Приграничная история
Шрифт:
– Морина, я не прощу себе, если...
– мужчина запинается, как будто боится произнести что-то вслух. Какой странный! Разве слова что-то значат? Важнее всего поступки.
– ... если она умрет?
– жестко заканчивает женщина, и я ее понимаю - ни к чему сюсюкаться с неизвестным. Почему он такая размазня?
– Зачем ты так?
– Вот что, Керс, прекрати страдать и просиживать с Лией целыми днями. У нас хорошие целители, которые дежурят около нее круглосуточно. Если ей суждено выжить - она выживет, и будем надеяться, что все обойдется без серьезных последствий. Если ей суждено умереть -
Хлопнула дверь, мерно простучали по полу каблучки, унося свою хозяйку прочь. Ее раздражение было понятным и очень болезненным. Такое же чувство у меня возникало, когда все кругом начинали интересоваться, почему я не замужем последние лет десять и почему у меня нет целой кучи отпрысков. Отсутствие постоянного спутника жизни казалось любопытствующим чуть ли не грехом. Они немедленно начинали искать во мне изъяны и находили же, черт возьми! Интересно, а почему я никак не выходила замуж, а?
Пока я лихорадочно пыталась вспомнить причину своего одиночества, в комнате появились новые персонажи. Кстати, а в какой комнате? Что я вообще здесь делаю? Я же должна была с Серым пойти в лес за травами, у меня на исходе почти все заживляющие растения!
– Как она?
– спросил кто-то. Какой голос: бархатистый и чуть хриплый. Интересно, его обладатель красив?
– Без изменений.
– Иди домой, сержант, мы побудем с Лией.
– Я не могу.
– Иди, - с нажимом повторил тот же приятный голос.
– Отдохни, приведи себя в норму. Иначе ее жертва будет напрасной. Ты ведь этого не хочешь?
– Не хочу, - безжизненно и глухо ответил мужчина. Мне захотелось дать ему хорошенького подзатыльника и отправить восвояси, чтобы не действовал на нервы.
В разговор вступил еще один мужчина:
– Вчера пришло сообщение из Гридина - там задержали мужчин, подходящих под разосланное вашим капитаном описание. Судя по всему, это и есть злополучные разбойники.
– И что из этого?
– по-прежнему безэмоционально спросил страдалец.
– Их допросят с помощью магии на причастность к нападениям на корлинских стражников. Если вина будет доказана, их казнят.
Роди говорит, что жалость - удел слабых. Я всегда с ним спорю и сержусь: нельзя же быть таким жестоким! Он смеется и говорит, что со временем я пойму.
– Интересно, - после недолгого молчания вернулся к разговору бархатистый голос, - почему они нашлись именно сейчас? Неужели нет никакого хитрого заговора, и это просто череда несчастных случаев?
– Прошу прощения, - резко и как-то зло перебил нытик, - но мне нет никакого дела до разбойников и до всего остального. Лия лежит здесь уже неделю, и ничего не происходит!
– Идите домой, Керс, вам необходим отдых!
– Да что вы заладили все: отдых, отдых?! Я не устал, просто...
Открывается дверь, и уставший женский голос произносит:
– Зато мы устали следить и за тобой, и за Лией. Пожалей хотя бы нас с Аникой.
Страдалец сникает и, покорно бормоча слова не то извинения, не то недовольства, плетется к выходу. Как же хорошо, когда жалось не разлита в воздухе! Роди действительно прав - этот гадкий яд разрушает все остальные чувства. Оставшиеся мужчины молчат. Мне нравится эта тишина.
– Рэм, что с тобой?
– Не знаю, Эл. Наверное, я успел привязаться к этой женщине.
– За несколько дней?
– Столько произошло за эти несколько дней! Она смелая и сильная... была. А теперь вот тут лежит. Тебе не кажется это неправильным?
– Кажется. Но эта неправильность встречается сплошь и рядом.
– Мне кажется, что я устал от всех этих опасностей и смертей, - как-то неуверенно и тихо говорит красивый голос, будто эта мысль никогда не приходила ему в голову, а сейчас он удивлен безмерно.
– Наверное, пора остепениться и жить нормально.
– Ты ли это говоришь, друг? Ты всегда говорил, что покой и мирная жизнь не для тебя!
– Сам себе не верю, Эл. Я никогда еще не встречал подобных женщин. Кто из наших знакомых женщин ввязался бы в схватку магов с нежитью?
– А как же Большая Энн? - со смешком уточняет кто-то.
– Ну, знаешь ли, нет на свете ничего, что испугало бы Большую Энн, особенно после литровой кружечки самогона.
– И что ты будешь делать?
– после недолгой паузы спрашивает неизвестный.
– Я буду ждать. Что еще мне остается? Ждать и надеяться.
– А когда она очнется?
– Все очень просто: докажу ей, что сделаю ее счастливой.
– А как же Керс?
– Он потерял право находиться рядом.
Бедный Керс: эти заговорщики планируют лишить его любимой!
– Неужели все так серьезно?
– Да.
Интересно, о какой женщине говорил этот красивый голос со своим скептически настроенным другом? Еще и Керс к ней неровно дышит. Ловлю себя на мысли, что начинаю завидовать незнакомке, окруженной мужчинами, и проваливаюсь в блаженную темноту.
Я совершенно не помню, кто я, как меня зовут, где я живу и чем занимаюсь. Меня нет. Я просто песчинка, капелька росы на лепестке розы по утру. Темнота зовет и манит, обещает долгожданный покой и свободу. Свободен только тот, кому не за что держаться в этом мире. А за что держаться мне, если я даже имени своего не помню? Мне страшно, холодно и одиноко. Я потеряна, и долгожданная пустота все никак не приходит, не уносит эту боль.
Я плыву в омуте бесконечных надежд и страданий, поток которых тянет меня на дно. Каждый вдох дается все с большим трудом, но смерть почему-то не забирает меня. Вдруг тьма прорезается ярким светом, от которого режет глаза. Тьма недовольна, она забивается во все углы, поджидая своего часа, который обязательно настанет. Свет приходит не один - он окутывает собой тоненькую женскую фигуру, на плечи которой наброшена изысканная индирская шаль. По мановению изящной руки незнакомки свет слегка гасится, и я могу рассмотреть лицо женщины. У нее тонкий чуть длинноватый нос, маленький рот, высокие острые скулы и холодные серые глаза. Она могла бы казаться очень суровой и мрачной, если бы не притаившаяся в пронзительных льдистых глазах смешинка. Женщина улыбается мне, и ее лицо преображается совершенно: такой красавицы еще поискать.