Прекрасный белый снег
Шрифт:
И Светка, вечной своей сияющей улыбкой, словно магнитом потянула вдруг клиентов. У них будто второе дыхание открылось: от столика не отходили покупатели. Часам к шести-семи они сворачивались и шли куда-нибудь в кафе, бывало в тихий ресторан, ужинали не спеша и затемно уже возвращались к дому.
Отпуск её, однако, довольно быстро пролетел, они продали большую часть товара, успели погулять по Сопоту и Гданьску, ей наступало время возвращаться. Ему же предстояло работать дальше в одиночестве: чтобы покончить с этим странным бизнесом требовалось ещё недели три, не меньше.
Со Светкой они заранее договорились, это было его единственное условие: он ей заплатит, долю от продаж, также как и всем, с кем он работал. Теперь же ей хотелось набрать домой подарков, на всю семью, на честно заработанные деньги. И Венька решил отвезти её на Стадион — огромный рынок на пустующем варшавском стадионе.
В начале седьмого, утром, они сели в полупустой экспресс от Гдыни, и часа уже через четыре прибыли на Центральную Варшаву. В кассу идти смысла никакого он не видел: любому челноку, хоть раз побывавшему в Поляшке было хорошо известно: в Варшавских кассах билеты на Питер и Москву купить просто нереально. В те годы, по крайней мере на Варшавском направлении, именно для этих целей и существовали проводник. Билеты у этих предприимчивых ребятят стоили, конечно, подороже, зато с гарантией что сядешь, и без очередей. "Тут главное, — говорил ей Венька, — вовремя успеть, подойти сразу к подаче поезда, как минимум за час до отправления."
Худую её сумку они сдали в камеру хранения, и сразу же, минуя кассу, отправились на Стадион, на пригородном поезде с того же Центрального вокзала.
Не знаю как сейчас, а в те лихие годы в Варшаве было три вокзала: Варшава Всходня — Восточная, через неё шли поезда в направлении России, Варшава Заходня — Западная: здесь, думается, ничего пояснять не надо, а ровно между ними — Варшава Центральная, главный городской вокзал. И следующие через Заходню и Всходню поезда как правило останавливались и на Центральной.
Для челноков из бывшего Союза это оказалось весьма кстати: главный варшавский рынок, Стадион, как раз и находился прямо напротив Варшавы Всходней. Затарившись на Стадионе наш соотечественник без всякого билета садился в любой проходящий мимо поезд, минут уже через пятнадцать выгружал свои баулы на платформу Центрального вокзала, и там ждал поезда на Рашу.
Часа за полтора, по кругу, они прошли весь Стадион, Светка ощупывала бесконечные свитера и кофты из ангоры, на Венькин рост прикидывала куртки и джинсу, выспрашивала цены, пыталась, что не было ей свойственно совсем, торговаться с ушлыми поляками, и даже пару раз успела потеряться. Но он её, конечно, находил, они шли дальше, и наконец пройдя весь круг, присели у входа на скамейку, он закурил, она задумалась немного: прикинула, на что же ей хватает.
Выходило довольно-таки неплохо: дутое пальто и кофта малинового кашемира маме, плюс свитер из ангоры Надьке, младшенькой, джинсы отцу и ещё одни какому-то доброму знакомому, куртку отцу она тоже подобрала, грубой толстой нити якобы исландский, с тремя задумчивыми оленями свитер тому же доброму знакомому, и что-то, совсем уже незначительное, себе. "У меня и так, спасибо другу, тряпок завались", — улыбнулась она Веньке.
И вроде бы, на всё хватало, даже какая-то мелочь оставалась, на дорогу и на сувениры. Она ещё раз всё пересчитала, притихла ненадолго.
— Ну и что ты? — приобнял её за плечи Венька. — О чём моя душенька грустит?
Светка не отвечала, он потрепал её немного по плечу, спросил уже серьёзнее:
— Эй, Светка! Ты спишь там что ли? Чего задумалась?
— А... Да нет, — действительно будто проснулась Светка. — Всё в порядке, не переживай. Нормально всё. Чего грустить-то? Только вот подумала, ещё бы, куртку одну взять, зимнюю. Да нет, уже не хватит. Или, может..., — она как-то немного поколебалась и добавила: — Нет, Надьку тоже без подарка не оставишь. Обидится сестрёнка...
