Претендент на престол
Шрифт:
– Не понял. Какая?– прокурор приложил к уху ладонь.
– Беременная, - пролепетала Нюра, смутившись еще больше.
– Громче.
Когда она произнесла то же слово в третий раз, прокурор наконец-то ее услышал. Он улыбнулся и вышел из-за стола.
– Беременная?– переспросил он и, мягко взяв Нюру за плечи, подвел к окну.– Если беременная, вам не сюда, вам во-он куда надо.
И показал ей стоящее на другой стороне улицы, обшитое тесом здание, в котором, как указывали вывески, находились родильный дом и женская консультация.
– Нет, - сказала
– От фронта никого не освобождаем, - быстро сказал прокурор.
– Да нет, - сказала Нюра.
– А если насчет алиментов, то пока рано. Только после рождения ребенка.
– Да не в том, - улыбнулась Нюра. По сравнению с тем, что предполагал прокурор, истинное ее дело показалось ей гораздо более простым и легко разрешимым.– Мужика-то у меня посадили.
– А-а, - сказал прокурор.– Теперь понял. И за что же его?
– А ни за что, - простодушно сказала Нюра.
– Ни за что?– удивился прокурор.– А вы в какой стране проживаете?
– Как это7 - не поняла Нюра.
– Ну, я спрашиваю, где вы живете? В Англии, в Америке или, может, в фашистской Германии, а?
– Да нет же, - объяснила Нюра, - я в Красном живу, в деревне, отселя семь километров, может быть, слышали?
– Что-то слыхал, - кивнул прокурор.– И что же в этом вашем Красном советской власти нет, что ли, а?
– В Красном нет, - подтвердила Нюра.
– Как, совсем нет?
– Совсем нет, - сказала Нюра.– Сельсовет-то у нас в Ново-Клюквине, за речкой А у нас только колхоз.
– А, понятно, понятно, - ухватил прокурор. Он взял лист бумаги и стал на нем что-то чертить.– Вот это, значит, речка, здесь, за речкой, советская власть, вот мы ее так заштрихуем. А с этой стороны, стало быть, совсем ничего Да-а, - сказал он, разглядывая с интересом чертеж, - тогда совсем, конечно, другое дело. А то уж я было подумал, как это: советская власть - и ни за что. Я лично как прокурор, ну и вообще как советский человек о таких безобразиях никогда не слыхал. Нет, конечно, бывают у нас отдельные лица, которые по глупости или с умыслом распространяют разные злостные слухи, ну таких-то людей мы, конечно, сажаем. За клевету на наш строй, на наше общество, на наш народ, но это же нельзя сказать - ни за что? Так же?
– Так, - согласилась Нюра
– Ну и чего же вы от меня хотите?
– Так я ж насчет свово мужика, - напомнила Нюра
– А я-то тут при чем?– развел руками Павел Трофимович.– Я же советский прокурор. И власть моя распространяется только на советские территории. А там, где советской власти нет, там я бессилен.
Из сказанного прокурором Нюра не поняла ничего и сидела, ожидая продолжения разговора. Но прокурор никакого разговора продолжать, видимо, не собирался. Он достал из пластмассового футляра очки, напялил их на нос и, раскрыв папку с надписью "Дело No", начал читать лежавшие в ней документы. Нюра терпеливо ждала. Наконец прокурор поднял глаза и удивился
– Вы еще здесь9
– Так я насчет...
– ...свово мужика?
– Нуда, - кивнула Нюра
– Разве я непонятно объяснил? Ну что ж попробую иначе. Запомните и зарубите себе на носу - он повысил голос и стал грозить пальцем, - у нас в Советском Союзе ни за что никого не сажают. И я как прокурор предупреждаю вас самым строгим образом, вы такие разговорчики бросьте. Да-да, и нечего прикрываться своей беременностью. Мы никому - ни беременным, ни всяким прочим не позволим. Ясно?
– Ясно, - оробела Нюра.
– Ну вот и хорошо, - быстро помягчел прокурор.– В главном договорились. А что касается частностей, то их можно и обсудить. Если в отношении вашего мужа были допущены отдельные нарушения закона, мы их пресечем, а виновных, если они есть, накажем. Это я вам обещаю как прокурор. Как фамилия вашего мужа?
– Чонкин, - сказала Нюра.– Чонкин Иван.
– Чонкин?– прокурор вспомнил, что когда-то подписывал ордер на арест именно Чонкина и потом слышал, что этот же Чонкин оказался главарем какой-то банды и что эта банда была разгромлена.– Чонкин, Чонкин, бормотал прокурор.– Значит, вы говорите, Чонкин. Одну минуточку, - он вежливо улыбнулся.– Будьте добры, подождите меня в коридоре, я все выясню и тогда вам скажу.
Нюра вышла в коридор и там провела какое-то время. В это самое время прокурор Евпраксеин кому-то звонил по телефону и разговаривал стоя и шепотом, прикрывая трубку ладонью и поглядывая на дверь. Затем он вышел в коридор, пригласил Нюру к себе, сам сел за стол, а она осталась стоять.
– Значит, вы говорите - Чонкин?– спросил прокурор.– А ваша как фамилия?
– Беляшова, - неохотно сказала Нюра, понимая, что этот вопрос задан ей неспроста.
– Правильно, - сказал прокурор.– Беляшова. В браке вы с этим Чонкиным не состоите. Так? Так. То есть, собственно говоря, вы к этому Чонкину, которого, кстати сказать, ждет очень суровое наказание, никакого отношения не имеете.
– Да как же, - сказала Нюра, - я ж беременная.
– Тем более, - убежденно сказал прокурор.– Зачем же вам связывать свою судьбу и судьбу будущего ребенка с этим преступником?
Тут он понес какую-то околесицу и стал говорить от имени какого-то множественного лица, которым или частью которого он как бы являлся.
– Мы, - сказал он, - не сомневаемся, что вы хорошая работница и настоящий советский человек и что ваша связь с этим Чонкиным была совершенно случайной. Именно поэтому мы вас и не привлекаем к ответственности,
Но именно поэтому вы должны от этого Чонкина решительно отмежеваться...
Дальше пошла и вовсе какая-то тарабарщина: трудное время... сложная международная обстановка... противоборство двух миров... нельзя сидеть между двух стульев... необходимо определить, по какую сторону баррикад...
– И поэтому, - закончил он свою мысль, - с вашей стороны было бы правильно не защищать вашего Чонкина, а наоборот, порвать с ним самым решительным образом. Было бы уместно заявить даже письменно, что я, такая-то и такая-то, вступила в интимную связь с Чонкиным случайно и неосмотрительно, не зная его звериной сущности, о чем сожалею. А? Как вы думаете, можно так написать?