Прекрасный белый снег
Шрифт:
С неё-то, с этой трёхи, всё и началось. Или не с неё, порой казалось Веньке, может всё это было результатом чего-то другого, большего, он даже знал чего, и часто вспоминал о том страшном дне, когда это всё случилось. Ему казалось, именно за это Бог его и наказал. "Ну ведь не может же так быть, — ломал он голову, — всё у человека шло нормально, нет, тоже не без проблем, конечно, бизнес есть бизнес, любишь медок люби и холодок, и тем не менее, всё как-то постепенно шло и развивалось, и разом вдруг, в один день внезапно рухнуло, а после этого пошли одни несчастья. Ну не бывает такого просто так, — часто думал Венька. — Просто не бывает. Была причина..."
Весной Машуня в очередной раз от Веньки убежала. Она и раньше убегала, он даже, пару раз как минимум, выковыривал эту дурищу из-под своей
С началом же весны, как и положено по жанру, их Машка загуляла. У самого подъезда, прямо на снегу, с утра до вечера стоял на вахте какой-то ободранный кобель с облезлой грустной мордой. Машка рвалась как сумасшедшая на улицу, Светка нервничала, а он, впрочем без особого успеха, гонял эту грустную кобелину со двора. Но всякий раз, выйдя из подъезда, они натыкались вновь и вновь на этого печального, не теряющего надежды верного поклонника Машули.
Закончилось всё это тем, что окончательно повернувшееся от нежных чувств животное от Веньки снова убежало. Взяла и уехала в троллейбусе: вывернулась каким-то чудом из ошейника, дунула что было сил по грязному снегу к остановке, запрыгнула в открытые двери и уехала не попрощавшись.
Не было её три дня. Светка уже не знала, что и делать, он по ночам ходил к стоянке, в надежде заглядывал под машину, высматривал её в заснеженных ещё дворах, однако все безрезультатно. Явилась она на третий день, грязная как свинья, голодная как волк и с абсолютно счастливой рыжей мордой. Несчастного своего воздыхателя на следующий же день она прогнала: без лишних объяснений вцепилась ему в холку прямо у подъезда. А уже недели через две у Светкиной любимицы появился маленький животик и понемножку стали набухать соски. По дому она теперь ходила с какой-то, немного озабоченной и в тоже время виноватой мордой, вздыхала без конца, просилась на руки, и время от времени, собираясь умирать, задом заползала сначала в кресло, а оттуда уже на низенький журнальный столик. В начале лета Машка ощенилась.
Случилось это поздней ночью, уже под утро, как всё это обычно и бывает. Почти полночи, как умалишённая, с тазиками и тряпками Светка носилась из ванной в кухню и обратно, из-под кухонного стола слышались её жалобные уговоры вперемешку со стонами и рычанием счастливой рожениницы, и когда рассвело уже совсем, он вдруг услышал тихое какое-то сопенье и поскуливание.
Машке "повезло", облезлый кобелёк выполнил свою задачу на пятёрку: она принесла сразу шестерых. Счастливую мамашу с её многочисленным потомством они устроили в большую, загодя припасённую невысокую коробку, но тщетно, Машка очень быстро перетащила своих кутят под старенький диван. И даже просто войти в кухню стало совершенно невозможным. Машка рычала и хрипела, время от времени короткими яростными рывками пыталась вцепиться в ногу, и не то что к дивану, даже и к столу не подпускала. О том, чтобы как люди, завтракать и ужинать на кухне, пришлось забыть. Послушные родители переместились в комнату, за маленький журнальный столик, попасть же в кухню они теперь могли разве что в зимних высоких сапогах.
Раз в день Светка как-то умудрялась вытаскивать мамашу на прогулку, короткую, минуты на три. Недолго думая, прямо у подъезда Машуля делала свои дела и тут же летела обратно с громким лаем. Он же за это время успевал перетащить всех шестерых в кладовку, на толстое шерстяное одеяло.
Ворвавшись в дом Маруся сразу мчалась в кухню, и не увидев под своим диваном никого, как миноискателем прочёсывая носом всё вокруг быстро обегала квартиру по периметру. Заглядывала снова под диван, коротко призывно лаяла, опять бежала по квартире, и обнаружив, наконец, щенков в кладовке, с укоризной поглядывая на Веньку, вздыхая и сопя, залезала туда уже сама. Успех, однако, бывал совсем недолог: ночью она перетаскивала своё семейство обратно, под диван.
