Преемник
Шрифт:
Тетья Маша была вот уже давно на пенсии. В свои восемьдесят три, чтобы не сидеть без дела согласилась за небольшое вознаграждение сводить дебет-кредит для медиагруппы «Фактура». «Фактура» существовала на островах двадцать четыре года. Сначала, как газетенка в две полосы, в которой пописывали о рыболовстве на островах. С годами полос становилось больше, финансовые вложения со стороны власти случались чаще, темы острее. Потом власть сменилась и финансирование вместе с ним, а уже в начале двухтысячных владелец газеты «Фактура» открыл свой телеканал, позже интернет портал и уже к 2010 году стал полноценной независимой единицей, которая могла содержать сама себя. Все на островах знали, что на Куру по Южной улице в древнейшем, слегка покосившемся вбок городском здании, есть офис. В этом закрытом офисе иногда появляются люди – внештатные
– Топольницкий, где ты застрял?! – раздался рев из соседней комнаты.
Ревел бессменный шеф-редактор медиагруппы Камал Зискин. Это он из жалкой двухполоски создал целую медиа империю, которая, как медуза запускала свои щупальца на вражеские территории, тем самым, текстами заслужив доверие людей на острове.
Здание поджигали, выкрадывали документацию, с оружием врывались в офис. Четыре раза редакция начинала все с нуля. Четыре раза Зискин попадал в больницу с инсультом. И только, когда на остров пришел стабильный интернет с выходом на Большую Землю, а владелец компании Прохоров уехал на материк, сняв с себя все политические обязанности – редакция обрела новый вид оружия – «сеть». «Фактура» – так назвали интернет портал, телеграмм и ютюб каналы. Главной целью «Фактуры» была правда. Все чего не замечали люди, замечали журналисты и раскачивали эту тихо покачивающуюся лодку на легких волнах. «Только правда и ничего, кроме правды» – частенько пользовался убеждающей цитатой Зискин в своих рекламных роликах, а сам доставал эту правду за счет того, что распускал длинные липкие нити своих щупалец, чтобы обезвредить, обездвижить и запутать. Люди ушли в интернет и вся его печатная деятельность сократилась вдвое. Он снова вернулся от альманаха к двухполоске.
Лозунги – «Откройте глаза!», «Мы часть России!», «Молчать, значит смириться» стали визитной карточкой «Фактуры». СМИ призывала бороться со всем бесправием, которое творилось на острове. Писало о чиновниках и местном самоуправлении, о бизнесе и ограничениях законодательства, о собственно написанном законодательстве. Все призывы начинались с фраз – «Долой монархию и авторитаризм!».
Несмотря на то, что люди на островах раскачивались в лодке не охотно, скорее, даже не раскачивались, а пытались сами остановить эту волну недовольства властью, все равно статей «Фактуры» ждали с нетерпением. Потом на кухне обсуждали происходящее, но решать коллективно санкционированными митингами проблему не шли. Все проблемы оставались за дверью каждой квартиры.
Завоевав молодежную аудиторию Зискин предложил отказаться от еженедельных публикаций и новостей, а перейти в свободный график. Так, считал он, людей читающих «Фактуру» станет еще больше. Ведь каждый выход подкастов и статей станет сенсацией.
– Я что всегда орать должен? – Рев переходил в рык.
– Да что же это такое! Тёть Маш, рассчитай уже.
– Это тебе, сынок, наказание за несоблюдение рабочего режима.
Зискин был невыносимым. Мне всегда казалось, что таким он стал не сразу. Ну, скорее всего было так: жил себе хороший корреспондент Камал, потом ему дали в руки власть, сказали, что он самый лучший, а самый лучший среди кого не сказали. И понеслось. Власть сконцентрировалась в одних руках, и Камал понял, что отпустить это не может, ведь никто же не справится лучше, чем он. Поэтому и руководил бессменно, поэтому и грыз нервно на планерках края стакана. «Стакан» – так называли его в кулуарах внештатники. Конечно же он знал об этом нелепом прозвище, но относился к нему смиренно. А вот за грамматические ошибки в текстах готов был вести на эшафот лично.
– Володя! – Ревел он.
Успокоился, когда увидел, как в кабинете появляются закрученные кверху усы. Сначала всегда входили мои усы, потом уже я. Так было безопаснее, так я мог в случае чего увернуться, если бы в дверь полетел предмет.
– Ты мне что повторение – мать учение хочешь устроить! Какие детали из Кореи? Он что дебил по твоему, чтобы снова на этом пойматься?
