Прекрасный белый снег

Арефьев Валерий Михайлович

Дня через три кто-то попытался влезть в квартиру, судя по следам на косяке деревянную дверь просто отжали монтировкой а после выбили ногой. По счастью, кроме Машки и Гаврюши, как они назвали последнего щенка, в доме никого не оказалось. Машка же, это было ясно, в квартиру со своим последним малышом не впустила бы и белого медведя. На следующий день бригада из двух рабочих установила ещё одну дверь, стальную, на усиленной раме и с огромным Цербером — замком на трёх запорах. И всё же Венька слегка переживал, по большей части из-за документов: там, кроме паспорта с пропиской оставался и техпаспорт, угонщикам оставалось только найти и завести машину. Он понимал: квартиру взломали не случайно, таких совпадений просто не бывает. Бэха стояла у Жоры на площадке, везти её на рынок Венька не решался, пусть, думал, постоит немного, пока всё не успокоится. А Жора же, по старой

дружбе, подогнал ему на время левый ствол, расточенный и загильзованный под боевой патрон немецкий Вальтер, который и лежал теперь заряженным в прихожей, на полке для одежды...

Но вот прошла неделя, и вторая, и всё было спокойно, и Венька решился наконец выехать на рынок. Дня три он простоял без особого успеха, народ ходил вокруг машины, что-то одобрительно журчал, задавал вечные идиотские вопросы, но настоящий покупатель все не приходил.

Вспоминая всё это позже он думал иногда: надо было отдавать тачку Жориной братве, ведь предлагали пацаны. Много, конечно, не платили, ну и пусть, казалось Веньке, своё бы хоть вернул, да и копеечку, какую-никакую заработал. Потом он вдруг подумал что все это случилось неспроста, он вспоминал то солнечное утро, тот страшный писк в воде, и ему уже казалось что это Божье наказанье, и что-нибудь подобное, рано или поздно, произошло бы так или иначе. Ещё же пару лет спустя, припоминая эту Бэху он начал вдруг подумывать, что это даже хорошо, что всё вот так случилось, и Боженька повёл его совсем другой дорогой.

Они её всё-таки угнали. На самом деле, даже и угонять-то не пришлось, ПТС на тачку у ребят уже имелся, а выписать левую доверенность в те годы для грамотных людей никакого труда не составляло.

Дней пять спустя, после того как Венька снова выехал на рынок, к нему подошли двое. Совершенно нормальные на вид, щекастые такие морды, оба слегка за тридцать, прилично но без вызова одеты, в общем, — подумал Венька, — обычные коммерсанты, хозяева какой-нибудь строительной конторы, или ещё чего-нибудь подобного. Внимательно, как и положено, осмотрели тачку со всех сторон, резинки правда, отгибать не стали, то что машина не битая и не крашеная нормальному человеку и так было понятно. Немного, скорее для приличия, поторговались, и наконец решились: всё, наутро едем оформлять. Он, окрылённый, уже собрался ехать к дому. "Ну вот, — казалось Веньке, — наконец-то!" Даже не верилось немного. Неужто он избавится от этого кошмара, да ещё и за неплохие деньги... И тут вдруг выяснилось: одному из этих коммерсантов с Венькой не просто по пути, а вообще, они чуть ли не соседи. Как оказалось, он тоже живёт на Чёрной Речке, тачку свою разбил недавно, вот новую как раз и покупает. "Ну хорошо, — понял намёк Венька. — Садись, поехали. Заодно и прокатишься немного..."

Ну тот и прокатился. На углу Блюхера и Металлистов, уже за Пискарёвским, он попросил остановиться на секунду, у ларька, купить какой-нибудь водички. Венька заторомозил, включил как умный аварийку и вышел следом. На радостях ему захотелось выпить пива, сразу на стоянке, а заодно и сигарет купить бы не мешало.

Пока они тусовались у ларька, подъехал какой-то чёрный джип, встал сзади. А следом, подперев его прямо под передний бампер, ещё и мерин, полный каких-то бритых. И в общем-то, он всё понял сразу, для того, чтобы сообразить что будет дальше, провидцем быть не требовалось вовсе. Не ожидал он только одного: что этот пухлощёкий коммерсант вцепится ему зубами в палец. Этот урод чуть не откусил ему большой палец правой, боевой руки. Когда он с развороту зарядил тому прямо а челюсть, падая уже вперёд, на Веньку, клинчуя почти как в ближнем бое он успел обнять его за плечи, и опускаясь на колени каким-то чудом ухватиться за руку. И тут же, с тяжёлым хриплым стоном "Ключи давай" вцепился ему в палец, чуть пониже ногтя. Последнее что услышал Венька перед тем как потерял сознание от удара чем-то тяжёлым по затылку было: "Мы тамбовские. Не вздумай нас искать..."

Тамбовских этих Жорины бандиты вычислили за три дня, кусачего наводчика встретили прямо у подъезда, где-то на Гражданке, и с этого момента пошли бесконечные разборки. Хорошо хоть, Жора денег не просил, "Да ты, главное, не переживай, — говорил он Веньке, — тачку вернём, после разберёмся."