Вскоре, на нервной почве, у Светки началась какая-то чесотка. Она стала жутко раздражительной, по поводу и без повода психовала, совершенно без причины скрывалась вдруг на крик, и всё вокруг её ужасно раздражало. В конце концов, к исходу второй недели она не выдержала.
— Слушай, Венька, — начала она осторожно как-то вечером. — Надо что-то делать. Так дальше невозможно...
А он и сам это прекрасно понимал, вечно продолжаться такое не могло...
— Хорошо, — спросил он у неё. И что ты предлагаешь?
Обоим было совершенно ясно: пристроить хоть куда-то Машкино потомство абсолютно нереально, кому нужны беспородные щенки, неизвестно даже от кого...
— Надо оставить одного, — тяжело вздохнула Светка. — С одним мы как-нибудь справимся, наверное...
— А остальные? С остальными-то, что делать? — испуганно посмотрел на неё Венька.
Каким будет её ответ он уже догадывался.
"Ну почему я? — в сотый раз задавал он себе вопрос не имеющий ответа. — Почему именно я? Ведь можно же было хоть что-нибудь придумать! Алкашей каких-нибудь нанять, в конце концов. За пару пузырей..."
На следующий утро они выбрали самого весёлого и крепкого щеночка, Светка пошла с Марусей на короткую прогулку, он же собрал остальных в чёрный целлофановый пакет, ручки завязал узлом, и вместе с пакетом засунул в небольшую сумку. Быстро оделся и вышел вслед за ними.
Тот летний тёплый день, спокойную ту воду в Невке, то ласковое солнце Венька запомнил навсегда. Так весело, короткими бликами играло оно на маленьких волнах, так тихо и пустынно было на этом берегу... Бросать пакет с моста он не решился, ему казалось, они ударяться о воду, им будет больно, и он спустился вниз, на берег, а Светка осталась на мосту, том самом, небольшом мостике в ЦПКО, через который они с Марусей так часто ходили в парк гулять. Он отошёл подальше, посмотрел на Светку. Издалека он видел её белый хвост, лица же, под ярким солнцем, разглядеть как следует не мог. Вдохнув поглубже он выдохнул, и размахнувшись, от плеча, швырнул пакет подальше в воду. Отчего-то ему казалось, что они сразу должны пойти ко дну, этого однако не случилось. В завязанном пакете оставался воздух, и вполне достатоточно чтобы он сохранял плавучесть. Метрах в шести-семи от берега, тонуть как будто и не собираясь приговорённые плыли по волнам, он слышал тихое пищание, оттуда, из пакета, и его охватил настоящий ужас. Течением пакет с несчастными сносило всё ближе к середине, он плыл уже быстрее, не зная что же теперь делать он пошёл по берегу за ними, спотыкаясь скинул на ходу кроссовки, стащил футболку, уже собирался стаскивать штаны и прыгать, как вдруг, черпнув воды пакет внезапно развернулся и медленно погрузился в воду. Пищание становилось всё безнадёжнее и тише, пока не прекратилось вовсе. Дело было сделано...
Весь день она растерянно как-то, натянутой немного улыбалась, говорила какие-то дурацкие слова, о том что Машке самой же будет легче, да и вообще, ещё не так бывает, а вечером они напились, и Светка, сославшись на внезапную мигрень спать отпросилась в кресло. А он и не возражал... Ей он никогда не возражал...
Глава двенадцатая
Недели через две он снова ускакал в свою Германию, за очередной машиной. Тогда-то ему и попалась эта, огненно-красная, с вызывающей надписью FANATIK трёшка БМВ, с которой и начались все его несчастья. Её угнали прямо с рынка, какой-то молодой заморыш, какого, казалось бы и обидеть жалко, долго ходил вокруг, заглядывал под арки, проверяя, не крашеная ли отгибал резинки уплотнителей на стёклах, вдыхая запах кожи посидел в салоне. Заглянул с умным видом под капот и попросил открыть багажник, потом долго цокал языком, минут пятнадцать, вытягивая Веньке душу торговался, и наконец предложил немного прокатиться. Венька сел за руль, заморыш рядом, они проехались по Блюхера, Венька газанул как следует, на Пискарёвском развернулся обратно, к рынку.