Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание
Шрифт:
Если ядущие Его Плоть и пиющие Его Кровь имеют жизнь вечную… мы же, вкушая их, не чувствуем, что в нас происходит что-то большее, чем [при вкушении] чувственной пищи, и не принимаем в сознании иную жизнь, значит, мы приобщились простого хлеба, а не одновременно и Бога [372] .
Подобные утверждения нечасто встретишь в святоотеческой литературе. Укажем, однако, на одну параллель. Григорий Нисский, говоря о Крещении, высказывает мнение о том, что, если человек принял это таинство в младенчестве, но в дальнейшей жизни не показал никакой перемены к лучшему, он был всего лишь омыт водой:
372
Eth. 10, 760–764
Если баня послужила телу, а душа не свергла с себя страстные нечистоты, напротив того, жизнь после тайнодействия сходна с жизнью до тайнодействия, то, хотя смело будет сказать, однако же скажу, не колеблясь, что для таковых вода остается водой, потому что в рождаемом отнюдь не обретается дар Святого Духа [373] .
Таким
373
Большое огласительное слово, 40 [160–161].
374
Ср наши замечания о Крещении в восприятии Симеона Нового Богослова в Главе VIII.
Можно было бы из этого сделать вывод, что, по мнению Симеона, реальность таинства зависит не от самого таинства, но от духовного состояния того, кто его принимает. Такое якобы протестантское понимание таинства было бы логическим выводом из слов Симеона. Однако, как справедливо отмечает Ж. Даррузес,«богословие Симеона не есть логическая система» [375] . Разумеется, Симеон не доводит свою идею до ее логического завершения; вернее, он вообще не касается темы действенности таинства, ибо действенность Евхаристии он никогда не ставит под сомнение [376] . Как и у Григория Нисского, у Симеона речь идет о состоянии человека, участвующего в таинстве: хлеб остается просто хлебом для того, кто принимает его недостойно. Нельзя, однако, не согласиться с тем, что, настаивая на эмпирической природе соединения с Богом в Евхаристии, Симеон оставляет в стороне объективный аспект таинства [377] . Именно поэтому учение Симеона о Евхаристии вызывало недоумения у его противников.
375
SC 122, 33
376
Его уверенность в реальном присутствии Христа в освященных дарах подчеркивается следующим отрывком:«Когда полагается хлеб и вливается вино в знаменование Плоти и Крови Твоей, Слове, тогда там бываешь Ты Сам… и они поистине делаются Телом Твоим и Кровью, наитием Духа…»; Hymn 27, 55–59
377
Darrouzes. SC 122, 32
Другим пунктом евхаристического благочестия Симеона, вызывавшим возражения и недоумения, было его утверждение о том, что причащение должно всегда сопровождаться слезами. Как мы уже сказали, эту идею Симеон заимствовал у своего духовного отца; она подкреплялась также и его собственным опытом [378] . Проблема для его современников заключалась в том, что Симеон отказывался считать опыт слез во время причащения явлением исключительным: то, что стало неотъемлемой частью его собственной мистической жизни, он был склонен считать нормой для всех христиан. В 4–м Огласительном Слове он описывает, как однажды, когда он зачитал группе монахов и мирян высказывание своего духовного отца»Без слез никогда не причащайся», слушатели его сказали в ответ с насмешкой:«В таком случае мы никогда не будем причащаться, но все останемся без Причастия» [379] . Пораженный такой реакцией, Симеон развивает свое учение о том, что всякий, кто желает достичь истинного сокрушения и слез, легко приобретет их через исполнение заповедей Божиих (мы уже цитировали это место из 4–го Слова).
378
Симеон Новый Богослов и Симеон Студит — не единственные византийские авторы, которые усматривали связь между причащением и слезами. Можно припомнить по меньшей мере одну параллель из сочинения богослова более поздней эпохи: «Убедившись белее снега излиянием слез, прикоснись к святым дарам…»; Феогност. Главы о деятельности, созерцании и священстве, 18 [258]. См. также»Канон ко святому причащению», песнь 3: «Слезныя ми подаждь Христе капли, скверну сердца моего очищающия, яко да… прихожду… ко причащению Божественных даров Твоих»[Канонник, 485].
