Приговор

Нестеренко Юрий Леонидович

– Уела, – вынужден был признать я. – Ладно, смотри, – я вытащил огнебой. – Прости, но только из моих рук – иное слишком опасно.

Эвьет принялась разглядывать в свете костра диковинный предмет. Главную его часть составляли четыре металлических трубки, соединенные параллельно в одной плоскости, вплотную друг к другу. С одного конца все они были открыты, с другого оканчивались подобием молоточков. Под самой нижней трубкой располагалась деревянная рукоятка, имевшая расширение вверху; в этом расширении было проделано круглое отверстие, в котором находилась спусковая скоба.

– Похоже на музыкальный инструмент, – заметила Эвелина. – Я видела такой у бродячих артистов, когда мы ездили на праздник в Пье.

– Да, на сиринкс, – согласился

я. – Его еще называют флейтой Пана, хотя церковь не одобряет это название, считая пропагандой язычества… Но у сиринкса все трубки разной длины, а здесь – одинаковой. И там нет рукоятки.

– Зато твой инструмент звучит громче, и от его музыки люди буквально теряют голову, – блеснула остроумием Эвьет.

– Кстати, я, признаться, ожидал, что ты потом из-под телеги полчаса от страха не вылезешь, – улыбнулся я.

– Ты в самом деле считаешь меня такой дурой и трусихой? – приподняла бровь баронесса.

– Я считаю тебя очень умной и смелой девочкой. Просто я уже видел, какое впечатление огнебой производит на людей, включая закаленных в боях воинов.

– Ты ведь рассказывал, что вы с учителем работали над военными проектами, и не все ваши изобретения пошли в дело. Я сразу поняла, что это – одно из них. Значит, оно называется огнебой? И как оно работает?

– Ты все поняла правильно, – кивнул я. – На самом деле, ты даже можешь догадаться, каков его принцип действия. Ибо главный его элемент ты видела в деле еще до боевого применения, – это я мог ей сообщить, ибо не собирался рассказывать рецептуру.

– Неужели порошок от клопов? – улыбнулась Эвелина.

– Нет, конечно, – хохотнул я. – Но на самом деле ты не так далека от истины.

– Огнебой – значит, бьет огнем… – рассуждала вслух девочка. – Огонь… А! Вспомнила! Ты посыпал каким-то порошком сырые ветки, и они ярко вспыхнули, несмотря на дождь!

– Ну я же говорил, что ты очень умная, – я вновь расплылся в улыбке.

– Но Жерома не сожгло. Ему разнесло голову.

– Все дело в том, как использовать порошок. Если он просто рассыпан на открытом воздухе, то он хорошо горит и не более чем. На большее, чем разжигание костра, он не пригоден. Но если его сжать в небольшом замкнутом объеме, то даже от малой искры происходит взрыв, подобный взрыву вулкана в миниатюре. Жерло вулкана выбрасывает камни на высоту в несколько миль, а ствол огнебоя выстреливает свинцовые ядрышки с такой силой, что они пробивают самый тяжелый доспех, не говоря уж о кости черепа.

– Здорово! Воистину, химия – великая наука! Так это из этой штуки ты убил своих первых троих?

– Да, и всех последующих тоже… Именно это – мое настоящее оружие. А меч я ношу лишь для видимости. На самом деле я им практически не владею, – признался я не без некоторого смущения. – Ну, то есть, знаю пару самых простых приемов, и могу рубануть того, кто нападет с голыми руками или с ножом… но против сколь-нибудь умелого мечника у меня нет ни малейшего шанса.

– Да, имея такое оружие, можно, конечно, обходиться без меча… Но почему до сих пор ты его не применял? Я имею в виду, во время нашего путешествия?

– Ну, у огнебоя тоже есть свой недостаток – четыре раза можно выстрелить быстро, а потом надо перезаряжать каждый ствол, и это занимает время, – назвал я не главную причину. – А если бы сделать еще больше стволов, он был бы слишком тяжелым.

– Думаю, после четвертого выстрела все, кто еще оставался бы в живых, удирали бы со всех ног, – проницательно возразила Эвьет.

– Это да, – согласился я. – Или стояли бы, остолбенев и намочив штаны. Как громом пораженные, вот уж воистину… Но раз на раз не приходится, знаешь ли…

– Но ведь не из-за этого огнебой не приняли на вооружение в Виддене?

