Престидижитатор Сталина
Шрифт:
— А это где?
— Тридцать верст от Ельца, сорок от Липецка. На середине пути из Ельца в Липецк.
— И что князья хотят?
Игнатьев уже привык к моей манере речи, поэтому переспрашивать не стал, лишь усмехнулся, но скорее не над вопросом, а над своим ответом:
— Хотят по сто рубликов за десятину. Но это воронежские Волконские, им и триста тысяч довольно будет. Если вы не спешите, то, думаю, и за четверть миллиона сторговать выйдет.
— Не спешу, потому что у меня сейчас и трехсот тысяч нет. То есть погоди, Липецк, говоришь?
— И я о том же. Казенный завод чугунный там уж лет тридцать как остановлен, а император, я слышал, деловым людям изрядно потакает. Если вы возжелаете там железное дело возродить…
Возродить
Вообще-то самым удивительным в тульской металлургии было то, что большую часть дерева в Тулу возили из Московской губернии. То есть не очень удивительно, потому что в губернии уже Тульской все березовые леса практически вывели, но меня удивляло то, что в Московской березы не кончались никак. Возили дрова главным образом зимой, так как по снегу лошадка может тянуть гораздо больше груза — ну а я возил круглый год, просто потому что круглый год лошадки таскали в Москву кучу тяжелого металла, так не возвращаться же им порожняком! Однако дрова эти были именно бревнами, то есть толстыми — а вот кучи веток, очевидно, просто гнили на подмосковным лесосеках. И мне это было очень обидно — в особенности обидно потому, что внезапно выяснилось, что этот «мусор» для меня является очень востребованным топливом. Не для чугуна, конечно, а для парового котла.
Котел я сделал довольно простой, паротрубный. С перегревом пара само собой (я же «железнодорожник», зачем перегрев для паровозов нужен, понятие имел). И зачем перегрев нужен для паровых турбин, тоже сообразил — а для вращения своего генератора я как раз турбину и построил. Не очень-то и большую, но уже после того, как начал ее испытывать, понял, что генератор мой для этой турбины маловат будет. То есть если в котле держать давление в районе атмосфер примерно четырех, то в самый раз — но котел-то я проектировал атмосфер на двадцать. И вот, глядя на то, как котел поглощает специально для него нарубленные мелкие деревяшки, я с грустью думал о простых древесных пеллетах — которые из всякого «мусора» и делаются. То есть делались. В будущем делались…
Радовал одно: вопрос с электричеством я — в глобальном плане — вроде как решил, осталось лишь накопленный опыт масштабировать. Но за этим не заржавеет, нужны только металлы подходящие (турбину я бронзовую сделал, из третьей пушки) и… и деньги. Много денег, которые очень-очень нужны чтобы делать еще больше денег. Одна проблема, причем огромная: чтобы все это обеспечить, мне нужно скататься в столицу. В город под названием Санкт-Петербург. В город, где довольно много народу в лицо знали некоего канадского подполковника…
Развитие
По инструкции нужно обязательно вставить часть «Развитие действия». А то читатель не поймет, что в романе-то творится. Поэтому мы инструкцию соблюдём, и в «развитии» герой будет воплощать (ну, пытаться воплощать) то, что он наразмышлял, когда лирически отступил.
Вообще-то станков у меня было ровно два, один можно было назвать токарным, а один — если смотреть очень издали и в глубоких сумерках — фрезерным, и оба станка крутила небольшая паровая машина. Еще один станок — для изготовления нарезов внутри ствола — я даже станком не считал: так, приспособа, совершенно ручная и малопроизводительная и очень «узконаправленная», а два станка — они, в теории, были как бы универсальными. Эти станки я сам сделал для того, чтобы детальки к сеялкам точить и резать — и они, в общем-то, помогали. Но внезапно я понял, что опять некий попаданец очень долго дурью занимался — сразу после того понял, как посетил Тульский оружейный завод. Причем меня его посетить руководство завода пригласило на предмет поговорить о поставках качественной стали: похоже, им понравились плуги (или топоры), которые вообще-то были куда как лучше любых «конкурентов». И вот руководители завода — вероятно считая свой завод «премиальным рынком», а потому сами ко мне ехать посчитавшие ниже своего достоинства — меня и позвали «пообщаться».
Ну мне-то интересно было посмотреть как в лапотной России ружья клепали… Оказалось, что производство там было очень даже современным: я от вида используемых на заводе станков буквально офигел. Например, для сверления ружейных стволов использовался станок (горизонтальный причем), который веке так в двадцать первом было бы не стыдно назвать «полуавтоматом». На мои «наводящие вопросы» туляки сказали, что станки для завода они сами делают, но «на сторону» их не продают потому что «самим не хватает». Ну не хватает, так не хватает, не очень-то и хотелось. В смысле, не очень-то и хотелось покупать станки на казенном заводе за деньги. Поэтому я обстоятельно побеседовал с мастером цеха, в котором эти станки ваялись…
Обстоятельно беседовать с ним сразу не получилось, но мужик принял уже мое приглашение «посмотреть современные станки». И вот когда он увидел мой практически токарный станок, разговорчик-то и состоялся. Да, станок у меня был… он даже рядом не стоял с теми, которые мастер Дьяков для тульского завода строил. Но Никанору Васильевичу хватило взгляда на обычный трехкулачковый патрон, который я сделать сумел. Так что разговаривали мы с ним весь день, а уже на следующий день я поимел еще один — и еще более обстоятельный — разговор с руководством ТОЗа.
Все хорошо, что хорошо кончается: мы все же в процессе разговора морды друг другу не разбили. И вообще, ТОЗ мне даже продал шесть станков — те, на которых они себе станки раньше делали. А вместе со станками они не то чтобы продали, а так, «в аренду передали» все население станкостроительного цеха. Все же ТОЗ — это предприятие если не градообразующее, то наиважнейшее, и городские власти не бегом, однако распоряжения директора исполняют. Совсем не бегом, а прям-таки вприпрыжку исполняют — и довольно близко к ТОЗу мне продали (по «застроечной» цене, то есть практически бесплатно) участок в пару десятин. На котором мои мужики немедленно начали строить всякое. То есть главным образом цеха нового станкостроительного завода, а на еще одном участке, уже десятин в шесть — разнообразные жилые дома и учреждения социальной сферы. За все это пришлось пообещать изготовить для ТОЗа за следующие пару лет шесть станков бесплатно, а потом еще три года их заказы исполнять в приоритетном порядке — но два десятка квалифицированных станкостроителей того стоили. И хотя Тульский станкостроительный заработать мог где-то через год, меня такое (получившееся весьма недешевым) приобретения радовало. Впрочем, этот завод сейчас был где-то на самом краю кома навалившихся проблем.
Говорят, что женщине — чтобы сделаться неузнаваемой — достаточно умыться. Может быть, я не проверял. Но вот мужчине, чтобы коренным образом изменить внешность, достаточно две недели не бриться — и в этом я смог убедиться лично. Меня даже Петр Петрович не узнал, когда я к нему в очередной раз заехал пообсуждать Липецкие перспективы.
Правда жена была сильно против бороды и усов… ах да, я тут еще и женой обзавелся. Просто когда в Питере я свои дела сделал и напряжение меня отпустило, оно и Алёну отпустило (знала она, что сэру в рюмку подливала) — ну мы слегка так и расслабились. А потом, когда срок положенного траура по Александру Григорьевичу истек, мы с Алёной быстренько посетили церковь в Одоеве.