379
Cat. 4, 1–18
На самом деле реакция слушателей Симеона представляется вполне естественной, если вспомнить, что в аскетической традиции слезы во время молитвы рассматриваются как дар Божий [380] .«Немногие имеют дар слез», — говорится в сочинении, приписываемом Афанасию Александрийскому [381] . Анастасий Синаит считает, что некоторые люди больше расположены к слезам, а другие — меньше, впрочем, каждый может получить дар слез посредством смирения [382] . Иоанн Лествичник признает, что некоторым людям не даются слезы [383] . По его словам, у одного человека могут быть слезы, а у другого — нет; последний должен сокрушаться о том, что не имеет слез [384] . Лествичник также говорит, что Бог»учитывает силу нашей природы»: одни люди»проливают малые капли слез с трудом, словно капли крови», а другие»без труда источают потоки слез» [385] .
380
Ср. Василий
381
Афанасий Александрийский. О девстве, 17 [272 С]. Об атрибуции этого сочинения см. Clavis II, 46
382
Вопросы, 105 [757 С-760 А].
383
Лествица, 7 [809 D].
384
Там же, 7 [805 С]; 7 [809 С].
385
Там же. 7 [805 С].
Симеон также говорит о»Божественном даре»слез [386] Однако, в отличие от Иоанна Лествичника, он утверждает, что склонность к плачу и умилению зависит не от природных свойств, а только от доброй воли человека. Слезы — дар Божий, посылаемый тем, кто делами явил доброе произволение. Если мы не можем плакать, в этом наша вина [387] . Кто приобщается без слез, тот должен винить самого себя, ибо, если бы пожелал иметь их, он мог бы исполнить все заповеди Божий и получить дар плача и умиления. То, что другие Отцы воспринимали как идеал, Симеон считает нормой.
386
Cat. 4, 558
387
Василий (Кривошеий), архиепископ. Симеон, 108–109
Следующее, о чем надо упомянуть, — это описание Евхаристии с использованием образов света и огня, часто встречающееся у Симеона. Такой символизм традиционен для отношения к Евхаристии в Восточной Церкви: он находит отражение и в сочинениях Святых Отцов, и в богослужебных текстах. Симеон Метафраст, старший современник Симеона Нового Богослова, в своих молитвах перед причащением развивает тему огня, который не попаляет грешников, но очищает грех [388] . В»Каноне ко святому причащению»мы читаем:«Якоже огнь да будет ми, и яко свет Тело Твое, и Кровь Спасе мой пречестная, опаляя греховное вещество, сжигая же страстей терние, и всего мя просвещая поклонятися Божеству Твоему» [389] .
388
Ср. Молитвы, 3 [224 В]; Ямбы, 1–3 [225 ВС].
389
Песнь 9 [Канонник, 489]. Этот Канон был написан, вероятно, после смерти Симеона. Ср. наши замечания в Заключении относительно влияния Симеона на евхаристическое благочестие в Православной Церкви. Ср. также: Феогност. Главы о деятельности, созерцании и священстве, 70 [269]:«Не очистив себя, не дерзай прикоснуться к святым таинствам, дабы не опалиться, подобно соломе, Божественным огнем и не погибнуть, как тает воск (Пс. 67:2)».
Используя традиционную символику, Симеон развивает свое учение о Евхаристии в характерной для него мистической манере:
…Сам Хлеб, сходящий с неба и дающий жизнь миру… да будет тебе наслаждением и пищей, которой нельзя насытиться и которая не оскудевает. Вино же — не подобное этому видимому вину, но кажущееся вином, осознаваемое же как Кровь Христова, свет несказанный, сладость неизреченная, веселие вечное [390] .
390
Eth. 14, 214–223
[Посредством святого Причастия] Ты делаешь меня, прежде помраченного, светом… Ты осияваешь меня сиянием бессмертия. Я изумляюсь и сгораю внутренне, желая поклониться Тебе» [391] .
Свет есть Христос Иисус, Спаситель и Царь всего. Хлеб Его пречистой Плоти есть свет; чаша Его честной Крови есть свет [392] .
Акцент, как видим, делается на мистическом просвещении Божественным светом через посредство Причастия. Мотив огня, сжигающего грешников, занимает здесь не такое значительное место, как в молитвах Симеона Метафраста, где тема огня проходит как лейтмотив.
391
Hymn 20, 27–31
392
Theol. 3, 150–152
Есть еще один аспект учения Симеона о Евхаристии, который коренится в святоотеческом Предании: его понимание Евхаристии в контексте учения об обожении ('), общего для всех Восточных Отцов [393] . Симеон понимает Причастие как полное единение со Христом, ведущее к преображению и обожению человека:
Очистившись покаянием
И потоками слез,
Приобщившись, как Бога,
Божественного Тела,
393
Мы рассмотрим это учение подробнее в Главе IX нашей работы.