С неделю у Веньки болела голова и шея: конечно, это было сотрясение. Ударили его, судя по всему, каким-то небольшим мешочком, с песком или с мелкой дробью, а может вперемешку. "Да, повезло тебе, братан, — утешала его Жорина братва, — похоже, в рубашке ты родился. Могли ведь и убить..."

За сотрясение, однако, Венька не очень переживал: десять

лет занятий боксом кое-чему его всё же научили. И хотя в нокауте, Бог миловал, он так и не побывал ни разу, по голове за свою жизнь напропускал достаточно, и как с этим бороться помнил хорошо.

После томатки с ложкой глицерина, на ночь, в глазах его сверкая и кружась плавали маленькие цветные звёздочки, днём же слегка качало: ноги вели себя как недоваренные макароны, но это помогало. Гораздо больше беспокоила рука: палец, прокушенный чуть ни насквозь стал походить на маленькую переваренную сардельку, без конца гноился, и боль уходила всё дальше по предплечью. Светка колола ему ампициллин два раза в день, но легче от этого не становилось. Антибиотики почти не помогали, процесс, видимо, уже пошёл. В конце концов пришлось идти сдаваться. На гнойной хирургии Военно-Медицинской Академии довольно молодая ещё женщина, хирург, недолго думая вскрыла его, совсем почти уже нечуствительный к боли палец, прочистила как следует, а ноготь удалила. И Веньке сразу стало легче.

Тем временем бандитские разборки продолжались, он без конца мотался по каким-то стрелкам, и в Жориной бригаде стал уже почти своим. Примерно раз в неделю Светка садилась за руль его белой Ауди-сигары и они ехали в какой-нибудь шалман, на очередную тёрку. Однажды его друг Жора познакомил их со своим бандитским шефом — Славой Кирпичёвым, авторитетнейшим в те годы вором в законе, добрым таким дядечкой глубоко за шестьдесят. Светке он показался на удивление мягким и культурным, да и она, что Веньку совсем не удивило, Кирпичу понравилась не меньше.

К результату, однако, разговоры эти никак не приводили: тамбовские упёрлись рогом и насмерть стояли на своём: тачку, мол, взяли чисто, а лох сам же и виноват, повёлся на разводку. В конце концов, на какой-то безумной стрелке, с обеих сторон в небольшой бар гостиницы Спутник тогда приехало человек по двадцать бандюков, Веньке было сказано: всё, тема закрыта, тачка продана, бабло ушло в общак. А он и сам, давно уже и не надеялся. Ауди свою, чтобы хоть как-то выжить, он продал по дешёвке Слонику, бывшему, с кривым подковой носом боксёру из Жориной команды, и на полученные деньги опять отправился в Германию. Примерно год ещё гонял он тачки Жориным бандитам, учавствовал время от времени в стрелка и разборках на тему каких-то угнанных или разбитых Мерседесов и Тойот, среди братвы стал совсем уже своим и как-то на всём этом выживал. А после его лавочка накрылась окончательно: сначала, в казино на Грибоедова убили Кирпича, следом за ним, буквально через пару месяцев застрелили Жору, и бригада развалилась. Очередную Венькину, к счастью не слишком дорогую БМВ, разбили прямо на стоянке: кого-то из пацанов тачка заинтересовала, Венька оставил ключи на вахте — попробовать машину, а сторож, молодой совсем парнишка, сдуру решил немного прокатиться. Ну и прокатился... до ближайшего столба... Мощность не учёл, ушёл в занос... И слился через пару дней. А вскоре наше любимое правительство ввело безумные какие-то, запретительные пошлины на иномарки, и Венька остался без работы. Семью теперь кормила Светка.

Школа её к тому времени закрылась, то ли танцы к середине девяностых потеряли популярность, то ли денег у народа совсем уже не стало, а может просто, кому-то их зальчик приглянулся. Трудилась она теперь где-то на Юго-Западе, три раза в неделю, тоже, правда, в школе танцев, но зарабатывала совсем немного, на хорошую зарплату учеников не набиралось.

По выходным они затаривались синеватыми цыплятами на ближайшем рынке, накупали сосисок по дешёвке, серых макарон, джин-тоника и пива, ещё чего-то вкусного, и с полными сумками жратвы и неизменными баночками на маршрутке ехали домой.

Как бы ни показалось это странным, такое положение дел её совсем не тяготило. Похоже даже, заметил Венька, вполне устраивало, она словно почувствовала себя кормилицей, главой семьи, и волей-неволей, Веньке приходилось прислушиваться к ней уже совсем иначе...

В свободные от работы дни она таскала их с Марусей на какие-то бесконечные прогулки, ей просто необходимо было забраться куда-нибудь подальше, в грязь и слякоть, она просто жить не могла без приключений на то самое, волнующее место. И вскоре Венька знал все свалки, болота и заваленные многолетним хламом пустыри в радиусе километров двадцати от дома. Они уходили поздним утром, ближе наверное к обеду, набирали джин-тоника и пива, и поглощая алкоголь шлялись до самой темноты. Случалось, если Светка уставала или хотела пошалить немного, он усаживал её на плечи, она беззаботно что-то щебетала сверху, и ехала на нём до какой-нибудь скамейки. А дома, по ночам, они любили друг друга почти так же, как и раньше... Почти как раньше...