Приключения Петра Макарыча, корреспондента Радиорубки Американской Парфюмерной Фабрики "свобода"
Шрифт:
Члены комиссии крякнули, переглянулись, встали и гуськом направились к выходу. Через двадцать минут в штаб батальона позвонил генерал из Министерства, и его косоглазый подчиненный только успевал выкрикивать:
"Так точно!", "Никак нет!", "Слушаюсь!", "Виноват!", "Исправлюсь!".
Еще через двадцать минут комиссия погрузилась в автобус и укатила.
Прыщавый подполковник, как мне потом рассказал водитель автобуса (я заказал ему для деда Голенище бочонок самогонки, и он не подвел, доставил пойло через три месяца, в течение которых дед успел бросить пить и перейти на легкие наркотики в виде бубликов с маком), пытался по дороге покончить с собой.
Он
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Евдокия, тщетно пытаясь уловить связь между регулярными похоронами мужика Живила Недобитова, чайником со свистком, излишками солдатских портянок, дедом-наркоманом Голенище и прыщавым бомбозасранцем-подполковником, вдруг вспомнила о полотенце с вышивкой, предназначенном журналисту в дальнюю дорогу и отмокающем для безопакостной сушки в ванной с рыжей иранской хной.
Она вскочила и понеслась в санузел. А когда вернулась на кухню, та была пуста. Макарыч не выносил длинных сцен расставания. О нем напоминал лишь запечатанный пухлый конверт на табуретке. Надпись, выполненная тараканьей жидкостью, гласила: "Использовать в случае мирового кризиса, вызванного противостоянием праху Саддама".
Евдокия уронила полотенце на пол и осела на табурет, ощутив исходящее от конверта тепло. Ее глаза превратились в известный столичный автосервис "Капель". В нем тоже всегда царила великая грусть, так как невозможно было отремонтировать даже самую мелкую неисправность, благодаря чему "Капель" пользовалась бешеной популярностью у дебильных и сентиментальных автолюбителей.
Соленые ручейки образовали на зеленом махровом халате рельсы, на которые ей немедленно захотелось броситься. Однако припомнив обещание постояльца вернуться из командировки другим человеком и сделать ее старость безбедной, Патрикеевна сорвалась с табуретки, запрыгнула на нее и придвинула из антресолей пыльный чемодан, в котором хранился "неприкосновенный запас".
Как Вы догадались, он являл собой батарею зажигательных снарядов с жидким вышибным зарядом в виде ее возлюбленного орехового коньяка.
* * *
В троллейбусе 85 к Петру Макарычу пристала подвыпившая тетка. В левой руке она держала банку "Gin Tonic", а правой ухватилась за лацкан Макарычева пиджака, пытаясь ему доказать, что он (пиджак) принадлежит ее собутыльнику Денатурату.
– Покайся, верни пиджак!
– настаивала тетка.
– А не то заявлю на тебя Главному Санитратному Врачу, что ты ночью изнасиловал меня по моей просьбе и заразил птичьим гриппом на основе атипичной пневмонии.
Журналист, осознав, что на всю минувшую ночь твердого алиби у него нет, спустил в банку набежавшую за неделю мелочь - двадцать рублей и тридцать копеек. Деньга радостно забулькала. Тетка достала из чулка фонарик, посветила в отверстие и одобрительно захлюпала. На ближайшей остановке она лихо соскочила и метнулась к пивному ларьку.
Только от нее отделался, как чья-то тяжелая рука легла на его плечо. Это был Холерик Содомович Параноиков, знаменитый врач-психиатр, такой же невменяемый, как и все его пациенты.
Холерик не умел говорить. Он орал. Троллейбус содрогнулся, когда он прогремел.
– Здорово, паскуда Макарыч! Так ты еще жив?! А меня Глюкерик (жена Холерика Глюкерия, преподаватель Основ теории непротивления насилию в Московской Спецшколе для Детей Заместителей Министров. В этом учебном заведении во главу угла было поставлено воспитание в чиновничьих отпрысках ущербности и покорности судьбе, основанных на том, чтобы всегда находиться, как и их родители, на вторых ролях.
– Авт.) разводила, что видела тебя в полупьяном состоянии на Ленинских Горах, которые стараниями твоей антисоветской Радиорубки стали теперь Воробьевыми.
Глюкерик орала мне в задницу, когда я ставил психзащиту ее лобковым вшам, что ты валялся в кустах без ботинок и с расстегнутыми трусами, или даже вообще без них, а твою гнилую тыкву покрывала узбекская тюбетейка. При этом ты пел на туркменском языке "Интернациоанал" и предложил Глюкерику, когда она шагнула в кусты по нужде и, присев на корточки, охладила твой пыл, рюмку "Хереса".
Коньком Холерика-психиатра был психоанализ. Он считал себя непревзойденным в этой сфере. Параноиков анализировал пациента буквально со всех сторон, исследуя в том числе: его сны, мочеполовую систему, любовные связи прадедушки, гардероб тещи, частоту стрижки волос на груди и ногтей на ногах, отношение к Фоме Аквинскому, Папе Римскому, французским коммунистам, итальянскому оптическому волокну и греческим бульдозерам, часам марки "Casio" и бритвам фирмы "Fillips", шведскому грузовику "Volvo" и безалкогольному клинскому пиву, полиграфической промышленности Сенегала, Кубку Стэнли, знаменитому (покойному) северо-ирландскому футболисту и алкоголику Джорджу Бесту, немецкому линолеуму и суздальскому репейному маслу.
С горящим взором и обильным внутренним потоотделением великий психиатр Холерик требовал деталей вязки любимой собаки пациента (даже если таковой и не было) и подробностей цветовой гаммы утренних испражнений всех членов семьи.
При этом, задавая вопрос и не удосужившись выслушать ответа, Параноиков тут же переходил к следующему.
– А поведайте-ка мне, разлюбезный, с какой периодичностью Вы ходите по большому делу?
– Последний раз я ходил под себя...
– Не была ли склонна третья любовница Вашего прадеда к нетрадиционным видам секса, то есть к совместному проживанию с особью противоположного пола?
– Мой прадед был кастрирован в...
– Снятся ли Вам бегемоты в трико?
– Недавно жена купила себе трико, и мне приснилось, что я соблазняю в нем...
– Была ли у Вас мысль прикончить жену и какое орудие Вы бы для этого избрали?
– Один раз я ее треснул скатертью по голове и включил уже автоматическую мясорубку, чтобы провернуть в ней ее язык, но она успела...
– А у Вас есть язык?
На этом месте несчастный подопытный псих всегда высовывал язык, и Параноиков, основательно потискав его плоскогубцами, ставил всем тронутым один и тот же диагноз:
"Больной страдает шизофренией в третьей, неоперабельной, стадии. Социальной опасности не представляет. Лечение - амбулаторно-стационарное, на дому у лечащего врача. Психоанализ - четырнадцать раз в неделю. Очистительно-питательная клизма по методике доктора Шлакозлакова-Авитаминозова - двадцать восемь раз в неделю. Прогулки босиком по мокрым морским камням на дне Каспийского озера по системе водолечения Себастьяна Кнейпа - пятьдесят шесть раз в неделю. Горилка с перцем - три с половиной литра через день на третий. Сон на выступе балкона в трусах и кепке - летом круглосуточно, зимой - три часа после обеда и с двух до четырех пополуночи".