Приговор
Шрифт:
И тут, как раз когда мы проходили мимо пригвожденного трупа, тяжело заскрипели доски, и колеблющийся багровый свет, идущий снизу, обрисовал квадрат открытого люка. Мы замерли. В следующий момент из люка показался факел, а затем – всклокоченная голова поднимавшегося по крутой лестнице солдата. Его подбородок был в потеках темно-красной жидкости; красные пятна были и на его железном нагруднике. У меня на миг возникло жуткое ощущение, что этот тип, явившийся словно из преисподней, только что рвал зубами тела своих жертв и пил их кровь. Но на сей раз это было всего лишь вино. А люк вел, конечно, не в подземное царство, а в винный погреб.
– Как-кОго… – пробормотал он, недоуменно глядя на Эвьет. Очевидно, его привлекли
– Что там, Игорь? – крикнул снизу другой голос, более трезвый.
Я с размаху ударил Игоря сапогом в челюсть – благо он так и не успел вылезти в полный рост. Он с грохотом сверзился вниз вместе со своим факелом. Я захлопнул люк и встал на него сверху. "Ищи выход!" – велел я Эвелине.
Черт, поставить бы на люк что-нибудь тяжелое… Но за те несколько мгновений, что я видел помещение при свете факела, я так и не заметил поблизости ничего подходящего. Мебель из зала сюда, в проход за прилавком, не протащить, да и нет на это времени. Солдаты – которых, судя по масштабам резни, было явно больше двух – уже ломились снизу, и люк вздрагивал от их ударов. А потом из подсвеченной изнутри щели между досками люка резко высунулось вверх жало меча, и я едва успел отдернуть ногу. Проклятье, долго мне так не продержаться…
"Дольф, сюда!" – крикнула из темноты Эвьет. Я побежал на голос, вытянув руку вперед. "Сюда!" – повторила девочка откуда-то справа, и я вовремя свернул в боковой коридор, уже слыша за спиной, как люк откинулся, и солдаты выбираются наружу. Затем я увидел слева открытую дверь, которую держала Эвелина, и выбежал на улицу.
Справа улица кончалась тупиком – к счастью, луна позволила вовремя это разглядеть, так что мы сразу побежали налево. Преследователи, выбравшиеся из винного погреба, не заставили себя долго ждать. Бросив быстрый взгляд назад, я увидел пятерых – и, похоже, несмотря на выпитое, они были еще в достаточно хорошей форме для погони.
Но, что было гораздо хуже – впереди, в начале улицы, послышались крики и топот. Навстречу нам бежало не менее двух десятков жителей, а за ними тоже гнались солдаты.
– Направо! – я увлек Эвьет в узкий переулок, в котором едва ли разъехались бы два всадника.
Мы уже почти пробежали его до конца, когда впереди появились фигуры в доспехах, с обнаженными мечами. "Проклятье!" – мысленно взвыл я и хотел уже крикнуть Эвелине, чтоб она стреляла, но тут вдруг солдаты прижались к стенам, пропуская нас. В первый миг у меня мелькнула мысль, что это какая-то ловушка, но тут же я понял, в чем дело. Это грифонцы! За время этого бегства по улицам обреченного города я и забыл, что, помимо безжалостных захватчиков и беспомощно мечущихся горожан, в Лемьеже еще остаются вооруженные защитники. Хотя, конечно, они ничего уже не могли изменить. Тех, что встретили нас, было всего трое; когда мы пробежали мимо, они вновь сомкнули строй. Сзади уже неслись вопли избиваемых, оказавшихся в смертельном капкане на покинутой нами улице, но солдаты не двинулись им на помощь, понимая, очевидно, что должны оставаться на наиболее выгодной позиции. В узком переулке они смогут сдерживать превосходящего по численности противника… до тех пор, пока не выбьются из сил, или пока йорлингисты не подойдут с тыла.
Думала ли Эвьет, что ей придется спасать свою жизнь, убегая от своих, и радоваться встрече с солдатами врага?
