Прекрасный белый снег
Шрифт:
Бедному измученному мозгу кажется: такое невозможно! И что мы наблюдаем уже вскоре? Мозг пытается разрешить сию неразрешимую для него коллизию и, что естественно, не может! Вот это, Веня, и есть когнитивный диссонанс. В том самом жёстком и в то же время самом жизненном его проявлении. У каждого индивидуума в голове живут определённые штампы и стереотипы. Это нормально, они для того и существуют, чтобы объективно, с точки зрения индивидуума, – подняв указательный палец, с нажимом произнёс Сергей, – объективно, с точки зрения нашего героя, воспринимать окружающую действительность. И вот в этой его действительности вдруг происходит нечто, вовсе не укладывающееся в привычные рамки восприятия. И, безусловно, вызывает отторжение. А в некоторых случаях и агрессию. Что тоже
«А что, очень даже может быть, вполне возможно», – подумал Веня и кивнул Сергею: да, мол, согласен, я вас слушаю.
– У каждого человека в голове, – продолжал Сергей, – подчеркиваю, Веня, у каждого, существует некая удобная ему, привычная картина мира, в котором он живёт. И он, понятно, от окружающих и мира ожидает соответствия этим его представлениям, своим каким-то моделям восприятия и поведения. Но если вдруг случается, что соответствие это исчезает, подобные события вызывают в нём отторжение, отторжение и желание хоть как-нибудь исправить ситуацию, выйти из разрушительного состояния конфликта между внутренним и внешним. И как, по-вашему, какие тут возможны варианты? Конечно, в идеале человек просто меняет свои стереотипы, но происходит это не одномоментно. На протяжении жизни мы меняемся, эволюционируем, и это есть прямое следствие того самого когнитивного диссонанса.
В некоторых случаях индивидуум способен пойти на определённый компромисс. Оправдать, так сказать, своё согласие с тем, что ещё вчера казалось абсолютно невозможным какими-то серьёзными с его точки зрения причинами, возможно даже и вполне реальными. Такой, к примеру, ход: моя любимая зовёт меня туда, куда я идти определённо не желаю. И это она знает совершенно точно, и даже знает, почему. Но мы ведь любим. Почему бы и не согласиться? И ей я сделаю приятно, да и с меня же в конце концов не очень-то убудет. Тоже выход. Хотя, на мой взгляд, не самый лучший. Жаркий огонь любви со временем тускнеет, вопросы же при этом остаются. Именно это в дальнейшем и приводит к тяжким семейным сценам, в итоге частенько завершающимся разводом. И это в лучшем случае!
Но иногда случается и третий вариант, что не такая уж и редкость. Неприятие новой, не укладывающейся в привычную картину окружающей реальности может заставить индивидуума замкнуться, уйти от реальности вообще, или, возможно, изменить её силовым каким-то методом. Вот это самый тревожный случай. По моему глубокому убеждению, большинство преступников, убийц, да и самоубийц, как я считаю тоже, как раз и являются жертвами этого, в данном случае уже разрушительного синдрома. Человек просто не видит выхода, не понимает, как примирить не входящую в рамки его мира новую реальность с его же пониманием справедливости и мира. И начинает этот мир менять, устанавливает свою собственную справедливость и свою же собственную новую реальность. То есть берёт в руки пистолет, или даже автомат, и становится господом богом ненадолго. Или же, будучи не в силах хоть что-то изменить, пытается лишить жизни уже самого себя. Как в вашем, Веня, случае…
Сергей вздохнул, прервался ненадолго, взял пачку со стола, вопросительно взглянул на Веню: будете? Венька покачал тихонько головой: нет, мол, пока достаточно. Сергей щёлкнул зажигалкой, закурил.
– Вся наша беда, Веня, только в том и состоит, – выпустив густую струю дыма продолжил он, – что мы не можем изменить реальность. Реальность существует независимо от нас. Если, конечно, мы допустим, что она в действительности существует. Хотя, по моему, Вениамин, глубочайшему убеждению, никакой объективной, одной для всех реальности просто нет и быть не может. Это, как бы вам понагляднее объяснить моё видение данного вопроса, это только плод всё тех же стереотипов, что существуют в нашей голове.