– Камалка, – так ласково он позволял называть его только мне. Но это не делало его мягче, скорее давало еще одну причину для бешенства. – Все же просто – он давно промышляет корейскими деталями, а наши заводы стоят. Нет, конечно, Левончик не дурак и второй раз не попадется, но это было обоюдное решение всей семьи. Экономия на деталях дает возможность Кириллу Семеновичу оплачивать долги. Вот, отсканил тебе.
Положил я перед ним документ, который добыл в «Скале».
– Внешний долг еще не погашен?
– Нет конечно. Мацумуро дел наворотил таких, что еще пару президентских сроков расхлебывать. Смотри, часть он заказывает в Корее, часть в Рязани. Почему так? Потому что, кому-то попало по голове на прошлом собрании аппарата президента. Логично?
– Усы закрутились. – Уголок губ Зискина дернулся.
– Но есть еще одна маленькая деталь.
– Корейская?
– Нет, она российского производства. Любовница Мацумуро старшего Елизавета Гольдман – бизнес-леди из центральной части страны. Поговаривают, что между этой пышногрудой отчаянной кооперативщицей и главой нашего правительства «чивава».
– Спит что ль с ней?
– Но это всего лишь слухи, а мы слухам не верим. А верим лишь документам – вот еще один подтверждающий то, что дама желает выкупить вторую часть завода. Переговоры в процессе переговоров.
– Не плохо.
– Кофе надо? – Без стука в дверь вошла тетя Маша.
– Когда мне что-то надо будет я вас позову, и нечего врываться в мой кабинет! – крикнул басом Зискин, не успев набрать воздуха в легкие. Чуть не подавился собственной злостью.
Зискин был слаб перед одним единственным человеком – перед Прохоровым. Казалось, что Иван Юрьевич тогда, в начале двухтысячных годов завладел душой и телом этого несчастного журналиста. Он и спиной и грудью прикрывал тыл и держал оборону, когда на редакцию шли с оружием. Несмотря на все сложности ведения независимых изданий Зискин имел за это не плохие бонусы. Мало того, что квартира Зискина на островах была его личной собственностью, а не собственностью государства, так еще у него во владении была трехкомнатная квартира на материке. Никто не знал в каком из городов большой страны, но она точно была и он мог в любой момент бросить «Фактуру» и уехать жить на Большую Землю. Это была договоренность с Прохоровым. Помимо свободы личной, он имел свободу писательскую. В стране его книги были известны под псевдонимом Игнат Алферов. Конечно же ходили слухи в СМИ, которые он сам про себя и распускал, что на самом деле никакого Алферова не существует, а все эти фантастические тексты о либеральных островах (а писал он в своих книгах исключительно о личной свободе человека) пишет целая группа литературных рабов. Его это особенно забавляло – быть не найденным.
Зискин мог почти все. Одно из правил с Прохоровым было таким – увольнять Зискин не может никого из подобранных корреспондентов. Все журналисты проходили обязательное собеседование с Иваном Юрьевичем. Камал мог бросаться предметами в стену, орать, испуская огонь из себя, рвать тексты с самыми горячими темами, но уволить не мог.
Это развязывало руки по локоть.
Долго я не мог понять в чем беда и внутреннее волнение этого человека. И только спустя года три понял, что это всего лишь на всего страх. Страх потерять власть, работу, вес в обществе все это конечно тяжелой бетонной плитой давило на голову Зискина. Имея возможность бежать с острова, он где-то подхватил Стокгольмский синдром и вот уже двадцать лет не мог от него излечиться. Хотя, скорее всего, это тоже был страх – тебе говорят: «беги», а в ответ: «ну, как же вы без меня?». Но без него было бы легче. Точно. Никто бы из корреспондентов даже не расстроился.
Порой мне казалось, что я такой же, как и он неуравновешенный гений и на его звонки в пять утра с криками «опять все просрали», бежал писать очередную статью. Статье ничего не стоило бы подождать до утра, но нет, я считал, как и Зискин, чем быстрее – тем лучше. Не всегда качественнее, но зато сделано заранее.
– Встречался с Прохоровым в пятницу. Все ждут федерального собрания. В январе будет.
– Ну.
– В январе они вступают в гонку.
– Мацумуро и Прохоров? – Намеренно упустил третьего кандидата.
– Смолин еще. Иван Юрьевич не думает, что вступят в игру все трое, скорее всего остаться должен будет один.
– А остальные?
– А остальные самоликвидируются.
– Так может на «камень-ножницы-бумага»?
– Топольницкий, ты должен почувствовать вкус власти, чтобы написать о ней.
– Вчера на Вэне был, там ребята хипстеры с материка крутую пончиковую замутили. С малиной вкусные очень. Долго выбирал – малина или ежевика. Не прогадал. Я так давно не ел малину.
– Ты что несешь, Вова?