Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода"
Шрифт:
"Наверное, этот драчун - ее муж", - пронеслось в горячем сознании эстонского парня Кипятарну в тот момент, когда зубы горстьми зеленого горошка посыпались на мраморный пол ресторана.
Очухался пылкий любовник легкомысленной провизорши уже в кустах. Пыылка отряхнулся, прикупил в палатке чипсов и побрел к набережной в надежде покормить в Яузе уток, которых там отродясь не было. Проезжавший мимо патрульный "воронок" принял его за сбежавшего из Бутырки зэка.
Надо заметить, Павлуха, - Макарыч пригубил "Гжелки" и жизнеутверждающе хрюкнул: теплая и противная водяра требовала немедленной лакировки "Балтикой", -
Словом, воронок случайно зацепил Пыылку Жуутку бампером, когда он, вынюхивая в Яузе уток, перегнулся с чипсами через парапет.
Все остальные подробности этого нашумевшего дела газета "Советская Россия" осветила абсолютно достоверно, разве что вместо "Слава Труду!" утопленник выкрикивал в рыболовной сети "Свободу независимой Ээсти Вабарийк!" - и корреспондент Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "Свобода" намертво вгрызся в пивную держалую утварь с омывающей моренную равнину Ээсти Вабарийк спасительной влагой.
Занимательная история произвела на Павлуху неизгладимое впечатление. Она залпом осушила стакан дагестанского коньяка и понесла, по обыкновению, околесицу.
– Когда я училась в пятом классе целково-приходской школы для особо одаренных девочек с алкогольным уклоном, в нашей винницкой деревеньке "Бутылка в сердце" завелся медведь-бухарик. Шастал по дворам и требовал выпить. Понятно, что отказу он нигде не знал. Поди спровадь медведя! А пристрастил его к зеленому змию наш лесник Дикопас Ломакович Мохнатый.
Сначала он косолапому горилку в миску наливал, потом тот навострился трескать ее из стакана, а через пару месяцев хлебал уже из горла. А прознала-то я об этом случайно.
Пошла в лес по грибы, глядь - сидят в обнимку на лавочке у избы лесничего и накатывают.
– Павлуху развезло, она свински хихикнула, два раза подмигнула Макарычу левым глазом, полраза правым и высунула язык, что означало: "Я бы засадила еще!".
Журналист плеснул ей в стакан "Дагестанского", да так щедро, что коньячок потек с краев на скатерть, заляпанную кетчупом, майонезом, горчицей, вином и засохшим веществом белого цвета, напоминающим бычью сперму.
– Когда поведала о своем открытии батяне, он не поверил.
– Павлуха самозабвенно облизала посудину.
– На следующий день поперлись в лес вместе, и к нам прилип еще тятькин собутыльник по кличке Цирроз, прихвативший для сугрева от августовского пекла трехлитровую бутыль горилки, это была их с отцом трехчасовая летняя доза на двоих. Ну, понятное дело, по дорожке они все прикладывались к ней.
Вышли мы, значит, на поляну, и верняк! На лавочке - лесничий с бурым сплелись в брудершафте. Я по-малолетству так и осталась в сторонке, а отец с Циррозом завосьмерили к ним.
Дикопас на радостях - блевать!
Оказывается, горилка на исходе. Топтыгин, когда запасной состав с горючим прибился к избушке, пустился в пляс. Теплая, скажу я тебе, Макарыч, собралась тогда в лесу компашка.
– Павлуха прикончила "дагестанца", семь раз рыгнула и четыре с половиной раза икнула. Это надлежало трактовать не иначе как: "Не мешало бы повторить!". Макарыч освежил емкость.
– Ломакович, - Павлуха оживленно высморкалась на скатерть точечным попаданием на пятно от предположительно бычьей спермы, - приволок из избушки гармошку, и косолапого понесло.
И гопака выделывал, и вальсировал с Циррозом, да и родителя не обидел - пригласил на белый танец.
Меня четыре раза посылали за подкреплением. В заключительную ходку напоролась я в лесу на Председателя нашего колхоза Жопеня Приветовича Неурожаева. Он, Макарыч, сильно смахивал на тебя - тоже слегка не в себе. Но ты, согласись, придурок от рождения, а у Приветовича это благоприобретенное. Случилось как-то ему поссориться с женой. А та была баба крутая, неспроста трудилась в юности на панели и грохнула из двустволки двух отчимов за сексуальные домогательства к ее матери, не подкрепленные материально, - Павлуха злобно заиграла мышцами влагалища, так как припомнила клиента, подохшего на ней во время оргазма и не заплатившего за услуги.
– Ну и через пару-тройку недель после скандала, когда благоверный расслабился и потерял бдительность, она попросила его нагнуться и поискать закатившуюся якобы под диван сережку, а когда Жопень глупо опустился на четвереньки, то прижала его намертво пудовым коленищем, включила фен и вставила ему в задницу.
С той поры Приветович наш стал суетливым, как импотент в порнографическом видеосалоне, и мнительным, точно мужик, забеременевший после смены пола.
С утра он скакал по колхозу, представляясь новым Карлссоном, только не с пропеллером на спине, а с феном в жопе, а потом удирал в лес раскрывать заговоры парнокопытных, которые якобы спят с его женой.
Весь лес был сплошь в силках, в них я и угодила. Так этот подлец Неурожаев еще и отобрал у меня две трехлитровки с горилкой. Дескать, в целях выбивания из лося признательных показаний необходимо для начала его подпоить.
И ушел, гад, бросил муравьям на съедение. Но я, Бог миловал, капкан-таки перегрызла, ты же знаешь, Макарыч, мою голливудскую улыбку, - Павлуха разинула пасть и лязгнула клыками у носа журналиста, - и доковыляла кое-как до поляны.
А там, е-мое! Алкабрудэры мои в кучку возле лавочки сбились и посапывают друг на дружке. Причем косолапый накрыл всех сверху, да так, что от мужиков осталось одно мокрое место. Что ж тут поделаешь, видать судьба деревенская...
Павлуха перевела дух, выдернула волос из левой ноздри и принялась за непочатого "дагестанца". Макарыч посмотрел на отсутствующие часы. Так как он не выносил занудных сцен разлуки, то отпросился у Павлухи на пять минут якобы для обсуждения с барменшей деталей предстоящего десерта.
Расплатившись с Изабель и выдав ей дежурный комплимент в виде обещания расквасить-таки по возвращении из командировки ее паскудную желтую харю, корреспондент Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "Свобода" выскочил на улицу и юркнул в ясеневскую подземку.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
В метро Макарыча стали обуревать сомнения, а надо ли вообще ему тащиться в эту чертову командировку? Перед ним замаячил дух мудрого старого приятеля, профессора Разгуляя Забиваковича Пофигистова, с которым они корешанили во Всесоюзном Институте Повышения Квалификации Журналистских Кадров СССР.