Человек сам создаёт некую собственную реальность, картину жизни, причём у каждого она своя. И повлиять на чужую мы не в состоянии по той простой причине, что существует она в чужой голове, не в нашей. К примеру, мы видим женщину, для нас она вполне реальна. Мы думаем, что знаем её и понимаем, мы завтракаем вместе, ездим на курорт, занимаемся любовью… Это для нас и есть реальность, и отчего-то мы считаем, что способны каким-то образом на неё влиять. Она же в это время, по вечерам после работы, а иногда и днём, встречается с другим каким-то Веней! Вы только успокойтесь, я не о вас конкретно, просто для примера. Ну хорошо, с другим каким-то Некто. Так вас устраивает?
– Так уже гораздо лучше, – согласился Венька.
– Отлично, – кивнул головой Сергей. – Идём дальше. Итак, она встречается ещё с каким-то Некто, или не с Некто, это совсем не обязательно, может она проводит время с лучшими подругами, пьёт с ними коньяк и самогон, беседует о жизни. О собственной, заметьте, жизни. И там у них уже своя реальность, в которой, обратите внимание, они тоже ошибаются! Что реально, а что нет, судить, увы, не нам!
Он затянулся, посмотрел на ошарашенного обилием вываленной информации Веньку:
– Я вас не очень утомил?
– Да! Интересная теория, – кивнул головой Венька. – Хотя, на мой скромный взгляд, и запутанная немного. Впрочем, я тут не специалист. И правда, очень интересно!
– Так что же тогда есть реальность, – продолжил монолог Сергей. – И что мы вообще в так называемой реальности способны изменить? Что? И вот вам мой ответ: по большому счёту ровно ничего! И одновременно всё! Удивительный парадокс, не правда ли? Именно так: и всё, и ничего, в зависимости от нас самих. Мы либо принимаем всё как данность, живём здесь и сейчас, либо нам надо отойти в сторонку. И опять же, принять всё как есть и жить дальше своей жизнью. И в этом случае, смею вас уверить, реальность изменится в определённом направлении помимо нас и нашей воли, в зависимости от нашего принятия либо непринятия сложившихся жизненных коллизий. Мне лично кажется, что в таких, Веня, тяжёлых, как ваш со Светой, случаях только подобные решения и возможны… Ваша задача лишь в том и заключается, чтобы сохранить именно этот короткий миг. Сегодня и сейчас. Живите этим днём, примите всё как есть, и в этом случае вам не придётся менять мир вокруг себя, он сам начнёт меняться, в полной гармонии с вашей, Веня, жизнью. – Сергей помолчал немного, прошёлся по кабинету, посмотрел на Веньку. – Подумайте над тем, что я сказал. Ну, всё, на сегодня, думаю, достаточно! А завтра поглядим, как дела пойдут. Хорошо?
– Хорошо, – машинально ответил Веня, – завтра поглядим.
– И не вступайте, я вас умоляю, в тесные контакты там, у себя в палате, очень вас прошу! Вы, вероятно, на днях отсюда выйдете, а сколько им здесь оставаться, даже Господу Богу не известно! Обещаете?
– Обещаю, – твёрдо ответил Веня. – Да мне, в общем-то, и ни к чему. Тем более, раз вы говорите, завтра…
– Завтра, Вениамин, – с лёгкой укоризной произнёс Сергей, – завтра мы только поглядим! А там уже, возможно, хоть что-то и придумаем. Вы слишком-то, Веня, не спешите! Ничего пока не ясно!
На этой оптимистичной ноте разговор можно было считать законченным. Сергей подошёл к окну, открыл фрамугу.
– А теперь идите ужинать. Я слышал, курица сегодня. Не мешало бы вам немного подкрепиться. И не забудьте горло на ночь прополоскать…
Полночи Венька ворочался с боку на бок в тяжёлом забытьи. Заснуть по-настоящему ему никак не удавалось. Возможно, курица неправильно легла, или диссонанс когнитивный одолел, а может, днём на неделю вперёд выспался. В ночной тиши под нежным воздействием таблеток мирно похрапывали психи, негромко тикали настенные часы, вот уже и первый трамвай прозвенел за больничными воротами, и лишь тогда Венька наконец забылся в беспокойной тяжкой дрёме.