Прежде, чем их повесят
Шрифт:
Кадия медленно кивнул.
— Возможно, лучше нам обоим помолиться. Боюсь, нам скорее поможет мой бог, чем ваши хозяева.
Принесли новые носилки — на них лежал воющий стириец со стрелой в животе.
— Мне надо идти. — Кадия ушел, и занавеска скрыла его.
Глокта нахмурился. Значит, начались шатания. Гурки медленно сжимают хватку. Наш конец близок, и всем это понятно. Странная штука смерть. Пока она далеко, можно над ней смеяться, но чем она ближе, тем выглядит ужаснее. Вот она рядом — и никто не смеется.
Глокта внезапно почувствовал прикосновение к плечу и, переведя дыхание, повернулся. Нога подогнулась, и Глокта отшатнулся к колонне, чуть не наступив на тяжело дышащего местного с перевязанным лицом. За спиной стояла и хмурилась Витари.
— Проклятье! — От пульсирующей боли в ноге Глокта прикусил губу остатками зубов. — Никто никогда не учил не подкрадываться к людям?
— Меня учили совсем противоположному. Мне надо поговорить с вами.
— Я слушаю. Только не надо прикасаться ко мне.
Витари бросила взгляд на раненых.
— Не здесь. Наедине.
— Да ладно! Что ты можешь мне сказать, чего нельзя сказать в зале, полном умирающих героев?
— Узнаете, когда выйдем наружу.
«Цепь вокруг шеи, туго и аккуратно, как любезность его преосвященства? Или просто треп о погоде?»
Глокта почувствовал, что улыбается.
«Жду не дождусь».
Он махнул рукой Инею, так что альбинос снова скрылся в тени, и похромал за Витари, прокладывающей путь между стонущими ранеными, в дверь на задний двор, на свежий воздух. На смену острому запаху пота пришел острый запах гари и чего-то еще…
Длинные ромбовидные штабеля высотой по плечо были сложены вдоль стены храма и накрыты серым полотном в пятнах коричневой крови. Все они. Трупы, терпеливо ожидающие погребения. Сегодняшний урожай. Прекрасная похоронная декорация для приятной беседы. Я и сам не выбрал бы лучше.
— Ну, как тебе осада? На мой вкус — шумновато, но твоему другу Коске, похоже, нравится…
— Где Эйдер?
— Что? — поперхнулся Глокта. Он тянул время, решая, что ответить.
«Я и не думал, что она так скоро узнает».
— Эйдер. Помните? Одетая, как дорогая шлюха. Украшение городского совета. Которая пыталась предать нас гуркам? Ее камера пуста. Почему?
— А, эта. Она в море. — Это правда. — Замотана в отличную цепь в пятьдесят шагов. — Это неправда. — Украшение дна залива, раз уж ты спросила.
Рыжие брови Витари подозрительно сдвинулись.
— Почему мне не сказали?
— Мне было чем заняться, кроме как информировать тебя. Мы тут войну проигрываем, не заметила?
Глокта повернулся прочь, но рука Витари уперлась в стену перед ним, загораживая дорогу.
— Информировать меня значит информировать Сульта. Если мы начнем докладывать ему по-разному…
— Ты где была последние недели? — Глокта засмеялся и указал на груду накрытых саваном тел у стены. — Забавно. Чем ближе момент, когда гурки прорвутся через стены и перебьют всё живое в Дагоске, тем меньше меня волнует его преосвященство! Говори ему что тебе угодно. Ты меня утомляешь.
Глокта собрался идти, но обнаружил, что рука Витари не сдвинулась с места.
— А если я сообщу ему, что вам угодно? — прошептала Витари.
Глокта нахмурился. Это уже не утомительно. Любимый практик Сульта, посланный следить, чтобы я не свернул с верного пути, предлагает сделку? Это трюк? Ловушка? Их лица разделяло уже не больше фута, И Глокта вглядывался в глаза Витари, пытаясь прочесть ее мысли.
«Что в ее глазах — тень отчаяния? Или все это — инстинкт самосохранения? Когда сам позабыл про инстинкты, трудно вспомнить, как они властны над другими».
Глокта почувствовал, что расплывается в улыбке.
«Вот теперь все ясно».
— Ты ждала, что вернешься обратно, как только предатель будет найден? Да? Думала, Сульт пошлет корабль для приятного путешествия домой? Но сейчас корабли никого не сажают, и ты боишься, что добрый дядюшка забыл про тебя! И тебя швырнули гуркам на съедение с остальным «пушечным мясом»!
Витари прищурилась.
— Открою вам секрет. Я не рвалась сюда, как и вы, но давным-давно усвоила: если Сульт велит что-то сделать, лучше думай, как это сделать. Я хочу одного — убраться отсюда живой. — Витари придвинулась ближе. — Мы можем помочь друг другу?
«А можем? Самому интересно».
— Хорошо. Пожалуй, я найду местечко еще для одного друга в моем плотном окружении. Я подумаю, что я смогу для тебя сделать.
— Посмотрите, что сможете сделать?
— Больше мне нечего предложить. Я не слишком умею помогать людям. Практики нет.
Он одарил ее беззубой улыбкой, тростью убрал ее руку с дороги и похромал мимо груды тел к двери храма.
— Что сообщить Сульту про Эйдер?
— Скажи правду, — бросил Глокта через плечо. — Скажи, что она мертва.
«Скажи, что все мы мертвы».
Вот она, боль
— Где я? — спросил Джезаль, только челюсть не слушалась его. Колеса повозки скрипели на ходу, все вокруг было ярким и расплывчатым; звук и свет впивались в гудящий череп.
Джезаль попытался сглотнуть — не получилось. Попытался приподнять голову — боль пронзила шею, и желудок скрутило.
— Помогите! — пискнул Джезаль, но не вышло ничего, кроме булькающего карканья. Что произошло? Мучительное небо сверху, мучительные доски снизу. Он лежал в повозке, и голова на колючем мешке тряслась и подпрыгивала.