Прерия
Шрифт:
С нетерпением, с трудом сдерживаемым долголетней привычкой, он ожидал момента, когда можно было бы приступить к исполнению желаний великого вождя, без одобрения и могущественного покровительства которого, он ни за что не осмелился бы на шаг, встретивший столько противников в племени. Но между враждебными отрядами началась схватка, и, к великому, тайному, злобному, удовольствию дикаря, он мог свободно приступить к делу.
Траппер застал его раздающим ножи свирепым ведьмам, которые принимали подарки с пением тихих, монотонных песен, в которых вспоминались потери племени в различных схватках с белыми и восхвалялись удовольствия и слава мести. Одного вида этой группы было бы достаточно, чтобы заставить человека менее привычного к подобного рода зрелищам, чем старый Траппер, отказаться войти в круг, где они совершали свои дикие обряды.
Каждая из старух, получив нож, начинала вокруг дикаря медленный танец, лишенный всякой грации; так продолжалось, пока все они не образовали нечто вроде магического круга. Движения их сообразовались до некоторой степени со словами песни, точно так же, как жесты соответствовали мыслям. Говоря о своих личных потерях, они вскидывали свои длинные, косматые, седые волосы или распускали их в беспорядке по высохшим плечам. Если одна из старух затрагивала вопрос о сладости ответить ударом на удар, все остальные подымали отчаянный вопль; эти вопли и сопровождавшие их жесты достаточно ясно показывали, каким образом они доводили себя до необходимой степени ярости. Траппер вошел в самый центр этого круга беснующихся дьяволов так же спокойно и серьезно, как пошел бы в сельскую церковь. Его появление послужило поводом к новым угрожающим жестам и, если возможно, еще более яркому проявлению ужасных намерений. Старик сделал старухам знак остановиться.
— Почему матери тетонов поют такими жалобными голосами? — спросил он. — У них в поселении нет еще пленников-поуни; их молодые люди не вернулись еще, обремененные скальпами.
Громкий неистовый крик был ответом на его слова. Некоторые из самых смелых фурий бросились к нему, размахивая ножами в опасной близости к его глазам.
— Вы видите перед собой воина, а не какого-нибудь бродягу из Длинных Ножей, бледнеющего при виде томагавка, — сказал Траппер. Ни один мускул не дрогнул у него на лице. — Пусть женщины племени подумают немного: если умрет один бледнолицый, сотня их появится на месте, где он падет.
Ведьмы ответили на это только увеличением быстроты своих движений и силы голоса. Внезапно одна из самых старых свирепых женщин вырвалась из круга и бросилась к намеченным ею жертвам, словно хищная птица, долго парившая в воздухе и, наконец решившаяся броситься на добычу. Остальные с криками беспорядочной толпой побежали за ней, боясь опоздать и не получить части кровожадного удовольствия.
— Могучий медик моего народа! — крикнул старик на языке тетонов. — Возвысь свой голос и заговори, чтобы племя сиу могло услышать тебя.
Познал ли Азинус, благодаря недавнему опыту, значения своих голосовых данных или его смутило странное зрелище дюжины страшных старух, пробежавших мимо него, оглашая воздух звуками, режущими ухо даже ослу, как бы то ни было, но он исполнил то, чего требовали от Обеда, и, по всем вероятиям, с гораздо большим эффектом, чем тот, которого мог бы достичь естествоиспытатель. Незнакомое животное заревело в первый раз со времени прибытия его в лагерь. Напуганные его ужасным криком женщины разбежались, словно коршуны, отпугнутые от своей добычи; но они продолжали кричать и, по-видимому, не бросили вполне своего намерения.
Между тем, их внезапное появление и чувство неминуемой опасности восстановили кровообращение в жилах Поля и Миддльтона гораздо действительнее всех растираний и прочих средств, к которым они прибегали. Первый из них даже встал на ноги и принял грозный вид, обещавший, может быть, более того, что мог сделать достойный охотник за пчелами. Второй стал на колени и приготовился дорого отдать жизнь. Непонятное освобождение пленников от уз было приписано чарам медика; и это заблуждение принесло, вероятно, столько же пользы пленникам, сколько и вмешательство осла.
— Теперь нам время выходить из засады, — вскричал старик, поспешно подбегая к товарищам, — и вступить в открытый, мужественный бой. Политика требовала бы удержаться от схватки, пока капитан не оправился настолько, чтобы присоединиться к нам, но, так как мы открыли нашу батарею, то надо удержать ее.
И тут он остановился, почувствовав, что на плечо его легла чья-то огромная рука. Обернулся под влиянием смутного чувства, что происходит, действительно, нечто магическое, и увидел, что находится в руках колдуна. Этот колдун был не кто иной, как Измаил Буш.
Из-за палатки Матори, продолжавшей стоять на своем месте, вышла вереница хорошо вооруженных сыновей скваттера. Таким образом объяснилось, что пленные были обойдены с тыла, покуда все их внимание было устремлено на то, что происходило перед их глазами.
Ни сам Измаил, ни его сыновья не сочли нужным входить в объяснения. Миддльтон и Поль были снова связаны с необычайной быстротой и в полном молчании. Старый Траппер тоже не избежал этой участи. Палатка была снесена, женщины посажены на лошадей, и все направились к месту остановки скваттера с быстротой, которая, действительно, могла показаться волшебной.
Пока происходили короткие и несложные приготовления к отъезду, огорченный дикарь, который должен был исполнить приказание Матори, и его безжалостные сообщницы бежали изо всех сил но равнине. Когда Измаил удалился со своими пленниками и с добычей, место, еще так недавно полное шума и жизни обширного индейского лагеря, было пусто и безмолвно, как всякое другое место в этих обширных пустынях.
Глава XXVI
Во время этих событий, происходивших на возвышенности, всадники внизу не пребывали в бездействии. Враждебные отряды стояли на противоположных берегах реки, причем каждый из них старался вызвать другого на какой-нибудь неосторожный поступок насмешками и бранью. Но вождь поуни сразу понял, что его хитрый противник не имеет ничего против того, чтобы затянуть время мелкими схватками, бесполезными для обеих сторон. Поэтому он изменил свои планы и удалился от берега, чтобы заставить самый большой отряд врага перейти через реку. Вызов не был принят, и волки принуждены были придумать какой-то иной способ для достижения своей цели.
Не желая терять драгоценное время на бесплодные попытки заставить неприятеля переправиться через реку, молодой вождь поуни проскакал галопом со своим отрядом вдоль берега, ища удобного места, где можно было бы быстро и безопасно переправиться на противоположный берег. Лишь только его намерение было понято, сзади каждого из всадников сиу было посажено на лошадь еще по человеку, и Матори мог, таким образом, соединить все свои силы, чтобы воспрепятствовать переправе. Увидев, что его план раскрыт, и не желая утомлять лошадей, которые могли бы оказаться негодными для дальнейшей службы даже в случае, если бы им удалось перегнать более тяжело нагруженных животных сиу, Твердое Сердце привел свой отряд в порядок и остановился у самой реки.