Приговоренный к смерти
Шрифт:
И только бледный, как смерть, Эйон ее будто не замечал. Выросший на Эльфийской гряде, он много раз бороздил море коварней и беспокойней, чем Северное. Но зато он постоянно мерз, и даже согревающие руны, нанесенные на стенах кают, не могли ничего с этим поделать.
Но стоило преодолеть риф Безжалостный, на острых гребнях которого виднелись потемневшие обломки разбитого судна, как погода изменилась. Морозный ветер перестал хлестать по щекам, вода успокоилась.
А на следующее утро, обрадовавшись наступившему затишью, на палубу выбрались все.
Перемена была поразительной.
— Ну что, все пережили болтанку? — со злорадной ухмылкой спросил капитан у Рика. — Дальше будет легче. Эту часть пути до Льдистых островов моряки называют стеклянной водой…
— Красота!.. — выдохнул Клыкастый, кутаясь поглубже в капюшон.
— Ближе к вечеру уже начнут попадаться ледяные шапки на волне, а к утру увидим берега «Котла», — деловито сообщил Лорус.
— Какого котла?.. — не понял Бруно.
— Кьелл переводится как «котел», — пояснил Рик, щурясь на ослепительное море.
Мыслями он уже был на родине.
Там, где от тяжести снегов ветви деревьев клонятся до земли. Там, где в белых долинах затеряны длинные палаты усадеб, сложенные из цельных бревен и объединяющих под одной большой крышей большие семьи. Сердце любой усадьбы — длинный очаг, тепла которого хватит на всех: и членов семьи, и гостей, и случайных путников. А над этими усадьбами незыблемыми громадами возвышаются замки правящих династий — приземистые, сложенные из серого или черного камня, но изнутри такие же деревянные и теплые. И точно так же, как и усадьбы, они укрывают от холода и непогоды главу рода и всех его домочадцев. И нередко в их число входят семьи самых преданных и верных дружинников.
Вместе легче пережить зиму. Потому что вместе — теплее. Одиночке на Льдистых островах не выстоять среди снегов. И все это понимали. Рик не знал, насколько за прошедшие столетия изменился север, но раньше можно было безбоязненно постучать в любой дом и днем, и ночью, и получить приют, теплую постель у очага и горячую еду.
Ведь никто не знает, как повернет жизнь. Сегодня ты в тепле, а завтра, может статься, сам будешь стучать окоченевшими руками в чужую дверь.
Полюбовавшись красотами стеклянной воды, друзья постепенно начали перебираться обратно в каюты. И вскоре на палубе из всего отряда вместе с Риком остался только Бруно.
Он выглядел непривычно серьезным и сосредоточенным. Взгляд, устремленный на волны, словно пытался увидеть в морской глубине что-то очень важное.
— Любишь ее? — спросил вдруг Бруно, не отрываясь глядя на холодный блеск прозрачной голубой воды.
Рик удивленно взглянул на друга.
— Ты это с чего?..
Бруно пожал плечами.
— Не знаю… Ты тут недавно говорил про дом, Эйон ради детей и жены готов на все…
— Ради жен, — поправил его с улыбкой Рик. — У него их две. Или даже четыре, не помню точно.
— Да какая разница, хоть десять, — отмахнулся Бруно. — И ты ради Берты плывешь на Кьелл, хотя знаешь, что тебя там ждет ловушка. Вот как ты понял среди толпы хорошеньких женщин,
Рик смахнул иней с отросшей бороды и усов.
— Да я как-то даже вопросов себе таких не задавал. Просто мне понравилась женщина. Пришел, взял. Моя. Вот и все.
— Но есть же столько других?..
Рик кивнул.
— Есть. Но я хочу эту. Потому что моя. И знаешь, ты не прав, когда говоришь, что я плыву на Кьелл потому что там именно Берта. Точно так же я поплыл бы и за тобой. И за Клыкастым, скажем. Потому что вы как…
Громкий окрик одного из матросов прервал их разговор.
— По левому борту!.. — пронзительно закричал он. — Готовь гарпуны!..
— Что там? — недовольно крикнул Лорус, направляясь к левому борту. Рик с Бруно, переглянувшись, поспешили за ним.
— Помоги нам свет!.. — воскликнул другой матрос, в ужасе отшатнувшись.
— Да что там… — хотел было выругаться капитан, но онемел и вытаращил круглые глаза.
Заглянув за борт, Рик с Бруно увидели то, что так напугало Лоруса.
Это был человеческий торс. Расплывшееся облако волос, разорванная рубаха, открывающая синюшно-зеленоватое плечо и переломанные кроваво-красные ребра в огромной ране на боку. Нижней части тела не было вовсе.
И этот торс пытался ухватиться руками за борт корабля.
Гарпун, брошенный чьей-то твердой рукой, вонзился монстру в плечо. Тот издал резкий шипящий звук и резко поднял голову.
Одна глазница утопленника была пуста, но из второй раскаленным угольком смотрел нечеловеческий, чудовищный глаз. Разинув лишенный губ уродливый рот, он вдруг вцепился пальцами в деревянный борт и прямо с гарпуном в плече ловко вскарабкался наверх. Все невольно отпрянули, а из раскрытой ладони утопленника вырвалось пламя. Огонь объял гарпунщика с ног до головы, превращая человека в живой факел. Тот с пронзительным криком упал на палубу. Рик обрушил на пламя волну воды, в то время как Бруно спустил на монстра своих тварей. Альта оплел его своими щупальцами, в то время как горгулья с хрустом прокусила череп, выжирая мозг утопленника.
Рик тем временем склонился над истошно кричавшим человеком в обуглившейся одежде. Все его лицо превратилось в сплошной ожог. На палубе под гарпунщиком чернело опаленное пятно. Команда, испуганно поглядывая на обмякший обрубок утопленника, обступили раненого.
— Твою мать, проклятый Кьелл!.. — выкрикнул капитан. — Сделай что-нибудь, Нортон!..
Рик только руками развел — он не знал, что делать. А матрос между тем все кричал и кричал…
— У меня нет маритимы, Лорус, — упавшим голосом проговорил Рик. — А что еще можно сделать, я не знаю.
— Но ты же маг! — проорал ему в лицо капитан.
— Я владею только той магией, что отнимает жизнь, а не возвращает ее, — проговорил Рик. — Я даже страдания его облегчить не могу, прости.
Крик матроса оборвался, сменился гортанным хрипом. Судорожно дернувшись, раненый умолк. На корабле стало тихо. Только мачта поскрипывала, как ни в чем не бывало, и мягко плескалась волна за бортом. Через несколько мгновений на палубу выбежала подмога — весь отряд Рика в полном составе, но и они ничего не могли бы сделать.