Лорри остались в темноте.
Глава 16
На просторной верхней площадке лестницы Носач и Кучерявый стояли в масках сварщика, асбестовых перчатках и огнестойких фартуках, закрывавших все тело. Ацетиленовым резаком Носач вырезал стальную дверь по периметру.
Улыбаясь, качая головой, Панчинелло опустился на колено передо мной и Лорри.
— Ты действительно Джимми Ток?
— Джеймс, — поправил его я.
— Сын Руди Тока.
— Совершенно верно.
— Мой отец говорит, что Руди Ток спас ему жизнь.
— Мой отец удивится, услышав об этом.
— Что ж, Руди Ток — скромный человек и очень смелый, — заявил Панчинелло. — Но когда эта липовая медсестра, с отравленным кинжалом в руке, проскользнула за спину великого Конрада Бизо, моего отца, он бы погиб, если бы твой отец не застрелил ее.
Я промолчал, поскольку от изумления у меня отнялся язык, а Лорри сказала:
— Этой части истории я не слышала.
Панчинелло повернулся ко мне.
— Ты ей не рассказал?
— Он такой же скромный, как его отец, — заверила маньяка Лорри. И добавила, под распространяющийся по комнате запах раскаленной и плавящейся стали: — Так что там насчет липовой медсестры?
Панчинелло сел перед нами, скрестив ноги перед собой.
— Ее заслали в больницу, чтобы убить великого Конрада Бизо, мою мать и меня.