Что ж, от этой темы все равно было не уклониться.

– Нет.

– Так почему?

– Потому, – усмехнулся я, – что иначе новым императором стал бы не Йорлинг, и не Лангедарг, а видденский бургомистр. А мой учитель все же не настолько

хорошо к нему относился. Он ни словом не обмолвился о своем изобретении городским властям, – продолжил я уже серьезно. – По правде говоря, как он мне признался, в первый момент он не хотел говорить о нем даже мне. Но нужно было совершать дальние поездки в это опасное время, и требовалось оружие, способное обеспечить мою безопасность – безопасность одинокого путешественника во враждебном мире… Вообще, сам огнебой – это преимущественно моя разработка, – похвастался я. – Я, например, додумался расположить стволы друг над другом – стрельба начинается с верхнего, при этом отдача подбрасывает руку, и следующий ствол оказывается на месте разряженного, почти не сбивая линию прицела… После того, как учитель создал порошок, ему не слишком хотелось заниматься дальнейшими работами в этой области. Он даже самому порошку не стал придумывать название. Так и осталось, просто "порошок"…

– Но почему?! – не вытерпела баронесса.

– Потому что он сам испугался своего творения, Эвьет, – вздохнул я. – Потому что порошок – это абсолютное оружие. Оружие, способное уничтожить все. Ничего подобного в человеческой истории еще не было…

– Думаю, то же самое говорили, когда изобрели арбалет, – усмехнулась Эвелина. – А еще раньше – мечи и копья…

– Нет! Ты не понимаешь! Мощности, а стало быть, и убойной силе любого когда-либо существовавшего оружия положен предел физическими законами и устройством человеческих тел. Слишком большой меч никто не сможет поднять, слишком большой лук – натянуть. Даже, допустим, мы сделаем стационарный лук, который будут натягивать несколько человек или лошадей – так он либо сломается, не выдержав такой силы натяжения, либо его придется делать настолько толстым, что дерево потеряет важнейшее свойство лука – гибкость. Те же самые рассуждения применимы к таранам, катапультам, требушетам и всему прочему. Где-то можно преодолеть ограничения по силе, задействовав систему блоков и рычагов, но – что гласит золотое правило механики?

– Выигрывая в силе – проигрываем в расстоянии, – прилежно ответила моя ученица.

– Именно, а значит, и во времени. Никому не нужно орудие, которое приводится в действие дольше, чем длится само сражение… В общем, любое слишком могучее оружие либо сломается под собственной тяжестью, либо окажется невозможным в обслуживании – а чаще и то, и другое. Но порошок – совсем иное дело! Он не состоит из деталей, ему не нужны ни прочность, ни гибкость. Чем его больше – тем лучше, тем более возрастет сила взрыва, и нет никаких факторов, которые бы его ограничивали. Рецепт его приготовления прост, ингредиенты доступны во многих местах Империи – так что производить его можно гораздо быстрее, чем будут строиться любые укрепления, призванные защитить от него. На строительство хорошего замка уходят десятки, иногда сотни лет. Взрыв порошка уничтожит его за одно мгновение. Всего десяти гран достаточно, чтобы пробить любой доспех. Тысячи фунтов – чтобы обрушить стену любой крепости. Если тысяча рабочих будут производить по фунту ежедневно – а это вполне по силам и Льву, и Грифону – можно будет повторять Комплен и Лемьеж каждый день. Десять тысяч тонн порошка полностью сотрут с лица земли любой город вместе с предместьями… Да, конечно, этой силе можно найти и другое применение. Прокладывать дороги через горы или каналы между реками… Но разве есть хоть малейшие сомнения, как будут использовать порошок люди?

Я замолчал. Некоторое время молчала и Эвелина, глядя на огнебой. Потом снова подняла на меня свои большие черные глаза, в которых мерцало пламя костра.

– Дольф, – сказала она, – ты ведь знаешь, о чем я хочу тебя попросить.

Ну еще бы. Именно поэтому я так не хотел, чтобы она узнала мой секрет.

– А ты знаешь, что я тебе отвечу, – произнес я вслух.

– Но почему?! Я ведь не собираюсь взрывать города. Я не прошу рассказать, как делать порошок. Просто одолжи мне огнебой. Или сделай второй такой же.