Прииск «Безымянный»
Шрифт:
После сужения, долина Курунга снова стала шире, русло прижалось к левому борту с крутым уступом в надпойменной террасе. Фёдор нагрёб полный лоток породы, и с нетерпением стал мыть. Избавился от глинистой фракции, сбросил крупные обломки породы, осторожно промыл песок и, наконец, осталась только тяжёлая фракция с рудными минералами. От возбуждения он весь напрягся и, затаив дыхание, наклонился к лотку и стал изучать шлих. Но сколько он ни смотрел — золота не увидел. В пробе было пусто. От досады хотелось забросить лоток куда-нибудь подальше и навсегда забыть о надеждах,
«Вот тебе на! А как же пробы Брукса? Может, золото пойдёт в верховье. Если оно есть, то должно быть и здесь».
Пересилив себя, он промыл ещё один шлих — результат был прежним: золота не было. Третий шлих Закатов отобрал в головке косы и, наконец, увидел долгожданные золотины. В лупу он рассмотрел, что они совершенно не окатаны. У золота была неправильная копьевидная и угловатая форма, на поверхности виднелась штриховка.
Глава 25. Чужая судьба
После встречи с Жекой Иван промучился весь день, а вечером не мог заснуть. Он лежал в темноте и размышлял о своей жизни. По стечению обстоятельств он оказался рядом с пропавшим золотом и теперь может разделить участь Жеки и Кригера. Нет, этого допустить нельзя, надо срочно бежать отсюда. Бежать, даже несмотря на то, что на работе у него всё получилось и впереди неплохая карьера. Это возможно только в будущем и то, если никто или ничто не помешает. Но, если смотреть правде в глаза, его судьба может сложиться по-другому. Он повторит путь многих талантливых людей, мечтавших добиться успехов в своём деле, которому хотели посвятить всю жизнь. К сожалению, их мечтам не удалось сбыться. Можно сказать, их просто растоптали.
Теперь они представляют серую безликую массу, похожую на ту, какую он недавно видел. Попав на Колыму, многие из них никогда не вернутся, а если даже останутся живыми, то уже сломленными духом, не способными ни на что.
«Зачем мне разделять их судьбу? Я не хочу пополнить многочисленную армию заключённых. Пока не поздно, надо бежать. Вот парадокс: я сам рвался на Колыму, хотел принести пользу своей стране, мечтал внести свой вклад в изучение Севера, а теперь мне приходится думать о том, как быстрей и незаметно отсюда сбежать. Если я убегу, здесь обойдутся без меня, а если останусь — заберут и пошлют на лесоповал или на разработку какого-нибудь месторождения.
Разве я об этом мечтал, и для этого учился? Конечно, нет, — ответил он себе. — Раз я здесь не нужен, то должен быть там, где мне не будут мешать, где можно будет себя реализовать».
Он долго размышлял о своём месте в этом обществе, о побеге с Колымы, на который его подталкивал Жека, и постепенно мысли вернулись к страшным мгновениям, пережитым во время катастрофы, к золоту, в хищении которого его хотели обвинить.
Встав с кровати, Иван подошёл к полузамёрзшему окну. На уличном столбе ветром раскачивало выключённый фонарь. Мело снег.
«Немного потеплело — вот поэтому давление пошло вниз. Но всё равно за сорок — меньше тут не бывает».
Заскрипела кровать. Во сне из стороны в сторону метался коллектор, недавно
«Как по стеклу, — передёрнуло парня. — Как там, интересно, Жека и другие зэки? Вот уж кому не позавидуешь, так это им. И всё-таки, куда же делось золото? Похоже, что пропал тот ящик, который я разбил. Ведь потом я его больше не видел, правда, до последнего времени он меня не интересовал».
В коридоре хлопнула дверь, заскрипели половицы. В окно Иван увидел серую фигуру, проскочившую в уборную, стоявшую на улице. За каждую минуту пребывания в этом заведении на морозе можно было давать молоко, как за вредные условия труда.
«Так, у чекистов теперь есть два реальных подозреваемых — это я и пилот Сенькин, — вернулся к размышлениям Иван. — Майор, я думаю, не в счёт. Хотя кто знает, может, и его раскручивают. Чем он лучше других. Его завихрения в данном случае выступает против него. Только я не пойму логику следователей, а, впрочем, чего тут непонятного: им нужно найти пропавший металл. Вот они его и ищут, и делают это всеми дозволенными и недозволенными способами. Спасибо Жеке, приоткрыл мне глаза. По его словам, следователи могут докопаться даже до телеграфного столба».
— Ты что не спишь? — окликнул его сосед. — Спи, ещё ночь.
Повернувшись на другой бок, он сразу захрапел.
«Скорее всего тот ящик спрятал Свиридов, чтобы до него никто не добрался. Я же его разбил, а потом крышку наживил на старые гвозди. Как сейчас помню, когда её прилаживал на место, несколько гвоздей загнулись. Под пистолетом не только гвозди загнутся, сам загнёшься. До сих пор мурашки бегают по спине».
Иван поёжился. Тело передёрнуло, как от судороги. — «Кстати, того ящика я и, правда, больше не видел. Значит, Свиридов закопал его в снегу. Если бы в снег, его бы нашли. Там, наверно, перекопали всё на сто рядов. Значит, не в снег. А куда тогда?»
Иван лёг и ещё долго не мог заснуть. В полудрёме ему виделись какие-то зловещие чудовища, сновавшие возле разбившегося самолёта. Потом они куда-то исчезли, а вместе с ними пропало золото.
Как сказал Жека, Вера действительно работала в аэропорту. Только была не диспетчером, а дежурной. Не заметить её было невозможно: высокая, статная женщина в чёрном драповом пальто с песцовым воротником и в шерстяной вязаной шали. На ногах у неё были оленьи торбаза, расшитые мелким бисером. Чтобы не привлекать к себе внимание, Иван выбрал время, когда в зале был народ.
— Вера, здравствуйте. Я от ваших приятелей, — подойдя к ней, сразу начал парень. — Мне надо срочно улететь. Я хорошо заплачу.
Женщина вскинула на него большие голубые глаза. Иван увидел секундное замешательство, быстро сменившееся интересом.
— Ты беглый? — спросила она тихо.
— Нет, нет, что вы! Я работаю в Верхоянске. С документами у меня всё в порядке. Просто так сложились обстоятельства, что надо отсюда уехать. И чем раньше, тем лучше, — добавил он заметно волнуясь.