Принц Лестат
Шрифт:
Но разве сейчас это имело хоть какое-то значение?
Крепко обняв Бенедикта, он увлек его за собой к ложу – массивной и широкой кровати эпохи последнего Генриха. Роскошное ложе с резными узловатыми столбиками балдахина. Рош с Бенедиктом любили вместе валяться на нем.
Рош сорвал с Бенедикта пиджак, свитер и рубашку, повалил на темное расшитое покрывало, да и сам повалился рядом, нащупывая пальцами розовые соски юноши, лаская губами его шею. А потом прижал голову Бенедикта к своему горлу.
– Пей!
Острые, точно бритва, зубы мгновенно пронзили кожу. Рош всем сердцем ощутил голодную,
Поток видений растворился в наслаждении, глубоком и темном пульсирующем наслаждении, что испытывал Рош, пока кровь все быстрее и быстрее вытекала из его жил. Как будто чья-то рука держала его сердце на ладони, сжимала все сильнее и сильнее – и наслаждение волнами расходилось из сердца по всему телу, до последней клеточки.
Наконец Рош повернулся, оторвал от себя Бенедикта и сам впился в его шею зубами. Бенедикт закричал, но Рош навалился на него, прижал к бархатному покрывалу, вытягивая из него кровь с неодолимой силой, намеренно заставляя Бенедикта снова и снова корчиться в спазмах. Образы нахлынули снова. Вид стремительно уносящегося вниз Лондона, когда Бенедикт взмывал в небеса. Рев и запах ветра. Какой же густой, пикантной была у него кровь! Кровь каждого вампира на всем земном шаре отличается собственным, уникальным вкусом и ароматом. У Бенедикта она была просто упоительной. Рошу потребовалась вся сила воли, чтобы наконец оторваться от юноши, провести по губам языком и откинуться на подушку, глядя на изъеденный древоточцами деревянный навес над кроватью.
Потрескивание огня в пустой комнате звучало особенно громко. В отблесках пламени, игравших на темно-красных драпировках, вся спальня казалась красной. Прекрасный, успокаивающий, сочный цвет. Мой мир.
– Теперь спускайся вниз, как я велел, – сказал Рош и, приподнявшись на локте, грубо поцеловал Бенедикта. – Слышишь? Ты меня вообще слушаешь?
– Да, да и да, – простонал Бенедикт, явно ослабевший после пережитого наслаждения – хотя Рошаманд взял у него лишь столько, сколько сперва отдал, прогнав едкую алую ленту своей крови по венам юного вампира.
Рош слез с кровати и, стоя перед открытым гардеробом, натянул толстый кашемировый свитер, брюки из теплого сукна, шерстяные носки и ботинки. Для этого путешествия он выбрал длинную русскую шинель – черную бархатную шинель царских времен с воротником из чернобурой лисы. На голову надел вязаную шапку. Достав из нижнего ящика документы и деньги, рассовал их по внутренним карманам. Куда там запропастились перчатки? Он натянул их, любуясь, как смотрятся его пальцы, обтянутые гладкой блестящей кожей.
– Но куда ты собрался? – спросил Бенедикт, садясь на кровати – взъерошенный, раскрасневшийся и очаровательный. – Ну скажи!
– Хватит нервничать, – сказал Рошаманд. – Двинусь за запад, вослед
– Но Мекаре лишена разума, а Маарет ни за что не пошла бы на такое! Это же все знают. Даже Бенджи так говорит.
– О да, Бенджи, Бенджи, величайший пророк вампиров.
– Но это правда!
– Ступай вниз, Бенедикт, не то силком оттащу. Мне пора.
Подземелье замка – целую череду роскошных комнат – едва ли можно было сравнить с темницей. Толстый слой шкур на полу, масляных ламп в избытке, ну и, само собой, дубовые поленья в камине. Телевизор и компьютеры внизу почти не уступали тем, что стояли в верхних залах, а сквозь узкую щель, прорезанную сквозь толщу скалы, сюда поступал ровный поток свежего океанского воздуха.
Когда Бенедикт ушел, Рош отправился к восточной стене, поднял тяжелый французский гобелен с изображением оленьей охоты и толкнул дверь в свой тайный кабинет – дверь эта была специально утяжелена, так что ни одному смертному было бы не под силу ее и с места стронуть.
Знакомый запах воска, пергамента, старой кожи и чернил. Он всегда замирал в дверях на миг-другой, просто чтобы насладиться этим запахом.
Силой мысли он быстро зажег несколько свечей в железных канделябрах.
Стены вырезанной в скале кельи обрамляли книжные полки, а единственное свободное от книг место занимала огромная карта Мира – Рош сам нарисовал ее на холсте, отмечая там свои любимые города в правильной взаимосвязи между друг другом.
Он постоял там, разглядывая карту и припоминая последние отчеты об убийствах молодых вампиров. Все началось с Токио, потом переместилось в Китай, оттуда в Бомбей, Калькутту, на Ближний Восток. А следом безумие разлилось по всей Южной Америке, в Перу, Боливии и Гондурасе.
Потом ударило по Европе. Затронуло даже Будапешт, где располагалась любимая опера Рошаманда. Безобразие!
Похоже, вначале еще существовал какой-то определенный план, но после он рассыпался вихрем беспорядочных, случайных атак – если не считать одной детали. В Южной Америке места резни можно было соединить в нечто вроде арки, скорее даже – грубого круга. Лишь там проявлялось хоть какое-то подобие закономерности. Именно там сейчас и находились близнецы – где-то в дебрях Амазонки. Рош не сомневался в этом. Конечно, наверняка знать он не мог – тайна хранилась слишком тщательно, а сам он был слишком близок к близнецам по возрасту, чтобы улавливать их телепатические сигналы. Но он знал. Они в Амазонии.
Эксцентричная Маарет всегда предпочитала жить в джунглях – а уж с тех пор, как Священный Источник попал в ее сестру, так и подавно. Рош время от времени видел близнецов во снах – видел короткими обрывками, отражением чужих мыслей, кочующих из разума в разум. Да, сестры скрывались в джунглях Амазонки – эта жуткая парочка, что похитила Священный Источник из Египта Акаши.
Бунтовщицы, еретички, мятежницы! Рош был взращен на всех этих древних преданиях. Строго говоря, ведь сестры-то и были причиной всего, вообще всего. Это они привели в царство Акаши злого духа Амеля. Не то, чтобы Рош увлекался древними временами, но он высоко ценил иронию и закономерность в людях, как ценил их и в книгах.