Предвестники
Шрифт:
Но это крепость всадников, они защитили небо над своей головой, мы не сможем обрушиться сверху.
Я видела море. Приборы, ловившие каждый звук, доносили его голос, - море грохотало, двигалось, грозило заворожить, растворить в себе. Крепость всадников не боялась волн, рассекала их, словно была лодкой, а не каменным бастионом. А позади нее, под незримым куполом защиты, качались настоящие корабли, - ветер раздувал паруса, вечернее солнце обагряло их.
Мы должны их сжечь, должны залить их кровью.
Дорога, бегущая к крепости, почти скрылась из виду, -
Море было уже совсем близко. Рэгиль сказал что-то - Амире или машине, - и двигатели запели громче, небо развернулось, стены крепости накренились, прошли мимо. Я ухватилась за поручень, чтобы не соскользнуть в распахнутый борт, - время еще не пришло.
Я увидела Мельтиара. Он стоял перед воротами, далеко внизу, всполох черноты среди темных волн. Он был так далеко, но так близко, - я чувствовала каждое движение его силы, вспышки черных искр, магию, которая с каждым мигом накалялась все сильнее. Мои крылья поднялись, дрожали, я едва сдерживалась, чтобы не рвануться вперед.
Еще рано.
Темнота окутала Мельтиара, скрыла из виду, - и устремилась вперед, быстрая как выстрел. Ударила в стену бастиона, но не остановилась, прошла насквозь, как клинок, брошенный в цель. Ни камень, ни защита всадников не остановили темноту.
Ничто не может остановить ее.
Никто не может устоять перед Мельтиаром.
Темнота застыла, отхлынула и вновь ворвалась в крепость - и теперь была не клинком, а потоком, стремительным, сгорающим от песни. Я увидела троих предвестников позади Мельтиара - люди из Рощи, они держались за руки и пели.
Пора.
Я выпрыгнула. Песня мчалась за мной по небесной реке, врывалась в крылья, захлестывала сердце. Я чувствовала, как сгорали жизни врагов, исчезали бесследно - оставался лишь восторг и сила, переполнявшая каждого из нас.
Крыши и башни крепости пронеслись прочь - защита погасла вместе с жизнями врагов - я нырнула, ища другой поток, и небо накрыло меня со всех сторон.
Оно было над головой, темнеющее, закатное, и оно было внизу - грозовое, бурлящее рваными облаками, соленым ветром. Я рванулась к нему, стремясь окунуться в бурю, - и услышала грохот волн, увидела паруса. Крохотные люди на палубах, звуки выстрелов... Я забила крыльями, приникла к прицелу.
Мельтиар говорил, что я всегда выбираю лучшую цель.
Корабль подо мной вспыхнул как факел.
– Арца?
Я открыла глаза.
Амира подошла к скамье - едва различимая, темный силуэт в ночи. Я хотела успокоить ее, сказать, что все в порядке, я сижу здесь одна лишь потому, что не могу заснуть. Но Амира не спросила ни о чем - молча села рядом, коснулась моей руки. Ее чувства сейчас были тихими, ни огня битвы, ни льдистого страха. Лишь уверенность, ровная, как восходящий поток, и едва слышная грусть, отзывающаяся в ударах сердца.
Мы сидели молча, держась за руки, глядя в ночь. Огни в доме гасли, и когда свет остался лишь в одном окне, Амира повернулась ко мне и сказала:
– Все будет хорошо. Скоро мы все будем вместе.
Я кивнула. Мы поднялась со скамьи и пошли к дому.
37.
Если бы не браслеты, не знаю сколько бы я продержался в седле.
Мы скакали по дороге, петляющей среди полей, - колосья, ждущие жатвы, сменялись выжженной равниной. Вдалеке мелькали уцелевшие изгороди и обгорелые стены, то тут, то там еще клубился дым. Пару раз мы останавливались, увидев тела на дороге, но песня исцеления была уже бессильна. И я снова забирался в седло, подхватывал песню теней. Голос Нимы звучал рядом, теплый, как осеннее солнце над головой.
"Тебе не обязательно петь, - сказал мне Тин утром, перед тем, как мы отправились в путь.
– Я спрячу нас".
Но зачем мне жить, если я не буду петь? И я пел - песня теней струилась над дорогой, окутывала каждого из нас. Но с каждым часом мне было все трудней: едва слышный шелест и горький дым проникали в дыхание, першили в горле. Не-волшебство Тина душило меня, пыталось сжечь изнутри.
Кровь горела, боль расползалась от зажившей раны, зрение помутилось, - я уже не видел ни дороги, ни полей, лишь мутные полосы и вспышки света. Но браслеты держали меня, делали почти невесомым, не давали соскользнуть с коня.
А потом я услышал песню, хранящую в себе тысячу напевов, неумолчную и неповторимую, - шум волн, голос прибоя. Я засмеялся и закрыл глаза.
Соленый ветер касался кожи, блуждал в волосах, пытался охладить мой жар и вернуть ясность мыслям. Мне хотелось скорее добраться до моря, войти в него, нырнуть с головой. Оно смоет с меня усталость, я буду знать, что делать дальше.
Я не заметил, как мы остановились. Сила Тина затихла - или просто я не слышал ее за натиском морского ветра, - а песня Нимы смолкла.
– О нет, - сказала Аник. Я едва узнал ее голос, таким он был безжизненным и тусклым.
– Неужели зря...
Я снова мог видеть. Дорога обрывалась, тонула в песке. Волны разбивались о берег, текли вперед, стремясь поглотить дюны, - и откатывались, оставляя лишь белую пену. Рокот моря был тяжелым, осенним, гребни волн белели до самого горизонта.
Я родился возле моря. И потом мы приезжали сюда, с учителем и Нимой, и я собирал ракушки, принесенные прибоем. Я оставил их в доме учителя, когда ушел из Рощи. Должно быть, они и теперь там.
Но Рощи больше нет.
– Весь старый порт.., - тихо проговорил кто-то.
Я понял, на что все смотрят.
К востоку, справа от нас, виднелась королевская дорога, - широкая и ровная, она спускалась к самой воде. Туда, где у людного причала всегда стояли корабли, где море всегда было пестрым от цветных парусов, а небо - от развевающихся флагов.
Я не видел ни одного корабля, ни одной лодки, - лишь каменные опоры и полуразрушенную пристань.
– Нам не на чем уплыть, - проговорила Аник. Ее голос был все таким же бесцветным, но твердым.
– Мы должны вернуться и сражаться. Это все, что мы можем сделать.