— Да ладно, — даже удивился Веня, — ты чего? Светик! Придумаешь тоже... Надьку без подарка... А Венька тебе зачем? А? — И с этими словами вытащил лопатник из нагрудного кармана: — Ну говори уже, сколько нашему сердечку не хватает...?
Ещё где-то с час они делали покупки, аккуратно укладывали купленное в его пустую сумку, потом спустились вниз, в маленький парк между Стадионом и вокзалом. Он взял пару баночек пивка, они присели на скамейку и закурили. До поезда оставалось часов семь. Болтаться по Варшаве с полной сумкой казалось нереальным, надо было решать, что же делать дальше. А ей хотелось ещё хоть немножко прогуляться, посмотреть на Старомясте, и может быть, посидеть напоследок где-нибудь в кафе. "Давай — предложил ей Венька, — едем на Центральную, сумку в камеру хранения, садимся на любой западный, и до Заходни. Билет покупать не нужно, контролёры точно не зайдут. Там ехать-то, минут десять максимум, всего-то остановку. И по Варшаве, пешочком, как раз и Старый город по пути..."
Так они и поступили: на Всходне сели в проходящий, сдали её сумку, и вскоре, минут ещё через пятнадцать, в компании единственного на весь вагон, чем-то напомнившего обоим пастора Шлагга из Семнадцати мгновений, с гладко выбритыми розовыми щёчками улыбчивого пассажира, уже сидели в купе экспресса Варшава-Познань. Проехать им требовалось всего-то остановку...
Глава десятая
Наконец поезд тронулся, сосед напротив, из небольшого, чёрной кожи кейса вытащил аккуратный маленький кулёчек и с доброй отеческой улыбкой взглянул на Светку: не желает ли пани конфетку из кокоса? От конфетки, тем более с кокосовой начинкой пани отказываться не стала, а Венька, конфетами не увлекавшийся класса так с девятого, решил выйти в тамбур, покурить. Ехать им предстояло минут десять, максимум. Он быстро, раз пять нервно затянулся, затушил в пепельничке сигарету. За окнами мелькали городские пейзажи, судя по тому что видел Венька поезду пора было бы уже и замедлить ход, ничего подобного, однако, не происходило. Напротив, с холодным ужасом заметил Венька, ехали они всё быстрее и быстрее. И только лишь за окнами, словно в ускоренной киноленте промелькнула платформа с надписью Заходня, он понял наконец: они попали...
Светка, ничего ещё не подозревая, мило улыбалась своему соседу, поезд набирая скорость миновал уже окраины Варшавы и мчался среди поросших кустарником полей, а он, не понимая, как такое могло произойти, тупо глядел в окошко и думал, что же теперь делать...
Сосед их и правда оказался пастором, настоятелем костёла, в Познань, по его словам, он ездил довольно часто, как правило именно на этом поезде, от Варшавы Центральной до самой Познани следующим без единой остановки. Не понимая, что же теперь делать они молча сидели у окна, пастор погрузился в толстый иллюстрированный журнал, Светка же старательно пыталась сделать вид, что страшного ничего не происходит. "Да ладно, Венька, — немного растерянно улыбнулась она ему, — ты в Познани-то, был хоть раз? Вот и я, тоже не была. Нет худа без добра, заодно и побываем. На город поглядим..."
Светка, конечно, изысканно так шутила, она никогда не теряла оптимизма, всегда и во всём искала позитив, он же прекрасно понимал всю абсурдность ситуации. Через полчаса, — лихорадочно перебирал он варианты развития событий, — пойдут кондукторы, придётся покупать билеты, потом обратно, денег на билет до Питера у него уже не остаётся, и что делать дальше, непонятно. Разве что, в Гдыню возвращаться, или опять на Стадион, Светкины подарки продавать...
Под быстрый перестук колёс они ехали ещё примерно с полчаса, и Венька уже почти смирился. "Ладно, — думал он, — вернёмся, Светку где-нибудь устрою на ночлег, а сам до Гдыни и обратно, за деньгами." Он вроде уже совсем расслабился, даже взял конфетку и прикрыл глаза, как вдруг, совершенно неожиданно заметил: странная какая-то наступила тишина. Он посмотрел в окно, потом на Светку, вновь в окно, и в ту же секунду оба, не произнеся ни слова вскочили и побежали в тамбур. Он дёрнул ручку двери, вниз вывалилось маленькое, в три ступеньки выкатное вагонное крыльцо, и на ходу уже, сначала она а следом он, они по очереди выпрыгнули в заросшее невысокой травой болотистое поле.