Принц
Шрифт:
Пока она смотрела на него спящего, она не могла не думать о всех тех ночах, что стояла в дверях его спальни и прислушивалась к медленному, ритмичному дыханию, сигнализирующем о том, что он беспробудно спал. Она не знала точно, почему это так утешало ее, слышать, как Уесли дышит во сне, но она не могла этим насытиться. Оставив Сорена, у нее не было привычки спать с другими. Она приходила, брала, что хотела и уходила. Завтрак к 11:00, в одиночестве был для нее отличным вариантом. Потом, вдруг, у нее появился этот малой в ее доме, который просыпался в 7:30… даже по гребаным выходным. И готовил для нее завтрак. И сводил баланс ее чековой книжки. И убеждался, что по счетам заплачено вовремя. В течение этого одного лета, что они
Жизнь с Уесли вызывала у нее самые ужасные мысли. Однажды ночью она села на край его кровати и прочитала ему первую главу своего нового романа. Позже, в своей постели, она задавалась вопросом, будь она матерью, приносило бы ей удовольствие читать книги Доктора Сьюза или Льюиса Кэрролла своему собственному сыну. Потом, неделю спустя, Уесли пришлось прочистить слив в ее ванной, от того, что чрезмерное количество ее чертовых волос снова застряло в коленчатой трубе. И она наблюдала за ним и думала, что, возможно, быть замужем за полунормальным парнем, не стало бы высасывающим душу кошмаром, как она всегда воображала. И когда она писала за столом слишком долго, когда каждый квадратный сантиметр ее тела ныл, словно избитый всерьез, и Уесли потащил ее в ее комнату, положил на кровать и растер ей спину своими большими, сильными руками, которые знали, как заставить боль отступить, и внешнюю, и внутреннюю, она подумала, что это не только может быть хорошо - быть замужем за полунормальным парнем, но, возможно, ей это даже, вроде как, понравится.
Может быть, больше, чем вроде как.
Нора протянула руку и коснулась темно-русых волос Уесли. Может быть, она смогла бы привыкнуть к тому, что они такие длинные. Может быть. До тех пор, пока они не стали бы прикрывать его глаза.
Уесли зашевелился во сне и подвинулся к ней ближе. Он снова быстро откатился назад, и Нора улыбнулась, когда он тихо хрюкнул и уткнулся лицом в подушку. Осторожно, чтобы не разбудить его, она подняла простынь на секунду. Голый. Они оба были совершенно голые и в постели Уесли, вместе. После того, как они занимались любовью у причала, они привели в порядок свою одежду и вернулись в гостевой дом. Нора предполагала, что они с Уесли лягут в постель и будут спать, но сон - это последнее, что было у него на уме. Как только они вошли в дом, одежда стала слетать. Они занимались сексом дважды, прежде чем хотя бы добрались до постели: один раз в прихожей, в ту секунду, когда вошли в дверь, и один раз в коридоре, в полуметре от спальни. Оба раза Нора оказалась на спине с широко разведенными ногами, а Уесли сверху и внутри нее. Так странно, что у нее никогда не было секса, как этот, в классической миссионерской позе. Ни боли, ни связывания, ничего, кроме их двух тел, соединенных вместе. Никогда еще она не могла представить себе, что может получать удовольствие от секса так просто. Уесли был сверху оба раза, но он не доминировал над ней. С каждым первоначальным проникновением, он спрашивал, все ли хорошо, или ему нужно сделать что-то другое, чтобы заставить ее чувствовать себя лучше. Она шептала слова наставления ему в ухо, слова ободрения. Она никогда не делала ничего подобного с Сореном. Секс с Сореном был одним из редких случаев, когда Нора затыкалась. Он не нуждался в инструкциях, не требовал поощрения. Если бы она попыталась вести себя так с ним, он бы заткнул ей рот в считанные секунды и не позволил говорить снова, пока не закончил с ней. И будучи внутри нее, он всегда был сверху, в то время как Нора оказывалась на животе или на четвереньках. Они занимались сексом в миссионерской позиции по случаю. В последний раз, он сначала изрезал ее бритвенным лезвием.
Все, что она когда-либо говорила Сорену, пока тот был внутри нее, это: «Да, сэр», или «Нет, сэр», или чаще просто «Я люблю Вас, сэр».