Мы выскочили на небольшую шестиугольную
– Туда! – я указал Эвьет прямо на колодец.
Мы подбежали к краю каменного цилиндра. Ведро было поднято и стояло на бортике. Я спихнул его вниз, но тут же ухватился за ворот, не позволив веревке размотаться больше чем на пару ярдов. "Держи так!" – кивнул я на ворот Эвелине, а сам уселся на край, перекинул ноги внутрь и ухватился руками за веревку.
– Теперь цепляйся за меня и держись крепче. Быстрее!
Девочка влезла мне на спину, обхватив меня руками и ногами и не выпуская при этом арбалета – зажатый в ее кулаке, он оказался у меня перед грудью. Я подтянул веревку вверх и уперся сапогами в ведро.
– Ну, полетели! – воскликнул я, спрыгивая с бортика и выгибаясь вперед, чтобы Эвьет не ободрала спину о стенки колодца. В животе все обмерло, сердце прыгнуло куда-то к горлу – мы падали в черную дыру, откуда тянуло холодной сыростью. Ворот стремительно вращался вверху над нами, слегка поскрипывая, и мне казалось, что этот звук слышат все йорлингистские солдаты в городе. Ощущение было, что мы падаем уже очень долго, хотя неподалеку от реки колодцы не бывают слишком глубокими. Наконец пустое ведро, в которое я все еще упирался ногами, звучно шлепнулось днищем о тугую поверхность воды, и в следующий миг мы рухнули в ледяную влагу. Рывок при ударе ободрал мне кожу на ладонях, вцеплявшихся в веревку, и сбросил сумки с моего плеча. Эвьет удержалась в первый миг, но затем все же свалилась в воду. В дополнение удовольствия тучи брызг, с шумом взметнувшихся вверх, обрушились на нас, вымочив все, что еще оставалось сухим.
Тем не менее, мы были живы и целы. Поднявшись на ноги, мы убедились, что воды в колодце, благодарение засушливому лету, не очень много: Эвелине она была по грудь, а мне по пояс. Встав на помявшееся ведро, можно было подняться и немного повыше, но на нем тяжело было удерживать равновесие. Что ж, ни перспектива утонуть, ни жажда нам не грозили. Но даже сейчас, разгоряченный бегом, я чувствовал, какая эта вода холодная. Если придется простоять в ней сутки, а то и двое…
Хотя это не худший вариант. Худший – это если наше убежище будет обнаружено. С бессильной злостью я слушал, как все еще плещется и хлюпает потревоженная жидкость, ибо сверху уже доносились голоса появившихся на площади солдат. Если они услышат… или увидят наши следы… я не знал, успела ли кровь стереться с подметок наших сапог за время бегства, или они все еще оставляли различимые отпечатки, когда мы подбежали к колодцу. Сейчас, правда, темно, а на дне колодца трудно что-то разглядеть и в полдень. Но кто мешает им кинуть вниз факел?
Голоса зазвучали еще ближе, но я, сколь ни напрягал слух, не мог понять, о чем они говорят: труба колодца превращала их в неразличимое "бу-бу-бу". А затем… наверху скрипнул ворот, веревка натянулась, и я услышал плеск вынырнувшего из воды ведра.
Проклятье! Без веревки нам отсюда не выбраться! Но и пытаться удержать ее – значит неминуемо выдать себя. А я был теперь фактически беспомощен. Я уже не мог применить мое тайное средство. Раньше не хотел, а теперь – просто не мог.
Затаив дыхание, мы с Эвьет прижимались к стенкам колодца и слушали, как скрипит ворот, поднимая свой груз. Видеть это мы не могли – темнота была абсолютной. Вода из покачивавшегося на веревке ведра несколько раз плескалась через край, обдавая нас брызгами. Затем скрип смолк, и сверху донесся короткий стук – ведро поставили на бортик. Я очень надеялся, что они не обратят внимания на вмятины, или не придадут им значения…