Приговор
Шрифт:
Я понял, что до сих пор сжимаю, словно меч, палку колбасы, и засунул ее в сумку, куда она влезла не целиком. Сидеть на корточках было неудобно; Эвьет оперлась рукой о землю и тут же отдернула руку, поднеся ее к лицу. Мои глаза уже достаточно адаптировались к темноте, чтобы различить на ее пальцах что-то темное и блестящее. Кровь. Местность здесь имела некоторый уклон, и, очевидно, кровь того самого бакалейщика, которого зарезали прямо напротив нас, уже протекла сюда между поленьями. Эвелина поспешно вытерла руку о стену дома. По переулку кто-то проскакал на коне. Издали донеслись очередные крики, на сей раз женские. Но во втором переулке, куда вела щель, вроде бы было тихо. Я решил осторожно выглянуть и оценить обстановку.
Но, не успел я подобраться
Его глаза слегка расширились, когда он заметил нас – впрочем, нельзя сказать, что он был сильно удивлен. Я со строгим лицом поднес палец к губам. Иногда такое срабатывает, особенно с людьми невысокого интеллекта – получая приказ в критической ситуации, они бездумно выполняют его, не особо задумываясь, от кого он исходит. Возможно, сработало бы и сейчас, если бы я стоял, а лучше даже – возвышался над ним. Но я сидел на корточках, а такая поза в его глазах никак не ассоциировалась с начальством.
Он сделал колющий выпад (стряхнув, наконец, кровавую каплю), но я отпрянул, одновременно вскакивая на ноги и суя руку под куртку. Меньше всего мне хотелось поднимать шум, но, похоже, другого выхода не было. В щель со своим мечом мой противник, впрочем, не полез – возможно, потому, что она была слишком узкой для замаха. Вместо этого он открыл рот, явно собираясь позвать товарищей. Но прежде, чем я успел извлечь то, что собирался, а он – закричать, коротко тенькнула тетива, и арбалетная стрела вонзилась ему прямо в разинутый рот под углом снизу вверх. Он судорожно клацнул зубами, словно пытаясь перекусить древко, издал хриплый кашляющий звук (на подбородок выплеснулась кровь) и повалился навзничь, отбросив назад руку с факелом. Тот, ударившись о землю, рассыпал искры, но продолжал гореть.
– Молодец, – обернулся я к Эвьет.
– А ты мог бы уйти с линии стрельбы, – недовольно ответила она, торопливо перезаряжая свое оружие. – Еле извернулась, чтобы тебя не зацепить.
– Ты права, – кивнул я. Сам же несколько дней назад выговаривал ей за нескоординированность действий. – А теперь бежим, пока не подоспели другие!
Мы выскочили в переулок, быстро оглядываясь по сторонам. Разумеется, к нам уже бежали несколько солдат, видевших, как упал их товарищ. Хорошая новость заключалась в том, что они бежали лишь с одной стороны; мы, естественно, помчались в другую.
Но какие шансы у двенадцатилетней девочки убежать от тренированных бойцов, пусть даже обремененных тяжестью доспехов? На открытой местности – разумеется, никаких. Петляя в переулках, можно затянуть погоню, но удастся ли оторваться совсем? Да и на других врагов натолкнуться недолго. Главное – я бросил взгляд через плечо – за нами гнались уже шестеро. Если бы хотя бы четверо…
Мы свернули за угол. Дверь ближайшего дома! Если она открыта, мы спрячемся внутри, и они почти наверняка пробегут мимо. Я изо всех сил рванул ручку – сначала в одну, потом в другую сторону. Бесполезно – заперто на хороший засов! Вновь ухватив девочку за руку, я помчался к следующему дому, но тут наши преследователи уже выскочили из-за угла.
– Эвьет, стреляй! – крикнул я.
Она крутанулась на бегу и выстрелила, не имея времени прицелиться. Возможно, потому стрела вонзилась одному из преследователей не в голову или грудь, а в ногу. Выкрикнув непристойное проклятие, он упал на колено и на руки; бросив еще один взгляд назад, я заметил, что один из его товарищей остановился возле раненого, но остальные продолжали погоню. Ладно, с четверыми я уже могу справиться, но по-прежнему чертовски не хотелось привлекать к себе лишнее внимание – может, все же удастся оторваться, не прибегая к этому способу… На мостовой был распростерт чей-то обезглавленный труп; мы перепрыгнули через него.
Есть! Они легко распахнулись, и мы с Эвьет вбежали внутрь. Еще прежде, чем ворота закрылись за нами, я заметил на их внутренней стороне железные уголки, куда вкладывается засов. Но где теперь искать этот засов в темноте? Лунный свет, падавший через окно, слабо озарял длинную скамью, стоявшую возле ближайшего стола. "Помоги!" – крикнул я Эвьет, с трудом отрывая тяжеленную скамью от пола. Девочка, быстро положив арбалет на стол, подхватила другой ее конец; стало немного легче.
– Закрываем! – крикнул я. – И-раз – и-два!
Мы рывком приподняли скамью и с грохотом обрушили ее на ворота, водрузив на место засова как раз в тот момент, когда первый из наших преследователей попытался вломиться внутрь. Он опоздал на ничтожную долю мига – но все-таки опоздал. Ворота тут же затряслись от ударов, но я знал, что теперь им так просто их не высадить. Окна же, даже если выбить стекла, были слишком узки, чтобы через них мог влезть взрослый мужчина в доспехах.
Мы тяжело дышали, особенно Эвьет, которой пришлось во время этого забега выложиться больше, чем мне. Но расслабляться было рано. Кабак отнюдь не был неприступной крепостью – недаром клиенты и хозяева убежали отсюда. Здание деревянное, и, если солдаты не смогут высадить дверь, они его просто подожгут. Тем более что факелы у них есть.
Однако у каждого подобного заведения, помимо главного входа – для клиентов, всегда имеются выходы с обратной стороны, которыми пользуются хозяева и обслуга. Я тихо сообщил это Эвелине, и мы ощупью двинулись между столами через погруженный во тьму зал в направлении прилавка. Внезапно Эвьет остановилась и дотронулась до моей руки. "Тут кто-то лежит!" – прошептала она.
Я нащупал тело ногой и наклонился, почувствовав винный запах. У меня мелькнула мысль, что это пьяница, который набрался слишком основательно, чтобы бежать даже перед лицом смертельной опасности; собутыльники, конечно же, бросили его, спасая собственные жизни (хотя едва ли они внятно представляли себе, где надеются укрыться). Однако тут же я понял, что не слышу его дыхания, а затем мои пальцы влезли в мокрое и липкое. И это было не вино.
Следующий мертвец сидел за столом, навалившись на него грудью. Еще чья-то голова с длинными немытыми волосами свешивалась со скамьи… Подошвы наших сапог ступали по кровавым лужам и липли к полу. Не знаю, сколько там всего было мертвых. Чтобы оценить картину в целом, надо было зажечь огонь, а, хотя кремень и огниво были у меня с собой, я не хотел, чтобы враги увидели нас через окна. Скорее всего, гулянка была в полном разгаре, когда солдаты ворвались внутрь. Может быть, в первый миг их даже спьяну приняли за своих… Потом те, кто еще мог твердо стоять на ногах, побежали прочь от смерти, в сторону прилавка – но знали ли они, где там выход, успел ли хоть кто-нибудь из них таковым воспользоваться? Похоже, что этого не успел сделать даже хозяин. Во всяком случае, скорее всего именно им был толстяк в фартуке, найденный нами в проходе за прилавком. Его закололи, пригвоздив к дощатому полу его собственным вертелом.