Уже в постели Уесли, Нора положила парня на спину и забралась на него сверху. Уесли, казалось, сразу же стало неудобно в этой позиции.
– Что не так?
– спросила она его, опираясь на руки и позволив ее соскам задевать его грудь.
– Я странно себя чувствую.
– Странно? Как?
– Не знаю. Просто странно. Как по мне, какой-то странный угол. Хотя, вид отличный.
Он погладил ее грудь, и Нора ахнула.
– Ладно, но я должна заполучить тебя как-то по-другому, нежели в миссионерской позе. Ваниль - это само по себе плохо, - подразнила она, скатившись с него и перевернувшись на бок.
Уесли прижался к ней, и она ощутила его эрекцию, вжимающуюся в ее поясницу. Поднявшись, она перебросила верхнюю ногу через него, взяла его в руку и направила в себя. Уесли вздрогнул, погружаясь глубже в нее.
– Лучше?
Малой поцелуями покрывал ее шею и плечи.
– Определенно. Так хорошо. Очень.
Слова потерялись в бормотании между его поцелуями по ее плечам и спине.
– Поза “ложки” и миссионерская, - сказала она, пока Уесли терся носом о ее волосы. – Преисподняя, должно быть, никогда не слышала о таком.
Тогда Уесли перестал двигаться.
– Так плохо? Тебе не нравится?
– Не останавливайся. Не останавливайся... – Нора потянулась назад и схватила его за бедро.
Смеясь, Уесли возобновил движение, как было приказано.
– Я больше никогда не остановлюсь.
Нора подтянула подушку к груди и положила голову на нее, пока он продолжал свои медленные, чувственные толчки.
– Нет, мне нравится. Правда. Это просто по-другому для меня. Я либо доминирую в постели и нахожусь сверху, он подо мной и, как правило, привязан. Или…
– Или?
– Я сабмиссив. Как с…
– Да, я знаю.
– Уэсли мягко коснулся пиков ее сосков.
– Так что же такого необычного в этом? Просто позиции?
Он толкнулся немного жестче и глубже, и вагина Норы сжалась вокруг него. Через несколько секунд ее дыхание восстановилось достаточно, чтобы она смогла продолжать говорить.
– Э-э…нет. Это трудно объяснить. Будучи Домом или сабом, я впадаю в эту роль... Эта другая часть меня берет верх, и я становлюсь Норой Сатерлин, если я руковожу. Или, если я с Сореном, я превращаюсь в его Малышку.
– Малышку?
Нора кивнула.
– Так он всегда меня называет. Это его прозвище для меня. Он огромный, ты же знаешь.
– Мы встречались.
Нора усмехнулась от отвращения, смешанного с завистью в голосе Уесли.
– Он метр девяносто ростом. А я нет.
– Я не могу поверить, что он называет тебя Малышка. Это так…
– Как?
– По-отцовски.
По-отцовски… Нора не могла спорить с этим суждением. В конце концов, он был отцом Стернсом. Для остальных, во всяком случае. Через пять минут после знакомства с ним, он сказал ей, что его настоящее имя Сорен и сказал, что она может и должна называть его так, когда никого нет поблизости. Называть его отцом Стернсом всегда казалось смешным для нее. Даже после двадцати лет, она едва могла сказать это с нормальным лицом. И все же… он практически вырастил ее. Как только они встретились, ее зависимость от своих родителей, минимальная изначально, стала несуществующей. Она отвечала только перед ним. Даже сейчас, ее нахождение здесь с Уесли было идеей Сорена, подарком Сорена ей. Но, хоть убей, она не могла понять почему.
– Почему… - прошептала она в простыни, когда Уесли зашевелился и открыл глаза.
– Почему что?
– пробормотал он, потянув ее к себе.
С минуту он и Нора барахтались, пытаясь поудобнее расположить руки. С Сореном по утрам, она просто обвивалась вокруг его широкой груди, ни в какой борьбе с руками не было необходимости. Она не привыкла к этим бок-о-бок, лицом-к-лицу, непонятно-куда-девать-свои-руки вещам.
– Что ты делаешь? – спросил Уесли, пока Нора ерзала возле него, пытаясь найти удобное положение.